Единственная для Сурового - Алиса Франц
Суровый взялся пальцами за край одеяла и отвёл его в сторону, разглядывая моё тело. Я вспыхнула от смущения, но мужчина не позволил мне прикрыться и нежно погладил пальцами небольшие синеватые отметины на моих бёдрах, которые оставили его пальцы.
– Я хотел быть с тобой более осторожным, – нахмурился он. – Тебе не больно?
– Ни капельки. Тело просто такое…
Я запнулась, пытаясь подобрать слова. Как объяснить, что у меня ощущение, будто я всю ночь напролёт занималась тяжёлой физической работой? Или всё-таки эти мысли были правдивыми, если учесть то, какой жаркой была эта сумасшедшая ночь с Сарматом. Это было так безумно и сладко… Каждая клеточка тела ныла от напряжения, но тем не менее я чувствовала невероятную лёгкость и счастье, от которого даже покалывало кончики пальцев. Было так невероятно проснуться в мужских объятиях. Я с лёгкой тревогой заглянула в глаза Сурового, подумав на мгновение, что всё может оказаться лишь сном или игрой в чувства, или простой интрижкой на одну ночь…
Но он словно прочитал мои мысли и поцеловал меня.
– Не думай о плохом, Настюшка. Доброе утро.
– Доброе утро, – ответила я с улыбкой, растворяясь в горячих, сильных объятиях любимого мужчины.
Он провёл большими ладонями по моей спине и разогнал целый табун приятных мурашек, от которых до самых кончиков ног прошла тёплая волна удовольствия, заставив меня даже закатить глаза. Меня переполняло счастье, от которого хотелось напевать или хотя бы промурлыкать глупую, попсовую песенку с незатейливым мотивом. Ведь Суровый был не только отцом моего ребёнка и первым мужчиной, но и стал любимым, и это очень много значило для меня. Каждая клеточка моего сердца нашёптывала, что он – Мой Мужчина, с которым я смогу прожить целую жизнь, радуясь ей каждый день.
– Так ты не ответила. У тебя ничего не болит вот здесь?
Суровый опустил ладонь и дотронулся пальцами у меня между ног. Сладкая судорога предвкушения возникла даже от невинного прикосновения. Я с трепетом ожидала продолжения, вспоминая безумные ласки, которые дарил мне вчера мужчина. Я дрожала под его большим, сильным телом, отзывалась на каждое прикосновение, подчинялась его порочной страсти и была не против повторить всё это… Между ног начало тянуть сладко и мучительно.
– Какая ты у меня хорошая и красивая, – произнёс Суровый севшим голосом и… поднялся с кровати абсолютно обнажённым.
После ночи, проведённой вместе я не должна была смущаться разглядывать его тело, но испытала трепет от того, что этот красивый, сильный мужчина был моим. Я разглядывала его тело, краснея, смущаясь, но не желая отводить взгляд в сторону, не замечая участков с пересаженной кожей. Для меня Суровый был самым лучшим, во всём, без исключения.
Когда он нагнулся за нижним бельём, я заметила продолговатые красные отметины на его крепких ягодицах, зажмурившись от мысли, что их оставила я. Наверное, я слишком сильно увлеклась процессом.
Но я ни о чём не жалела и была рада тому, что произошло между нами.
Глава 16
Первый день после нашего с Сарматом сближения прошёл как во сне – очень счастливом и радостном сне. Однако, чем ближе становился вечер, тем больше меня одолевали сомнения. Уже было довольно поздно, Сармат ждал меня на кровати, по умолчанию решив, что его спальня теперь будет нашей спальней, а я стояла перед зеркалом в ванной комнате и боялась выйти. Так глупо было бояться того, что ещё не случилось, но моё сердце только недавно восстановилось из осколков, и я боялась расправить крылья полностью, чтобы летать без оглядки.
– Чего ты там застряла?
Суровый появился на пороге ванной комнаты и подошёл ко мне, прижавшись сзади. Он наклонился и хрипло вдохнул запах волос, прижался губами к шее и скользнул к уху, прошептав:
– Красивая ты, Настюшка, очень красивая, можешь не сомневаться. Особенно сейчас…
Мужские пальцы ловко развязали узел на поясе моего халата и раздвинули полы в сторону. Горячая, шершавая ладонь задрала ткань ночной маечки, погладив кожу округлившегося живота.
– Очень красивая мама у тебя, пацан, – обратился к нашему сыну. – Очень. Сам себе завидую.
– Ты такой… – всхлипнула я и не смогла сдержать слёз.
– Хватит сырость разводить.
Суровый подхватил меня на руки и опустил на кровать, накрыв нас одеялом. Я прижалась к нему всем телом, боясь, что моё счастье может растаять, как призрачная дымка или мираж в пустыне.
– Чего ты сейчас боишься?
– Боюсь того, что ты можешь оставить меня за бортом своей жизни, – призналась я, уткнувшись носом в его шею. – Боюсь остаться одной и не представляю, как я без тебя… Не смогу.
– В тебе – моя жизнь, – серьёзно ответил Суровый. – И давай сразу тут, на берегу договоримся, что ты сможешь. В любом случае – сможешь. Вне зависимости от того, есть я или меня не станет.
Я накрыла дрожащими пальцами его губы.
– Запрещаю тебе говорить такие слова. Ужасно безжалостные!
Он поцеловал кончики моих пальцев перед тем, как отнять их, и произнёс без тени улыбки:
– Я тебя не оставлю. Ни тебя, ни сына. По своей воле и при жизни, пока буду способен дышать, не оставлю. Запомни это. Но я живу опасной жизнью и не обещаю тебе бросить то, чем занимаюсь. Я хочу прожить с тобой много лет, но сидеть возле твоей юбки не стану. Я мужчина, у которого есть занятие. Это опасно, но оно мне по душе. Оно – моя суть.
Я заплакала от его слов. Как бы я хотела, чтобы он оставил свой криминал и опасность, но в то же время я понимала, что люблю его именно таким, какой он есть, и приму любой его выбор.
Именно в этом и заключается настоящая любовь – позволять второй половинке быть собой и поддерживать.
– Обещай, что ты будешь осторожным и станешь больше беречь себя.
– Обещаю. Это я могу пообещать и постараюсь выполнить, – сказал Суровый и крепче прижал меня к своему телу. – Кажется, ты говорила, что у тебя вот здесь ничего не
