Солнце мое (СИ) - Войлошников Владимир
— Точно, Оля!
— Ой, здрассьте! Что, баба Рая приехала?
— Да! Испугалась твоей двери, ты представляешь? — да уж, представляю! Приезжаешь, а тут как будто чужая квартира! — Её дочка-то хотела назад вести…
Из за плеча бабы Лиды показалась наша бабушка:
— А я говорю: ну ещё, не буду я по лестницам лазить. Сижу вот, жду тебя уже два часа.
— Ты моя-то маленькая! Ну, пошли скорей домой.
Перестроения бабушек происходили амплитудно, это почти как корабли в порту местами поменять. Наша баб Рая по молодости лет была довольно рослой (ну, по меркам голодных революционных и послевоенных годов) и довольно полной, но к восьмидесяти сильно «уросла вниз», а масса-то… Короче, наша по форме приближалась к идеалу. Баба Лида была посубтильнее, зато ножки у ней с возрастом скривились натурально колесом, и ходила она, сильно переваливаясь из стороны в сторону. Ох, бабульки.
— Оля, тут сумки ещё, — отступая от выхода напомнила баба Лида.
— Заберу, не переживайте. Баба, домой аккуратно заходи, порожек высокий, — я дождалась, пока наша бабушка совершит длинный проход вокруг металлической двери, и забрала пакеты, — Баб Лида, спасибо, что приютили!
— Да ты что, не за что… Рая, ты заходи!
— Ага!
Бабушка упёрлась руками в косяки и сконцентрировалась. Когда вам восемьдесят четыре, приходится, знаете ли, брать на особый контроль такие ответственные вещи, как преодоление препятствий. Так-так, первая нога бодро перешагнула порог, вторая тоже зашла удачно,
— Ой, слава Бох, я дома!
Ой! Там же платье моё! В смысле — будущее платье — разложено по всем предметам…
— Баб! Ты не пугайся, там у меня шитьё разбросано.
Бабушка встала на пороге в зал и вид у неё сделался решительный, словно она приняла вызов немедленно пронестись по этому лабиринту.
— Да погоди! Ты мыться-то пойдёшь? Я пока разберу тут…
— А полотенце моё?
— Принесу.
— В верхнем ящике!
— Ага.
На самом деле у меня не всё так прям ужасно было, просто широко распределено, чтоб ничто ни с чем не перепутать. Я стаскала часть деталей с середины в свою комнату, разлаживая их на кровати и на полу последовательно в нужном мне порядке
Всё! Ходить можно!
Теперь чай заваривать. Чай у нас — первейшее дело.
Потом мы пили чай, а бабушка рассказывала мне всякие новости про родственников. Не то что бы три тома «Санта-Барбары», но занимательно. Потом уже я рассказывала ей про своё горюшко, и что парня моего, скорее всего, не отпустят на выходные до самого нового года. На этом месте она сурово поджала губы и выдала вердикт:
— Сволочи!
Мы с минуту посидели молча, потом она меня утешила:
— Ну ничё, с войны-то подольше ждали. Все ж таки он здесь.
Я вздохнула:
— Ну да. И сходить поговорить могу.
— Ну вот. Ничё. Не заметишь, как год пройдёт.
Эх, блин… Сильно на это надеюсь…
— Ой, ба! Я же тебе отдельный телефон поставила! Только номер у тебя теперь будет другой.
— Да? А где?
— Да прямо у тебя на комоде стоит!
— Ну-ка я проверю…
Мы пошли в маленькую бабушкину комнатку, и я начала расхваливать новящий радиотелефон, потом объяснять, как включать, да куда нажимать, чтоб пропущенные посмотреть… Бабушка слушала-слушала, а потом и говорит:
— А нельзя мне тот поставить? Или уже всё?
— Почему — всё? — я даже немного растерялась. — Можно, конечно. А что, не понравился этот тебе?
— Да-а… — баба Рая помялась, — боюсь я. Запутаюсь… А тот я знаю! Давай поменяем, а?
— Да без проблем вообще!
Я быстренько поменяла местами аппараты.
— А номер у меня теперь старый останется?
— Не-ет, номер-то к розетке привязан.
— А-а-а… Ты мне тогда запиши-ка вот сюда! Я в окошечко вставлю, чтоб не забыть.
— Давай!
Мы извлекли бумажку с номером из старого телефона, перевернули, да на ней же и написали новые цифры — фломастером, чтоб хорошо видно было!
