Голод. Одержимые - Любовь Попова
Знаю, что злится, но и мне все это не в радость. Я не сексом пришла заниматься.
— Только побыстрее, — прошу я и, повернув голову, замечаю завороженный взгляд, с которым он смотрит мне между ног. — Макар!
— Да уже посмотреть нельзя, — рявкает он и куда-то идет. Смазка, ну, разумеется. Там скорее всего остатки. Иногда Макар так увлекался, что у меня собственной уже не оставалось. — А я между прочим соскучился.
— Если ты не можешь принять мои условия, то я просто… — пытаюсь подняться, но его рука прижимает меня обратно.
— Лежи, раз уж пришла, — говорит он и обильно смазывает мне влагалище, растягивает стенки, пока я стойко сжимаю челюсть, смотря в чёрную кожу дивана, который не раз и не два был залит нашими жидкостями.
Он так долго копошится во мне, что кажется делают второе выскабливание.
— Ну сколько можно! Давай быстрее.
— Зачатие ребенка не терпит спешки.
— Ты еще ритуал проведи и в тамтамы побей, — раздражаюсь я от его медлительности, но рука не дает подняться. И, наконец, я чувствую у влагалища член. Головка елозит ищет вход.
— Как в куклу сую, — ворчит он и толкает в меня член, замирает на мгновение, хватает жесткими пальцами за бедра и со всей дури начинает вбиваться. Правильно. Ему сказали не церемониться.
Тело сотрясается от грубых ударов члена об матку. Сам Макар рычит сквозь плотно сжатые губы, а я часто дышу, только надеясь, что все это скоро закончится.
Потому что внутри жарко, фитилёк подожгли его грубые, резкие движения тела. Члена внутри меня. Но мозг дает четкую команду: «Терпеть». Просто пережить этот половой акт и уйти обратно в свою раковину, закрыться в ней от пламени костра, что Макар умеет даже сквозь боль разжигать все ярче.
Но я держусь. Не сгораю, терплю, сжимая челюсть и чувствую, что Макар не выдерживает.
Вбивается колом последний раз, оставляет синяки на бедрах и шумно стонет, обильно заливая мне внутренности столь необходимой спермой.
Глава 42. Макар
Наваливаюсь сверху. Яйца гудят от мощного, долгожданного оргазма, а от нее опять ноль реакции.
Ничего. Пустота.
Кукла.
С тем же успехом можно было снять шлюху, та хотя бы кончила.
А Вася как неживая.
И самое хреновое, что я тому причина. И круг обстоятельств, который стянул нам с ней горло. Стянул горло тому кайфу, который перетекал из меня в нее и обратно.
Наверное, знай, чем все закончится я бы убил ее еще в тот день. Когда она смешная, смелая зараза появилась в жизни и смела все прочие желания и установки, оставив в голове лишь одну мысль. Вася.
И сейчас она рядом, впервые за три месяца стоит раком с обнаженной задницей, а мне противно от того, как все прошло.
Реально, как процедура, ни страсти, ни гармонии, ни эмоций. Голый трах. Ничего не значащий и пусть все это во имя зачатия. Это должно успокаивать. Но не фига.
— Довольна? — рычу и губами касаюсь влажной кожи спины. Такой же изогнутой как гитара, на которой я когда-то любил играть. Хоть чуть-чуть коснуться желанного тела.
— Стану, — мычит она в диван, — как только ты с меня слезешь.
Начал выходить.
Если честно и самому уже не в кайф в этой пустой оболочке, когда-то наполненной самой вкусной начинкой из смелости, юмора, страсти и ошеломительной красоты. Она осталась красивой, даже с ее вечными синяками под глазами, и гнездом волос на голове. Вот только кожа больше не светилась, а худоба становилась болезненной.
И как она собирается вынашивать ребенка? В больнице? На капельнице? Не понимаю, как вообще у нее еще возникло желание забеременеть, учитывая отношение ко мне, но… такой шанс я упустить не могу.
Сделаем малого, посажу ее дома с няней, и буду медленно возвращать к жизни. Если не получится… там посмотрим.
— Доставай аккуратно, — кричит она, повернув голову, и я раздраженно сжимаю челюсть. Похоже теперь я только бык осеменитель.
Выхожу, и она тут же переворачивается, ложится на спину и поднимает ноги наверх.
— А это еще что? — поднимаю брови, с трудом сдерживаюсь, чтобы не погладить бархатную, бледную кожу ног. Не взять в рот большой палец, который я любил смаковать, пока медленно трахал ее киску.
— Так лучше усваивается сперма.
— Что еще за бред? — ржу. — Ты ни разу так не лежала, пока мы трахались. И спокойно забеременела.
— Ну и что? Сейчас самый благоприятный период для зачатия, а ноги к верху помогут сперматозоиду найти самый легкий путь к яйцеклетке.
— Ты сама себя слышишь? Это же бред. Что за шарлатан тебе все это в уши вливает? Скажи мне имя, — уже настраиваюсь на расправу и беру телефон.
— Ага. Счас. Чтобы ты убил ее? — говорит она, и я выдыхаю. Ладно. Баба еще куда ни шло.
— А что значит «период», — иду к холодильнику и достаю вчерашний заказанный салат и пирог с мясом. В любом случае не уйдет, пока не поест.
— Овуляция, — отвечает она, смотря в потолок, и я даже на миг замираю. Любуюсь ее спокойным лицом, расслабленным телом. Возвращаюсь в то безумное время, когда стоило ей меня коснуться, она тут же оказывалась распятой на столе, с членом в том отверстии, которое было ближе.
— Что это?
— Самый благоприятный период для зачатия. Раз в месяц, в определенный день.
Застываю, раскладывая все по тарелкам и поворачиваю голову.
— Ты не думаешь, что глупо рассчитывать на один день в месяц. Ведь может и не получиться. Как по мне так лучше каждый день.
— Ерунда, все просчитано. В крайнем случае приду через тридцать дней.
Нож в руке ломается от напряжения, но я делаю глубокий вдох. Ладно. Ладно. Переждем. Оклемается, буду трахать
