Мейвис Чик - Антракт
Чтобы отпраздновать долгожданное событие, по дороге домой я заехала в библиотеку — так ребенок заходит в кондитерскую. Показала язык томам Лоуренса и задумалась, какую бы книгу выбрать, чтобы этот старый козел перевернулся в могиле. Баронесса Орчи[23] показалась мне отличным выбором. Мистический пророк сексуальности совсем по-другому оценил бы придорожный красный цветок и был бы крайне оскорблен Дэном Даром — героем-пижоном ее книг. Я взяла несколько ее романов и весело насвистывала, пока ехала домой.
Третье марта для меня ничего не значило: всего лишь возможность бесплатно посетить театр, что всегда приятно. Но даже если у меня не будет контрамарки? Что с того? Я могу купить билеты сама или вообще не ходить. «Кориолан» не из тех пьес, которые я мечтала увидеть. А ток-шоу? Что ж, ток-шоу оно и есть ток-шоу. Финбар — актер, актер британской школы, он имитирует эмоции ради удовольствия зрителей. Все это больше меня не волновало. Я хотела только одного — вернуть покой пятого измерения. Тот же, кто изобрел страсть и прочие эмоции — подобие автомата для игры в пинбол, — заслуживает хорошей порки.
Глава 2
Следующие несколько недель в школе можно было сравнить с крещением огнем, потому что Робин посчитал необходимым сообщить всем, что я знакома с известным актером Финбаром Флинном. Даже две девочки из моего класса спросили, стесняясь, не могла бы я раздобыть им его автограф. Массовый интерес был вполне объясним, учитывая неподдельную привлекательность этого актера и таланты его агента. Средства массовой информации уделяли Флинну чрезвычайно много внимания.
Марджери, сгорая от возбуждения, спросила у меня, что он собой представляет, а я ответила: «Как любой актер».
Рода предположила, едко и с завистью, что я не теряла времени даром. И даже Пимми — седовласая дама в очках, уже приступившая к вязке кардигана на следующее лето, не смогла удержаться и сообщила мне, как ей нравится (она покраснела) смотреть на него.
Чем старательнее я избегала общества Робина, тем сильнее он волновался. Фактически он преследовал меня, — теперь уже не облокачивался о подлокотник моего кресла, а шлепался на него, как обиженная, но преданная собака.
Естественно, я не хотела обсуждать с Робином Финбара Флинна, зато он постоянно заводил о нем разговор — наверное, считал эту тему нейтральной.
— Боюсь, он забыл о билетах… — мрачно начинал Робин.
— Возможно, — говорила я, не отрываясь от проверки тетрадей.
— Джоан, поужинаешь сегодня со мной?
Я продолжала изучать работу Шарон о милосердии.
— Я не могу говорить здесь, а мне очень нужно тебе кое-что рассказать.
— Как твой канадский роман? — Я отметила работу Шарон большой галочкой. По крайней мере она не считала, что милосердие сыплется на нас, словно из решета.
— Все кончено, — прошептал он.
Так вот в чем дело.
— Мне очень жаль, Робин.
— Мы можем встретиться?
Я подняла глаза и увидела рядом Роду. Она понимающе улыбнулась.
— Как поживают саламандры? — спросила я.
— Холодные и мокрые, — недовольно ответила она и подмигнула мне. — Как и вся моя семья. Ты счастливая отшельница… Не завела еще кошку?
— Кошку?
— Да, у Мардж есть. Для дружеского общения.
— Спасибо, Рода, но я прекрасно себя чувствую и без кошки.
Я еще больше поверила в пятое измерение, открытое в Данбаре.
Если от Робина я сумела отделаться, то с Фредом и Джеральдиной все оказалось не так просто — речь шла о моей совести. Я очень обрадовалась, когда соседи сообщили, что отправляются в Америку. Они улетели к своей любимой, находящейся на последнем сроке беременности Порции, и на меня больше ничего не давило. «Пан-Америкен» разорвала серебряную нить, которая связывала меня с этими золотыми яблоками. Мне ничто не угрожало, и я могла погрузиться в себя, уподобившись Аталанте, — снова сознательно покинуть общество.
— Мы будем там, пока не родится ребенок, — сказала Джеральдина, — и вернемся к Пасхе. А пока придется оставить сад.
Фред улыбнулся:
— В конце концов, есть некоторые плюсы в том, чтобы трижды становиться дедом.
— Как бы там ни было, сейчас в саду не так уж много работы, — сказала я, выглянув в окно задней комнаты, где мы стояли, держа в руках кофейные чашки. — Он безжизненный, как сама смерть.
Сад действительно выглядел именно так. Влажный воздух, прошлогодняя гниль.
— Не обманывайся, моя девочка, — возразила Джеральдина. — Земля уже в движении. Готовит силы для финального рывка. Еще неделя, и пора начинать работу.
— Джоан, она не дает мне покоя со Дня святого Валентина, — весело пожаловался Фред. — Большинству людей дарят шоколад или открытки. Джерри же ведет меня в центр садоводства и предлагает купить то, что мне понравится. А потом я вынужден возвращаться домой и сажать свой подарок. И до декабря у меня ни минуты покоя. Всего два свободных месяца в году — вот все, что она мне позволяет.
Джеральдина ткнула мужа пальцем в живот.
— Тебе необходимо поработать над ним, знаешь, рождественские излишества…
«Пожалуйста, — умоляла я про себя, — не нужно демонстрировать вашу взаимную любовь в моей гостиной».
Книги пришлось вернуть в библиотеку. Я ошиблась, выбрав баронессу Орчи, и от попытки поиздеваться над Лоуренсом пострадала сама, потому что забыла, насколько романтичны ее произведения. В романе есть эпизод, когда гордый и надменный сэр Перси, публично оттолкнувший свою красавицу жену Маргариту, смотрит, как она уходит, а потом наклоняется и целует каждый сантиметр перил, к которым прикасалась ее маленькая ручка. В этот момент у меня из глаз потекли слезы, еще не успевшие превратиться в лед. С литературой нужно быть осторожнее. Похоже, несчастные любовники встречаются повсюду.
Естественно, пару дней спустя мне позвонил Джек. Что ж, по-другому и быть не могло, не так ли? Он просто обязан был появиться.
— Это Джек.
— Джек?
— Да, Джек.
Снова та же песня.
— Ты говорил с моими родителями?
— Что? Да, говорил. Очень давно.
— И что же?
— Послушай, можно я приеду к тебе?
— Нет, ни в коем случае… — Я намотала телефонный провод на палец, но не сердилась, — скорее, скучала.
— Хорошо, ладно. Придется обсудить это с тобой по телефону.
— Когда?
— Сейчас, конечно.
— Только я очень занята…
(Хемингуэй, Вирджиния Вулф, Пруст.)
— Это чрезвычайно важно.
— Ну, выкладывай, — смягчилась я.
