В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна

Рушана Георгиевна внимательно посмотрела на меня.

— Если бы я не знала тебя до этого момента, — медленно произнесла доктор. — Если бы ты пришла ко мне только сейчас, то я не стала бы тебя уговаривать.

— Рушана Георгиевна…

— Яна, я помню, как ты мечтала о детях и как ты переживала, когда у тебя не получалось забеременеть.

Вздохнув, доктор на минуту отвлеклась, посмотрев в сторону окна, будто задумавшись о чем-то своём, а затем продолжила.

— У тебя сейчас играют гормоны. Я не психиатр, но тут и специалистом не надо быть, чтобы понять: твоё психическое состояние и до беременности вряд ли было идеальным. Сейчас же беременность и гормоны всё только усугубили.

Рушана Георгиевна наклонилась назад, к результатам моих анализов.

— Я могу послать тебя на аборт, Яна. Это рутинная процедура, которой мы занимаемся каждый день. Медицина совершенствуется, и теперь женщины не умирают на кресле в попытки избавиться от нежелательной беременности. Но последствия всё же остаются. Я не говорю сейчас про затяжную депрессию от перенесённого стресса, отсутствие желания жить… я имею в виду бесплодие, которое, бывает, случается, от одного единственного аборта.

Я прижала руку к животу, с ужасом понимая, что говорит мне врач: она думала, что я хочу избавиться от этого неугодного мне малыша, чтобы родить другого потом…

— Рушана Георгиевна, — всхлипнула я. – Дело не в этом! Точнее… я готова принять наказание за тот грех, который совершаю.

Доктор шумно выдохнула.

— У тебя есть кто-нибудь, с кем ты можешь просто поговорить об этом?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Я покачала головой.

— Никого. – шёпотом призналась я. – Никто не знает… А если узнают, то это откажется тупик, понимаете? Я не тяну эту жизнь даже сама, а что будет, когда родится ребенок? С кем он в итоге окажется? Кто его будет любить, кто будет заботиться о нем… Отец – монстр?

— А мать? – прищурилась Рушана Георгиевна. – Куда ты денешься?

Я улыбнулась бескровными, сухими губами.

— Если он заставит вернуться мне я домой, то долго я там не протяну.

— Это самый негативный из возможных вариантов, — кивнула доктор. — А теперь представь, если вдруг ты решишь побороться за этого ребенка. Ты думала, каким образом ты можешь уберечь своего малыша от того ужаса, который ты себе представляешь?

Я пожала плечами.

— Это нереально.

— Ты уверена? – спросила доктор. – У каждого своя реальность, Яна. Твоя реальность мне не нравится.

— Мне она тоже не нравится, но что я могу поделать.

Доктор скупо усмехнулась.

— У меня есть одна пациентка, которая только недавно родила здорового малыша после рака третьей степени.

Я подняла заплаканные глаза на доктора.

— У тебя просто зашорено сознание. Стресс, гормоны – ты не видишь выхода. А выход всегда есть, просто за него надо бороться. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я неуверенно кивнула.

— Ответь себе на главный вопрос: ты не хочешь ребенка от этого мужчины или не хочешь ребенка, потому что не хочешь возвращаться к этому мужчине?

Я задержала дыхание и через минуту, погасив все свои эмоции, ответила доктору.

Глава 34

Проведя в женской консультации больше четырех с половиной часов, я вышла на улицу, жадно вдыхая теплый вечерний воздух.

Решение… решение было принято. Компромиссное, предательское, возможно, злое. Наверное, такова наша жизнь: нельзя приготовить яичницу, не разбив яйца, но одно дело простое куриное яйцо, другое – человеческая жизнь, поставленная на карту. Жизнь родного, близкого тебе человека.

— Если бы я была твоей матерью или бабушкой, — сказала Рушана Георгиевна, когда я поделилась с ней своими страхами. – Я бы приняла твой выбор как единственно возможный. Не бойся, что они будут обвинять тебя. Не сможешь рассказать сразу – сделай это, как только у тебя будут на это силы… ну, и возможности.

Силы… именно этого мне сейчас и не хватило.

Как только я прошла сквер возле поликлиники, зажужжал сотовый, оповещая, что пришло сообщение от сестры.

