Мейвис Чик - Антракт
— Когда?
— Сейчас, конечно.
— Только я очень занята…
(Хемингуэй, Вирджиния Вулф, Пруст.)
— Это чрезвычайно важно.
— Ну, выкладывай, — смягчилась я.
— Проблема в том… Гм-м, я кое-кого встретил.
Я взглянула на провод, он свободно болтался вокруг пальца, не причиняя мне никакой боли.
— О, Джек, так нельзя. Сейчас ведь не Рождество.
— Что, прости?
— Ничего. Это просто замечательно…
— Что?
— Это здорово!
— Знаешь, я действительно считаю, что ты рехнулась.
— Что ж, это ведь не твоя проблема, правда?
— Естественно.
— Верность, — произнесла я, — забавное слово.
— Джоан, ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да. Она ирландка?
— Что? Нет, черт возьми, не ирландка. Просто послушай меня, ладно?
— Хорошо, — смиренно сказала я, распустив провод.
— Не нужно сильно волноваться, но я собираюсь вернуть свою долю за дом.
Я покачала пальцем, потом несколько раз его согнула и вспомнила отличную реплику Джеймса Бонда: «Откуда у такой девушки, как ты, этот замечательный сустав?» И захихикала.
— Алло, алло? Ты слушаешь?
— Джек, ты не можешь так поступить.
— Джоан, я собираюсь сделать это.
Он в самом деле взбесился.
— Что ж, раз так, мне придется искать возможность заработать.
— Черт возьми, ты можешь поступать как хочешь, но я не понимаю, почему я должен по-прежнему терять деньги! Давай продадим дом и поделим сумму пополам — я готов быть честным. Ты можешь купить квартиру. Цены в этой части Лондона взлетели настолько высоко, что с твоей долей ты обязательно найдешь что-нибудь подходящее. Хорошо, Джоан? Ты все поняла? — По его тону стало ясно, что у меня остается лишь призрачный шанс.
— Я благодарна тебе гораздо больше, чем могу выразить словами… — Американская школа. — И говорю это абсолютно искренне. Надеюсь, ты будешь очень счастлив.
— Спасибо. — Он немного смягчился. — Ты все поняла по поводу денег?
— О да.
— Ладно-ладно.
— Только я не согласна…
— Отлично, мне придется действовать через адвокатов.
— Отлично. А я буду вынуждена продать мою историю.
— Что?
Я снова покачала пальцем.
— В таблоиды.
— Какую историю?
— Режиссер телевидения бросает беременную жену. Женщина делает аборт в больнице, в палате полно проституток (прости меня, флегматичная Энни!). «Он Заставил Меня Сделать Это». После чего режиссер телевидения бросает подружку-ирландку и пытается вышвырнуть на улицу бывшую жену. Уверена, я могла бы связаться с ирландкой. И мы бы вместе набросали статью. Она произвела бы сенсацию…
— Ты сошла с ума.
— Доведена до безумия, — поправила я. — Как бы там ни было, это граничит с гениальностью…
— Даже не пытайся.
— Не вынуждай меня.
— Посмотрим, — мрачно сказал он.
— Действительно, посмотрим. Это все, что ты хотел сказать?
— Джоан… — В его голосе послышалось предостережение.
— И угрожает расправой.
Короткие гудки.
Джек остался за занавесом.
Ничтожество.
Робин предпринял еще одну попытку встретиться со мной наедине, предложив поговорить за ленчем. К тому времени его лицо уже утратило чистоту и свежеть и выглядело немного измученным, возмужавшим, гладкую кожу прорезали морщины. Щенячье выражение сменилось другим, менее открытым, которое отражало борьбу, происходившую у него в душе. Поскольку, как я себя ни уговаривала, я не смогла полностью освободиться от чувства вины, у меня был соблазн принять приглашение, но имело ли это смысл? Рано или поздно Робин сделает неизбежный ход, и тогда все станет еще хуже. Я видела, как он уезжает на велосипеде, и вынуждена была признать: несмотря на сильные душевные муки, его тело по-прежнему в идеальной форме. На улице было холодно, а Робин приезжал и уезжал из школы в велосипедном костюме. И в тот момент, глядя, как блестящие мускулистые ноги крутят педали, я подумала об Адонисе — странно, при всей физической привлекательности Робина, я-то не Афродита, совсем не похожа на богиню…
Это показалось мне очень хорошим знаком, и я отбросила мысли о том, что подобное сравнение не может появиться у человека с холодным рассудком, скорее, он должен мечтать о чем-то отвлеченном…
Я решила, что в большей степени вина лежит на Робине, — ведь он то и дело спрашивал про билеты в театр. И не сомневалась, что, если бы не он, я бы давно уже забыла о почти нереальной возможности когда-нибудь снова увидеть Финбара Флинна.
Глава 3
Февраль — самый неприятный из всех месяцев, потому что играет с нашими мечтами о весне. Он может подарить один теплый солнечный день, и мы чувствуем прилив жизненных сил и верим, что скоро забудем про горячую грелку в кровати и вечно текущий нос. Но следующие дни снова мрачны, как тень Юпитера на скале Прометея, и мы снова окажемся в преисподней. К счастью, меня не посещали подобные иллюзии: наступало утро, потом вечер, и я довольствовалась этим. Дебаты по поводу прогноза погоды ничуть меня не трогали.
Примерно через неделю после отъезда Дарреллов я получила от них открытку: ужасные небоскребы на фоне неестественно голубого неба. Не понимаю, как кто-то может считать Нью-Йорк красивым. С обратной стороны было небольшое веселое послание о том, как они счастливы в Америке, как хорошо чувствует себя Порция и так далее, постскриптум же звучал тоскливо: «…и передай привет нашему садику, ведь он, вероятно, чувствует себя заброшенным». Я поставила открытку на стеллаж в холле и отправилась в школу.
Я редко получаю письма, поэтому была очень удивлена, когда Рода и Марджери, поздоровавшись со мной в коридоре, спросили:
— Ну что, ты получила почту сегодня утром?
Рода с энтузиазмом подмигнула мне и сообщила:
— Бедная старушка Мардж ничего не получила, так ведь?
Бедная старушка Мардж закивала, хихикая.
— Правда, она не особо из-за этого переживает, как считаешь, Джоан? Но, я уверена, у тебя-то есть новости.
Я озадаченно ответила, что получила открытку. Может быть, Рода с учениками стали изучать работу почтовой службы, ведь я, как правило, не участвовала в беседах учителей, — так что не было смысла скрывать правду.
— Только одну? — спросила Рода.
— Одну, — подтвердила я.
— О, дорогая. — В ее голосе явно послышалась насмешка. — И все же, одна лучше, чем ничего. Мы все знаем, от кого она, так ведь?
— Разве? — Я ничего не могла понять.
— Ну ладно. — Рода похлопала Марджери по руке. — Удачи в новом году! Мы еще увидим, как ты пойдешь к алтарю.
