Терри Макмиллан - Дела житейские
— Конечно, — согласилась я.
— Ведь это всего лишь эпилепсия, да?
— Всего лишь?
— Но ведь это еще не конец света, как я понимаю.
— Нет, — ответила я. Его слова очень много значили для меня. Мои губы задрожали. Что я за дура, чего мне их кусать? О, почему я так мало верила в тебя, Фрэнклин? Почему я всегда считала, что моя любовь к тебе сильнее, чем твоя ко мне?
— Скажи мне вот что, Зора. Это связано с тем, что ты избавилась от ребенка?
— Отчасти да.
— И то, что мы не женаты, да?
— И это тоже.
— Так вот, дорогая. Не успеет прийти весна, как я получу развод. Клянусь!
— Так ты все еще хочешь жениться на мне?
— Что за дурацкий вопрос! Припадок не может меня так напугать, бэби. Чтобы отделаться от меня, тебе придется найти что-то посерьезнее.
Я положила руку ему на бедро и погладила его. Пальцы уже не так ныли. С самого начала я оценила во Фрэнклине эту удивительную способность давать мне ощущение покоя и защищенности. Дело не в его социальном положении, а в человеческих качествах, а также в моем сердце. Когда он обнимает меня, я не замечу и урагана, если даже он несется со скоростью сто миль в час. Ни с одним мужчиной я не чувствовала себя так надежно. И никто из них не зажигал меня одним своим прикосновением. Не сомневаюсь, Бог сотворил его именно для меня. Ах, если бы все женщины могли испытать такое.
— Можно спросить тебя?
— Да.
— Почему у тебя не было ни одного припадка с тех пор, как я здесь?
— Они прекратились четыре года назад.
— Почему?
— Не знаю. Я даже перестала принимать лекарство.
— Почему?
— Потому что от него припадки не прекращались, как надеялись врачи. Очень многие эпилептики тоже не принимают лекарств по той же причине. Бывает, что припадки прекращаются сами по себе. А некоторые предотвращают их без всяких таблеток.
— А почему сейчас это случилось, как ты думаешь?
— Наверное, не надо было пить виски. Точно не знаю. Но я не думала, что от одного глотка может что-то случиться.
— Поправочка! Ты выпила два больших бокала.
— Это могло спровоцировать припадок. Может, это нарушило обмен веществ.
— Думаешь, тебе придется опять принимать лекарство?
— Ни в коем случае.
— Почему? Разве оно совсем не помогает?
— Я сидела на фенобарбитале, Фрэнклин, и постоянно чувствовала себя усталой и скованной, а сил ни на что не было. Увидев меня в этом состоянии, ты бы подумал, что я пьяна.
— Зачем же врачи пичкают людей этой дрянью, если от нее не прекращаются припадки и еще такой побочный эффект?
— Потому что на самом деле никто не знает, как снять припадки; врачи пытаются только облегчить состояние этими таблетками. Никаких мозговых нарушений у меня не обнаружили. Если хочешь знать, я всегда с отвращением принимала эти таблетки. Они только напоминали мне о болезни. А я этого не хочу.
— Ну, тебе виднее. Но одно я понял точно: пить тебе нельзя.
— Ни в коем случае!
— Ну и ладно. — Он наклонился и поцеловал меня в губы. — Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя — больше, чем ты думаешь.
— Мне нравится это слышать — говори. — Он усмехнулся.
Увидев снова его ямочки, я почувствовала себя еще лучше. Присев на кровати, я обняла его и прижала к себе изо всех сил. Спрятав лицо у него на груди, я чувствовала полный покой. От него исходило тепло, сила и надежность. Я вдыхала запах его тела, который заполнял все мое существо.
— Дорогая, мне нечем дышать, — еле выговорил он.
— Вот и хорошо. — Я потянула его на себя.
— Дай мне перевернуться! — Тут он скатился с меня и залез под одеяло, не раздеваясь. — Теперь иди сюда.
Я приникла к нему так, словно приросла: он иногда принимал такую позу, что, казалось, даже воздух не проникал между нами. Он крепко обнял меня и держал до тех пор, пока тело мое совсем не расслабилось. Я чувствовала себя настоящей женщиной, лежа в его объятиях. Удары его сердца отзывались во мне. В его объятиях было так тепло! Он не пытался раздеть меня, но ласкал меня, пока мне не стало казаться, что на мне ничего нет. Я не могла ни открыть глаза, ни пошевелить пальцем, охваченная всепоглощающей любовью.
Когда я проснулась, Фрэнклина уже не было. Я решила распустить свои косички. Несколько часов я распускала их своими забинтованными пальцами, но наконец испытала облегчение. Вид у меня был ужасный. Волосы выросли на несколько сантиметров, стали еще курчавее и торчали во все стороны.
— Привет, бэби, — сказал Фрэнклин, войдя в комнату. Увидев меня, он только тряхнул головой. — Не могла больше терпеть, да?
— Уж больно туго мне их заплели. У меня в глазах стало двоиться.
— Вот то-то, дорогая, в следующий раз никуда не ходи, а попроси меня, и я тебе их заплету бесплатно.
— Потри мне голову, просто потри.
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно. — Он, конечно, не знал, что после приступа чувствуешь себя очень хорошо. — Фрэнклин?
— Да, милая?
— Будь добр, сделай мне одолжение.
— Какое, бэби?
— Пожалуйста, не спрашивай все время, как я себя чувствую, ладно?
— Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
— Понимаю. Но я не больна. А от постоянных вопросов никакого толку нет, понимаешь?
— Конечно.
— Я иду в прачечную.
— Ты думаешь, можно?
— Фрэнклин?
— Я просто не уверен, что уже все в порядке, дорогая. Белье может подождать.
— Давай покончим с этим раз и навсегда. Ты видел, сколько длится припадок?
— Да.
— Ну а после… терпеть не могу это слово, но я снова нормальная. Все проходит без следа. Твое белье в мешке?
— А ты смотрела под кроватью, в пианино и в шкафах?
— Ну, Фрэнклин!
Он все еще смеялся, когда я выходила. Мой оранжевый пуховый свитер казался ярким пятном в груде вещей. Засохшее пюре превратилось в грязные комки. Если бы я могла кого-то ненавидеть, первой в списке была бы его мать. Убеждена, те, кто причиняют боль другим, ущемлены сами, потому-то и хотят причинять неприятности ближним. Думаю, что ей очень плохо. Но мне не хотелось больше возвращаться к случившемуся. Что было, то было, как говорит Фрэнклин.
Выпал первый снег. Кругом, куда ни глянь, белым бело. Воздух был свежий и чистый, и по всему городу уже развешивали рождественские украшения. Фрэнклин перетащил все свои пожитки ко мне. Их оказалось немного, но все это было непривычно мужское и такое объемистое, что мне стоило огромного труда распихать эти вещи. Сложнее всего было с верстаком. Фрэнклин поставил его в гостиной, напротив обеденного стола у стены.
