Обожженные изменой. Право на семью - Виктория Борисовна Волкова
- А ты? – поднимает на меня сонный взгляд.
- Дождусь придурка мелкого, поговорю и приду к тебе, - целую в висок.
- Побудь со мной, - просит Ира. Кладет голову на плечо, обвивает руками талию. Чувствую как в меня упирается упругая грудь, увеличившаяся за этот месяц. Кладу руку на живот и не могу отказать.
- Иди сюда, - придвигаюсь к жене, ложась рядом. Прижимаю к груди голову жены. Целую Ирку в темечко. Зарываюсь пальцами в шелковистые волосы. Прижимаю к груди голову жены и шепчу разные глупости.
А когда дыхание любимой выравнивается, лежу не шевелясь. И думаю. Думаю.
Эту женщину и нашего ребенка я не могу потерять.
Ангелина, сука, и так троих уничтожила.
«Что же двигало этой мразью?» - пытаюсь сообразить и никак не могу понять, что двигало этой женщиной. Была же семья. Я же ей ни в чем не отказывал. Любви особой не наблюдалось. Это я теперь понимаю. К Гельке я и трети того не чувствовал, что чувствую к Ире. Но моей первой жене и не требовалось. Ее больше интересовал статус и выгода.
«Но блин, родила бы детей, и навсегда бы себя обеспечила!» - стараюсь думать как эта сучка.
Фигура? Навряд ли. Что же тогда? Что?
Размышляю и не нахожу ответа.
В кармане штанов пиликает эсэмэска. Видимо брат приехал. Ожидает. Тихонечко, боясь разбудить Иру встаю с постели и бреду в свой кабинет.
«Надо съездить к Гельке. Поговорить», - снова вонзается острием старая неотвязная мысль.
«Только время зря потеряю», - отмахиваюсь привычно.
И застав в приемной брата, вместо приветствия, бью под дых. Не смертельно, но ощутимо.
- За что? – выдыхает он, сгибаясь в три погибели.
- Ты с ума сошел, Степа? – от окна бросается к нам маман. Склоняется над любимым сыночком. – Мы к тебе со всей душой. По первому зову…
- Я тебя не вызывал, - отрезаю холодно.
Глава 45
Я просыпаюсь среди ночи. В комнате темно, плотные шторы наглухо завешены и не пропускают свет фонарей с улицы. В комнате тускло мерцает ночник. А со стороны мужа даже подушка не примята. Еще не приходил. Веду пальцами по гладкой холодной простыне и не могу понять, где Степан? Что его так задержало?
Хватаю телефон, подслеповато щурюсь, пытаясь разглядеть время.
Половина третьего.
«Степ, ты где?» - спрашиваю мысленно, а палец уже втыкается в постоянный контакт. Трубка молчит, а потом в ухо врезается металлический женский голос.
Абонент вне сети. Перезвоните позднее.
Где-то внутри тренькает обида нехорошим звоночком. Снова пытаюсь заснуть и никак не могу понять, что именно меня разбудило. Явно не Степан.
Легкий приступ тошноты заставляет подняться с постели и пойти в ванную. Низ живота тянет от тупой боли и что-то давит под ребрами. Терпимо, но дышать тяжело. Да и болеть ничего не должно. И для ребенка опасно. Вглядываюсь в бледное лицо и сама себя не узнаю. Краше только в гроб кладут. Откидываю со лба волосы, прикладываю руку к щеке.
Кажется, температура!
Невысокая, но очень противная, когда хочется закрыть глаза и лежать. Так и тянет снова вернуться в постель. Накрывшись одеялом, снова свернуться в комочек и закрыть глаза.
«Прекрати! Так нельзя!» - обрываю ленивые мысли. – Нужно найти Степана и вызвать врача. Лучше прослыть паникершей, чем проворонить что-то серьезное».
Накинув халат, выхожу из спальни. Спускаюсь на первый этаж и сразу натыкаюсь на парня из лички Сохнова. Егор, кажется.
- А Степан Александрович где? – спрашиваю уже через силу. Голова раскалывается, глаза закрываются от странной боли.
- Все хорошо, Ирина Николаевна? – настороженно смотрит телохранитель.
- Да, он мне срочно нужен, - роняю отрывисто. По коже пробирает мороз, живот болит. Странное состояние. Поплотнее кутаюсь в халат и сама себя уговариваю идти дальше. Хотя каждый шаг дается с трудом.
- Пойдемте, провожу, - сворачивает в полутьму коридора охранник. Распахивает первую дверь. В большой ярко освещенной приемной пусто, но через приоткрытую дверь кабинета слышатся громкие голоса.
- Да ладно! Какая свадьба? – кричит женщина. – Ну какие тебе дети, Степа? Думаешь, Ангелина зря от тебя аборты делала?
- Ты хочешь сказать, что мне нельзя размножаться? – рычит муж. А я замираю около дверей как статуя. Даже дышать перестаю. Что за ужасная женщина? Зачем она пришла? И что хочет?
- Ты и сам все знаешь, не придуривайся! – вопит она. – Ангелина говорила…
- Что именно? – холодно роняет муж. А я без сил прислоняюсь к стене. Затылок холодит, сердце останавливается сердце, конечности немеют.
- У вас в роду какое-то заболевание страшное, - выдыхает женщина. Я не вижу ее лицо, но в каждой нотке сквозит искренняя радость.
- Что за бред? – цедит холодно Криницкий. – Тебе отец говорил?
- Нет, - фыркает женщина. – Ангелина твоя…
– То есть мы с отцом не в курсе… А вот Ангелина…
«Мачеха!» - доходит до меня. Скорее всего, она, больше некому.
- Может, лучше прервать беременность? – слышится голос Юры. – Потом урода тянуть никому неохота. У тебя сейчас в голове розовые бабочки порхают…
- Заткнись, пока цел, - хрипло предупреждает Криницкий.
- Юрочка прав, - снова давит мачеха.
Кто все эти люди, которые здесь и сейчас решают судьбу. Мою и моего ребенка! Я их не знаю!
- Нет! – кричу как раненая. Прижимаю живот руками и снова кричу. – Нет!
Дверь распахивается. На пороге замирает Степан. Мрачный и злой. Наши глаза встречаются и кажется уже невозможно разорвать контакт.
- Ира, ты чего здесь? – подлетает он ко мне. Не дает упасть. – Ты почему бледная такая? Да ты вся горишь, - касается губами моего лба. – Даже близко к ней не подходи, - угрожающе рычит на показавшуюся в дверях женщину в красивом зеленом костюме. – Пошла вон из моего дома. Ты тоже, - мотает головой в сторону маячащего рядом Юры. И резко поворачивается к Егору. – Врача, быстро. А этих вон и никогда больше не подпускать. Ни к дому, ни к офису, - презрительно кивает на родственников.
- Степик, - охает женщина. – Ты не так все понял.
Но муж уже не обращает на нее никакого внимания. Аккуратно ощупывает мою спину, живот.
- Что болит, девочка? – подхватывает на руки.
- Живот тянет и
