Кассандра Брук - Со всей любовью
В этот вечер я еще никогда не была так близка к тому, чтобы возненавидеть Пирса. Впервые я почувствовала, насколько между нами разрушилось то, что я всегда считала само собой разумеющимся. Наша жизнь утрачивала сочность, в ней появился привкус горечи, и я представила себе, как через два-три года эта горечь запечатлеется на моем лице. Я превращусь в одну из тех сернокислых баб, которые умеют только винить всех и вся, и забыли, что такое от души трахнуться или от души посмеяться. Женщины с крепко сжатыми губами, с крепко сжатыми ногами и, разумеется, никогда не прикасающимися к крепким напиткам.
Этого не должно быть, подумала я. И не будет. Лучше брошу Пирса, только не это. Может быть, через две недели, когда кончатся мои Сто Дней. Оставлю его с малолетней любовницей. А что? Пеленки менять он скоро научится.
Поднялся занавес, началось второе действие. Ну, ты помнишь, тут мы начинаем улавливать, как смертоносно мадам де Мертей манипулирует всеми, кто ее окружает, включая виконта де Вальмона. Черт, подумала я, вот это настоящая власть – суметь обвести вокруг пальца мужчину, столь великолепно опасного, как Вальмон. А рядом со мной сидел Пирс, надутый важностью, младенец по сравнению, жалкий новичок. Будь я мадам де Мертей, он бы плясал под мою дудку, какой бы мотив я ни наигрывала, и уж ей-то, безусловно, не нужны были бы никакие тренажеры, знамения звезд или лестные газетные статьи, чтобы поставить на своем. Она просто взяла бы и поставила. Баммм!
И тут меня осенило. Я буду мадам де Мертей. А что? У меня есть внешность, у меня есть низкая хитрость и, черт побери, у меня есть веская причина! Осталось только составить план игры. Я наблюдала, как она хладнокровно манипулирует Вальмоном, перегоняет по кругу, точно крупье, фишки, а затем поддразнивает его либидо неотразимыми приманками. И вот он уже соблазняет невинную Сесиль прямо перед моими глазами на сцене. Беспощадный, неумолимый, а она – сплошное трепещущее сердце и трепещущие нижние юбки. Верная добыча.
Так вот же оно! Я засмеялась так громко, что Пирс покосился на меня. Субботний прием в посольстве – идеальные декорации. Мадам де Мертей будет творить добрые дела, а Вальмон будет исполнять ее приказания. Той, кто подлежит соблазнению, буду не я – во всяком случае пока. А другая, немного помоложе, но впечатлительнее, ну, как Сесиль. Если надо, чтобы был сорван цветок, так пусть это будет полураспустившаяся роза, и лучше всего – чья-то чужая полураспустившаяся роза. Идеально.
Я продолжала смеяться и улыбаться до конца спектакля, а в конце – энергично аплодировала. «Ты правда считаешь, что спектакль так уж хорош?» – спросил Пирс, когда мы выбрались из театра. «Безусловно, – сказала я. – Он так освежил меня. Я смотрю на мир новыми глазами». Пирс посмотрел на меня как-то странно.
А в фойе, слава Богу, оказался Том. «Позвони мне завтра утром. Обязательно!» – шепнула я.
Мы с Пирсом вернулись в наши раздельные спальни. Я вспомнила, что уже почти июль, и на календаре будет новая сдобная булочка. Меня разобрало любопытство, и я поглядела. Ну да, словно на заказ для этой роли. Тоненькая. Белокурая. С высокой грудью. Нахальные сосочки выпятились, (Эстелла бы одобрила), голова откинута, подставлена солнцу, волосы раскинулись по песку, ноги раздвинуты. Камера просто ее трахала. Ну, подумала я, мне удастся уговорить Вальмона проделать то же самое, но гораздо лучше, и он сможет захватить собственный телеобъектив. Ах, булочка, булочка, если мне улыбнется удача, пятница завершится ночью всей твоей жизни!
Том позвонил с утра, и мы договорились встретиться в кафе на Гран-виа. Я сунула в карман два приглашения на прием в посольстве. Том уже ждал меня с выражением на лице «что она там еще затеяла?» И заказал себе к кофе коньяку. Улица была раскалена, и кучки туристов пытались охлаждать себя с помощью небольших вееров фламенко, которые купили в сувенирном киоске отеля. Том ждал, прихлебывая коньяк.
«Ты не окажешь мне услугу – сегодня?» – сказала я. Том одарил меня одной из своих кривых улыбочек. «Я шестнадцать лет ждал в чаянии оказать тебе услугу, и теперь, когда я недостижим, ты вдруг просишь о ней. А какую?»
Я достала приглашение. Одно приглашало «мистера Тома Бренда», второе осталось незаполненным. Я ведь даже не знала фамилию шлюшки. «Ангель Имярек» (старинная шотландская фамилия?) вряд ли позволила бы ей переступить порог посольства. Я начала старательно объяснять. Я хочу, чтобы он пошел в библиотеку Британского совета, потратил столько времени, сколько ему потребуется, листая английские газеты, задавая те идиотские вопросы, которые задают заезжие журналисты, а затем сцапал ее. «Не буквально, Том, – ты слишком дряхл и отпугнешь кисоньку. Нет, скажи ей, что твой друг – актер – дал тебе это приглашение (она наверняка про него слышала), так, может быть, она захочет побывать на приеме?»
«А если она скажет «нет», вечер у нее занят?»
«Не скажет. Единственный, с кем она проводит вечера, насколько мне известно, это мой чертов муж, а он будет сам там присутствовать и доводить всех до судорожной зевоты».
«А потом?»
«Ну, займешься сватанием своего приятеля. Ты же умеешь заговаривать зубы молоденьким женщинам, Том. А еще лучше, привези ее на прием сам, чтобы ее не перехватил какой-нибудь пыхтящий итальянец. Договорились?»
И я одарила его моей улыбкой «Опасные связи».
«А когда я кончу сводничать ради тебя, что за это перепадет мне, могу ли я узнать?»
Я нежно накрыла ладонью его запястье (не пойми меня ложно – ладонь принадлежала мадам де Мертей, а не мне).
«Я замолвлю за тебя словечко Джейнис, – сказала я. – И не проболтаюсь ей, что однажды ты оттрахал победительницу Песенного конкурса Евровидения». (Вот я и проболталась, но, держу пари, ты уже знала – он ведь жутко этим гордится.)
Том наградил меня еще одной односторонней улыбкой.
«У ты, красивая стерва».
И он встал, оставив счет на мое попечение.
Перемена декораций. Тридцать шесть часов позднее. Нынешний вечер. Сумерки. Сад английского посольства, набитый notorati.[36] Пирс старается быть обаятельным хуже нельзя. Труппа все больше бурно пьянеет. Тут и Хавьер, патриций с головы до пят. Иностранные дипломаты поглядывают на свои часы, а Эстебан поглядывает на мои груди – на мне мой туалет от Брюса Олдфилда с низким вырезом; мадам де Мертей гордилась бы мной. Я хорошо играю мою роль: слежу за Вальмоном, как ястреб, надеясь, что он не окосеет или не будет утащен одной из вампирш, которые так и кружат вокруг него. Одна египетская гурия, разговаривая с ним, исполняет настоящий танец живота, и мне приходится пустить в ход свой коронный номер первой леди и уволочь ее знакомиться с членом польской торговой делегации – это должно ее охладить. Я хочу только одного: чтобы Том поторопился. И еще мне не терпится (мне очень страшно) увидеть сдобную булочку.