Анькина смска была короткой и крайне вежливой: «Что хотела».

Усмехнувшись, я сразу набрала её номер — сестра не спешила отвечать на мой звонок, что меня немного напрягло.

— Да? – рявкнула Аня так, будто делая мне одолжение тем, что взяла трубку.

— Привет, — поздоровалась я. — Ты дома?

— А тебе какое дело? – фыркнула Аня. – Хочешь зайти в гости?

— Хочу, — неожиданно для самой себя ответила я. Мне было страшно оставаться наедине с самой собой. Даже Анькина компания показалась мне в тот момент лучше, чем мёртвая тишина в чужой квартире. А потом, нам действительно надо было расставить все точки над и. Чтобы там Соболев не говорил.

– Пригласишь?

— А как же наш муженёк? – иронично поинтересовалась Аня. — Ревновать не будет?

«Наш». И не поспоришь.

— Это может тебе как-то помешать? — протянула я в схожей манере. Анька рассмеялась.

— Приезжай. Только вина по дороге захвати.

Я решила шикануть напоследок и, забежав в ближайший супермаркет, вызвала такси, чем явно поломала всю малину моим охранникам – обычно по городу я пользовалась преимущественно только общественным транспортом, так что ребята, караулившие меня, не ожидали подвоха в виде такси и не сумели быстро выехать с загруженной донельзя парковки.

Проводив взглядом оставшихся у «Пятёрочки» парней, я уселась поудобнее на сидении и принялась настраиваться на тяжелый разговор с сестрой.

Анька встретила меня расхристанная – в тонкой шелковой ночнушке с кружевом в «стратегических местах», надетой на голое тело.

Я не знала, с чего начать наш разговор.

Её деланное пренебрежение, специально выставленные на всеобщее обозрение интимные игрушки, пустая бутылка из-под шампанского на полу демонстрировали не только жизненные установки моей близняшки – сестры. Прежде всего это была демонстрация той огромной эмоциональной ямы, в которой находилась моя сестра. Я не верила, что она могла ловить кайф от подобного стиля жизни – нет. Анька просто забивала себе мозги всякой дурью, потому что…

Я кивнула быстрый взгляд на пресловутый общий портрет, где мы, абсолютно одинаковые, улыбались в объектив.

— Принесла вина? – крикнула сестра с кухни.

— Да!

— Неси сюда, поставим в холодильник.

Бросив ещё один взгляд в сторону портрета, я направилась в сторону кухни вместе со всем своим скарбом.

Пока Анька деловито рассовывала бутылки по морозилке, я проверила окно, под которым уже притаилась моя охрана. Пока – без подмоги.

— Держи, — Аня сунула мне под нос фужер с чем-то светлым.

— Что это? – спросила я, так как это не могло быть моим вином: Я купила две бутылки красного вина.

— Шампанское, осталось немного, — пожала плечами Аня. – Вино пока тёплое.

— Спасибо, я не буду шампанское.

— Брезгуешь? – прищурилась сестра. – Или боишься?

— Ни то, ни другое, — устало вздохнула я.

— … тогда? – Анька замерла – со страхом замерла. И этот страх сказал мне многое.

Я полезла в сумку и достала справку, выданную в поликлинике.

— Я ещё под медикаментами.

— Что это? – Анька, схватив справку, начала читать и уже через пару секунд, повеселев, вернула бумажку мне обратно. — Значит, я тогда оказалась права, да?

Я пожала плечами. Аня ехидно рассмеялась.

— А Соболь об этом знает?

— О беременности или об аборте?

Сестра, залпом выпив всё содержимое бокала, рассмеялась в ответ.

— О беременности, разумеется. Вряд ли бы он разрешил сделать тебе аборт. – Сестра, покосившись на то, как я убираю бумажку обратно в сумку, заметила.

—Ян, не рви себе этим душу. Ты знаешь, на маленьком сроке это просто скопление клеток — никакого ребенка там ещё в помине нет. Ни сердце, ни души. Не о чем горевать.

— Это страшно, — поёжилась я, вспомнив гулкие и пустые коридоры поликлиники. Аня пожала плечами.