Фотографов с рук не кормить - Надежда Николаевна Мамаева
Нам даже скотч на ногах сняли. А мне и Димке расклеили рты. Вот только помимо липкой ленты отлично заставляет молчать еще и приставленный к пояснице ствол пистолета. Нас так и вели… Как чуть захмелевших гостей, под белы рученьки. И наверняка, увидь кто со стороны, подумал бы, что ничего криминального не происходит. Разве что лицо Ника… но он опустил голову. Вернее, его заставили.
За домом уже резал воздух своими лопастями вертолет. Здоровая такая махина. Не чета пукалкам на два сиденья. В этот с легкостью и байк можно было поместить, не то что три будущих трупа. Я представила, как тело оглушенного Ника скидывают ровно в то место, где утонула его машина. А потом и наши, с высоты побольше, где-нибудь над лесом. Чтобы точно разбились.
Державший меня охранник чуть отстранился, отведя от меня пистолет и переложив оружие в другую руку, а правой подтолкнул, чтобы я живее залезала на борт.
Сглотнула, понимая: все, Аня, дощелкала затвором. И в этот момент сбоку раздался крик Ника:
— Беги!
И рыжий, поднырнув под руку своего конвоира, толкнул того, что следил за мной, повалив его. Раздался звук выстрела. Но я, вывернувшись из просвистевшей в пяди над моей головой пятерни, рванула что есть сил прочь от вертолета. Понимая, что шансов у меня немного. Но если есть хотя бы один — спастись и отомстить за Ника, — я должна его использовать.
Ноги несли меня не по земле, а, казалось, над ней. Миг. Второй… И мой крик, слившийся с автоматной очередью, которая хлестанула по воздуху наотмашь. Сначала показалось, что мне все же перебили спину, но потом раздался крик:
— Лежать. Не двигаться. — И в звуки музыки банкета ворвался вой полицейских сирен.
Перевернувшись, лежа на земле, я видела, как Ника затащили в вертолет и тот, вместе с ним и Твенистым, начал подниматься в воздух.
— Не стрелять! Начать преследование!
Под этот властный крик я наблюдала, как вертушка взмывает и, набирая ход, несется прочь над самой озерной гладью. Она уносила Ника. Понимание, что я больше не увижу его живым, захлестнуло, ударив наотмашь. Твенистый наверняка убьет его…
Падающее с вертолета в воду тело увидели все. Я не могла кричать. Лежа со связанными скотчем руками, я глотала ртом воздух напополам с надеждой и отчаянием…
А вертолет, взмывая все выше, полетел к лесу. Но мне до него не было никакого дела. Меня волновало лишь одно: лишь бы Ник был жив!
Три недели спустя
— Спасибо за дачу показаний. — Следователь недовольно бросил короткий взгляд на адвоката, который все время допроса тихо просидел в углу.
И хотя я не была подозреваемой, Ник все же настоял: при даче показаний рядом со мной будет один из лучших адвокатов — Татьяна Серебрянская. И следователя, который вел дело о покушении на убийство Беркутова, ничуть не обманула мягкая, располагающая внешность защитницы. Видимо, они уже сталкивались и майор знал: у этой очаровательной особы акулья хватка и зубы в три ряда. Впрочем, как и у ее супруга, который вел целую гроздь дел, касательно уже «Глока».
На скамье подсудимых оказались и Романов, и Лорка, и Инга. Оказаться там мог бы и Ремезнов, но он тогда ушел от погони. Зато по странному стечению обстоятельств в тот же самый день, когда нас чуть не убили, один из учебных вертолетов, выполняя маневр на границе области, не справился с управлением и рухнул. Выживших после аварии не было. Во всяком случае, так сообщалось во всех информационных сводках.
Макс пока ограничился подпиской о невыезде. Мысли с дела уголовного перетекли к делу личному: Ника сегодня выписывали из больницы. И я должна была его встретить. Правда, как при этом буду пробираться через толпу журналистов — не представляла. И дело даже не в том, что миллиардер, считавшийся пропавший без вести, вдруг воскрес. Живой, хотя и слегка вредимый. А как он это сделал! На весь, черт его подери, инстаграм.
Я много позже узнала: этот… этот… не очень умный гений, с которого уже сходила рыжина, решил привести доказательства Твенистого в прямом эфире и… заснял все в режиме онлайн. Так что запись попала не только к следователям, но и всем подписчикам Беркутова!
Ник не просто так взял тогда мой телефон. Нет, этот комбинатор фигов с него зашел в свой аккаунт и, недолго думая, врубил прямой эфир, отметив в нем, помимо прочего, и пресс-службу ФСБ. В итоге полмиллиона подписчиков могли лицезреть, как воскресает Никита Беркутов. А телефон, замаскированный в вазе с цветами… стримил все то время, пока Ника избивали, заматывали в скотч…
Больше всего в итоге матерились безопасники, поскольку дело получило большую огласку. И хотя суд должен был пройти за закрытыми дверями, но у крыльца-то журналистов уже не разгонишь… Да и от выхода из больницы тоже.
Но ничего, прорвемся. Камер я не боюсь. И неважно, с какой стороны от объектива я стою. Фотографа снимками пугать столь же эффективно, как десантника — детскими куличиками из песка.
Именно это я и повторяла сама себе спустя три часа, когда оказалась перед больницей. И если войти удалось незаметно, то, глядя из окон палаты пятого этажа на толпу, ощетинившуюся фотокамерами, я ощущала себя тамплиером-одиночкой, стоящим на стене осажденного Иерусалима. А снизу — сарацины. Много сарацинов. А у меня даже бомбы завалящей нет…
— Ник, скажи, зачем ты все выложил в прямой эфи р? — обреченно вздохнула я.
— Потому что я знал: меня обыщут и отберут и жучки, и камеру. — Он подошёл ко мне и обнял здоровой рукой: вторая была загипсована. — Это был банальный расчет: охрана Ремезнова была заточена на то, чтобы обеспечивать высокий уровень безопасности. Они привыкли к жучкам, микрокамерам… одним словом, к специальному шпионскому оборудованию. Поэтому очевидного — слона в кустах, точнее, телефона в цветах — они не заметили.
— Перемудрили с защитой… — хмыкнула я, вспомнив, как сама в одной игре в финале точно так же прокололась: там от уровня к уровню повышалась сложность. А в самом конце задание было до примитива простым. Но мозг, уже привыкший к сверхтрудным решениям, в упор не видел элементарного, и мой промах ознаменовался надписью «game over».
А Ник все это просчитал: и то, что его поймают, и то, что будут искать, а на чем не заострят внимания, разговор с Твенистым… И тогда, сидя связанным в кабинете, он не просто тянул время — он собирал тот самый компромат, которого у него
