Елена Гайворонская - Давай попробуем вместе

Наконец боевик закончился. Понеслись новости, и сексапильная, похожая на Ирку дикторша объявила, что антитеррористические действия в Чечне закончатся очень скоро. Причем говорила с такой уверенностью, точно сама по окончании передачи собиралась брать «АК» и двигать в Грозный прекращать «операцию». Мне стало уже не так смешно, как противно. Я понимаю, что эта девчонка – всего лишь пешка и говорит, как попугай, то, что прикажут. Потому что не хочет получить по симпатичной попке за «оскорбительные выпады в адрес российской народной власти и государственной политики…». Тут же показали, что кого-то представили к награде…

Переключаю на другой канал. Там машет ногами этот рыжий метр с кепкой – Крутой Уокер. Черт с ним, все лучше, чем какой-нибудь писклявый попсовый педик в обтягивающем трико..

– Будешь смотреть? – спрашиваю Сан Са-ныча.

Тот кивает.

– Ладно, тогда я прилягу.

Я смыкаю веки и вижу, как мы с Мишкой строим на песчаном берегу крепость, почему-то из разноцветных пластмассовых кубиков. Все выше и выше… А рядом сидит, улыбаясь, и что-то говорит Вера. Но ее слова заглушает шорох волн, а короткие волосы треплются на ветру, как лепестки подсолнуха. Неожиданно кубики начинают падать с противным стуком: бах-бах-бах…

Я разлепляю глаза, но стук не проходит с дремотой, а только усиливается: бах-бах-бах!

– Что это, Сан Саныч?

– В дверь стучат.

Я гляжу на правый монитор. Ничего. На левый. Два подростка лет по шестнадцати. Один висит у другого на локте и морщится, как от боли.

– Чего надо? – спрашивает из-за двери Сан Саныч. – Убирайтесь, или милицию вызову.

– Откройте, пожалуйста, ему плохо. Надо вызвать «скорую»…

Мы с Сан Санычем переглядываемся.

– Стойте там, сейчас вызову, – неуверенно говорит он. – Слышите, вы там?

Парень начинает корчиться, стонать, а второй кричит прямо в камеру, яростно брызгая слюной:

– Да впустите! Люди вы или кто?! У него, наверно, аппендицит, ему лечь надо!

– Давай откроем, – предлагает Сан Саныч, – не дай бог, помрет…

– А почему они сюда приперлись? – сомневаюсь я. – Как через проходную прошли? Что-то здесь не так.

– Они ж совсем мальчишки… – качает головой Сан Саныч. Его рука скользит к засову.

«Мальчишки…»

– Не смей! – ору я, отталкивая его от дверей.

– Помогите! – все жалобней доносится из-за двери. Парень оседает по стене в сугроб.

– Перестань, Слава, – укоряет меня Сан Саныч. – Здесь же не война…

Засов скрябает по двери. Я в два прыжка оказываюсь около шкафа. Я уже не думаю, кто-то делает это за меня… Пистолет Макарова привычно ложится в мои руки. Более привычно, чём я мог ожидать… Будто я был рожден с этим тупым холодным смертоносным предметом, словно он был со мною одно целое всю жизнь… Одну из жизней…

Я слышу стук отворяемой двери и сливаюсь со стеной… Я вижу их. А они меня – нет. И доли секунды мне достаточно, чтобы понять – мой инстинкт не подвел. Это обман.

Их оказалось трое. И похоже, им действительно плохо – их ломает. Наркоманы. Я хорошо вижу их бескровные истончившиеся лица, мутный, яростный, как у Гарика, блеск в полубессмысленных глазах…

И пистолет в руках того, что изображал в камеру приступ. Наверное, он прятал его за спиной дружка. Этот ствол дрожит теперь в его руке, роняя длинную непристойную тень на освещенную стену.

– Ребята, вы чего? – озадаченно спрашивает Сан Саныч. Я слышу, как дрожит его голос сквозь закипающую во мне злость: старый жалостливый дурак!

– Ни с места! На пол! Пристрелю как собаку! – фальцетом выкрикивает тот, что с «пушкой». Наверное, тоже смотрит боевики со Сталлоне…

– Где второй охранник? – сипит другой.

Третий судорожно шарит глазами по сторонам, продвигаясь в мою сторону.

– Не знаю… – шепчет Сан Саныч, белый, как покойник.

– На пол, козел! Прикончу!

Бетонная стена вдруг утрачивает свою незыблемость, растворившись в невесть откуда взявшемся сизом тумане. Я вижу сумрачные сопки. И фигуры людей. Черные на черном. Враги. Мишени. Они идут, чтобы убить меня, уничтожить всех нас…

«Давай!»

Я вскидываю «ПМ» и вижу прямо перед собой лицо худосочного русоголового парня. Оно перерождается в долю секунды, как в фильмах ужаса, в бородатое искаженное лицо из моих ночных кошмаров… Вижу животный страх в его заметавшихся зрачках, руки, вздернутые кверху…

– Не стреляй!

Я бью его наотмашь рукоятью между глаз, и он кулем валится к моим ногам.

Я вылетаю из-за угла и, заслышав сухой щелчок, нажимаю на спуск, раз, другой… Я слышу визг, переходящий в вой. Оружие налетчика падает к моим ногам. Следом шлепается его хозяин, не переставая визжать. Этот звук раздражает мои барабанные перепонки, вибрирует в висках. Реальность постепенно начинает приобретать зримые очертания. Реальность мирного времени…

– Не стреляй! Не стреляй!

На полу скулит, хватаясь за ногу, причитая «Ох, как больно…», неудавшийся налетчик. Кажется, я попал в колено.

– Заткни пасть, а не то я тебе башку размозжу! – рявкаю я, наставляя на него дуло.

Он тут же замолкает, затравленно сжавшись.

Я поднимаю его пистолет. Самоделка. Поди, купил на рынке. Но даже таким дерьмом вполне можно убить. Пуля застряла в стене в паре сантиметрах от того места, где была моя голова. Второй тоже очухался, но лежит на полу, боясь пошевелиться, сопя перебитым носом. Третий сбежал. Черт с ним. Над моим ухом тяжело, как паровоз, дышит Сан Саныч. Крупные капли пота растекаются по бороздкам морщин на восковом лбу.

– Сан Саныч, – говорю я. – Все кончилось!

– Мне плохо, – шепчет он, сморщившись, и, прислонив ладонь к груди, плетется к кушетке, неуклюже падая на бок. Как Костик…

– Сан Саныч! Что с тобой?!

– В-валидол, – цедит он сквозь зубы.

– Сейчас, Сан Саныч, миленький, обожди… Да где же эта чертова аптечка?!

Я обшариваю все углы. Аптечки нет.

– Ты не волнуйся, – .бормочу я, – сейчас вызову «скорую». – Трубка трясется в моих руках. Просто ходит ходуном.

В моей голове что-то щелкает, словно переключает программу невидимый пульт.

– Гады! – ору я, вновь выхватывая свой «ПМ».

Лица налетчиков приобретают землисто-восковой оттенок. Я вижу животный страх загнанных в угол безмозглых тварей. Они перестали быть противниками…

Я медленно опускаю оружие.

Округа оглашается воем милицейских сирен. Наверное, вызвали соседи. В склад влетают ребята в серой форме со стволами наперевес.

– Руки!

Я с трудом разжимаю затекшие пальцы. Мобильник тоже падает на пол. Я тупо гляжу на него.

Меня просят объяснить, в чем дело. И я объясняю. А милиционер с погонами старлея старательно записывает, сочувственно кивая.