— Ага-а-а… Ну-ка… — бабушка водрузила на нос очки, в которых её глаза становились огромными, во всю линзу, и отчётливо (по-дикторски, да-да) прочитала номер. — Это мой теперь?
— Да.
— Прямо звонить можно?
— Конечно!
— М-м! Дай-ка я Кларе позвоню…
Ну всё, сейчас на полдня хвастаться «личным номером»! Старый что малый, точно.
ЧАЙНИК И ЧАЙНИК
Часа два я шила и прислушивалась, как бабушка звонит всем по очереди, гордо диктует личный номер, слушает новости. Чисто директор!
Потом она, видать, немножко устала и вышла в зал.
— Подём чай пить?
Она всегда так говорила: «подём» и «двоём» (в смысле — вдвоём). А ещё «друшлаг», «вилисапет» и «неврипитолог», хотя в остальном была очень для своего времени неплохо образована.
А ещё у неё были совершенно особенные отношения с историей. Когда перед пятым классом я получила учебник по истории древнего мира и с восторгом начала пересказывать бабушке всякое, из него вычитанное (про Рим, рабов и гладиаторов), она в первый раз до глубины души меня поразила, заявив:
— Враньё всё! — и сердито поджала губы: — Не было такого! Я не помню.
Так я познала, что значит «потерять дар речи».
Ни про какие дислексии и дискалькулии я в своём наивном детстве и слыхом не слыхивала, а то, может, и провела бы параллели. Действительно, если есть люди, которые с трудом усваивают чтение, письмо или счёт — почему бы не быть тем, кому тяжело даётся восприятие времени? Наша бабушка была как раз таким уникумом. Она считала себя о-о-очень древней. И когда Ирка (сестрёнка моя двоюродная, младше меня на два года, которая в соседнем подъезде-то живёт) спросила у неё что-то про мамонтов, бабушка тоже сказала:
— Нет, у нас таких не было.
Так вот, вышла бабушка и позвала меня гонять чаи. А я даже и не против!
Пришли мы в кухню, баба села на своём любимом месте и с некоторым подозрением начала наблюдать за новым чайником.
— Так-то хорошо кипит, быстро, — в голосе бабы Раи послышалось сомнение. — Но маленький, а?
— А нам с тобой куда больше-то? Литр двести, каждому по две кружки на раз. Зато быстро, и отключается сам.
Кружки у нас трёхсотмиллилитровые, если что.
— Хм… — баба наклонила голову вбок, рассматривая датчик-трубочку уровня воды. — Надо ж… А энергии-то много берёт, наверно?
— Да так же, как и тот, просто тот помаленьку и долго, а этот за короткое время.
— Ну, а вот если много народу будет, а? Гости придут — что будем делать?
Мне стало смешно.
— Ой, достанем старый чайник из шкафа, накипятим.
— А ты его не выкинула, что ли?
— Нет. Чего его выкидывать, он же рабочий.
— Ага, — этот ответ бабушку, кажется немного успокоил, но после двух кружек чая она решила вернуться к беспокоящей теме и снова начала задавать всякие каверзные вопросы.
— Ну, хочешь — давай сравним? — предложила я. — Возьмём три литра, это по десять кружек будет. За сколько старый чайник три литра вскипятит — и за сколько новый?
— А давай! — она неожиданно загорелась азартом.
Я приволокла старый чайник, поставила на маленький холодильник, там ещё одна розетка свободная есть.
— Столько кипятка куда денем? В раковину выльем?
— Зачем? Суп поставим варить, — бабушка с энтузиазмом смотрела на приготовления. — Наливай давай! И кастрюлю сразу приготовь.
Большой чайник проглотил десять кружек воды как нефиг делать. В маленький, естественно, вошло четыре.
— А место-то ещё есть, — критически высказалась бабушка. — Вон, до крышки сколько! Может, пять войдёт?
— Пять нельзя. Видишь, чёрточка? Выплёскиваться будет через носик.
— А-а. Ну, давай, включай!
Маленький чайник зашипел практически сразу и через четыре с половиной минуты выключился. Стало слышно, что и большой тоже шипит и издаёт свои специфические металлические звуки, похожие на потрескивания. Я вылила кипяток в кастрюлю, включила конфорку плиты и наполнила новый чайник ещё раз.Подбила счёт:
