Саша Канес - Мои мужчины
- Не понял…
- Ну, анус, анус у вас крепкий? Геморроя, трещин нет?
- Не понял…
- Ну что же вы ничего не понимаете-то! Не зря же я эротику помянул! Вас в жопу будут ваши товарищи по камере драть, сурово и мужественно…
- Сколько я должен дать?.. — Славик наконец-то понял, что не в добрый час пришла ему в голову идея ко мне прийти.
- Что же вы вопросы глупые задаете? Кто же вам на такое отвечать-то будет?! — усмехнулся Игорь Борисович. — Вот вам телефончик, сумму сегодня вечером сами сообщите. Только учтите, торговаться с вами никто не будет. Ваши доходы нам известны, и если вы сумму неправильную назовете, то второй раз вы ее будете уже в другом месте называть, вы уже знаете, в каком.
Славик пару минут стоял, бессмысленно листая дрожащими пальцами мятые страницы. Я молчала, молчал Семен. Игорь Борисович положил большую сильную ладонь Славику на плечо:
- Вам пора уходить, молодой человек! — Другой рукой он приоткрыл дверь кабинета. — И еще одно…
- Что?! — вздрогнул Славик.
- Когда вы приходите в уважаемую организацию, то охрану имеет смысл оставлять на улице возле машины — «быков» в дом не водят!
Славик, ничего не ответив, вышел в секретарскую, где его ждало жуткое зрелище: посередине помещения на полу валялись все три его охранника, избитые до потери сознания. На их лицах не было ни одного живого места: сломанные носы ивыбитые зубы — это только то, что сразу бросилось в глаза. Удивительным было и то, что разговор в кабинете продолжался не больше пятнадцати минут, и никакого шума за дверью мы не слышали. В помещении офиса, кроме нас и двух тихих уборщиков, никого не было — набор сотрудников должен был начаться только на следующей неделе.
- И выбирай в следующий раз ребят покрепче, — посоветовал опешившему Славику Игорь Борисович. — Видишь, у этих не иначе как внезапно головы закружились, от перемены погоды, наверное, вот и попадали, ушиблись, бедолаги! Падать ведь тоже надо уметь! До свидания, ребята! — крикнул он куда-то в темный конец коридора.
Я пригляделась. Трое азиатов-«уборщиков» уходили из нашего офиса.
- Спасибо! — еще раз крикнул им Чертков. — Хорошо убрали!
Славик дрожал и вообще еле держался на ногах.
— А сами-то вы себя как чувствуете? Вы-то сами не упадете случаем? На давление не жалуетесь? — Пошло уже откровенное издевательство. — Ведь нынче молодежь хилая пошла. Порой чуть что, поскользнулся на ровном месте — и сразу в гроб!
ЛЕНЯ, ЛЕНЯ, и не только…
После счастливого завершении истории со Славиком на протяжении нескольких месяцев в жизни моей наступил покой. Я внезапно осознала, что теперь у меня есть все: налаженный быт, любимая дочь, не замеченная ни в бронхитах, ни в аллергиях, ни в слабоумии. У меня еще молодая, сильная и крепкая мама, готовая помогать мне во всем. У меня есть бизнес, руководимый не столь мной, сколь Семеном, человеком, которому у меня есть все основания доверять. У меня есть приходящая домработница и неуходящая няня. У меня нет только того мужчины, который днем будет меня любить и понимать, а ночью будет ласкать и мучить мое тело, будет заталкивать в меня свою горячую плоть и оставлять во мне свое семя. Это было глупо, непонятно, даже безумно, но я зациклилась только на одном своем Лене, на Лене Ильине.
Я опять прокручивала в голове всю свою жизнь после встречи возле сортира на уфимском вокзале. Я обзывала себя дурой и б… Я понимала, что Леня наверняка давно и счастливо женат, и только молила Бога о том, чтобы ни его, ни его семью не зацепили эти бесконечные интифады, кровавые беспорядки, развязываемые палестинскими террористами. Ведь нет никакого покоя и в его новой стране. Но я осознавала, что не нужна ему, даже если он до сих пор не женат или, наоборот, уже развелся. Никакому уважающему себя мужчине не захочется получить в качестве жены вместо юной невинной девушки с кем только не спавшую тетку, зачавшую свою дочь во время групповухи. Я не могу быть ему нужна ни в каком виде. Но я не могла забыть о нем! И время тоже не лечило!
Я занялась собой. Три года подряд по выходным ездила в конно-спортивный клуб скакать на лошади, три раза в неделю ходила в спортзал. Игорь Борисович устроил меня в «правильный» тир, и я кое-как восстановила свои школьные стрелковые навыки.
И как-то раз, в самой середине очередной мерзкой и промозглой осени, мне вдруг вспомнилось, что я как-никак лицензированный аквалангист. Какого хрена, пройдя курс и получив вожделенную карточку, я не ныряю хотя бы два-три раза в год! Недолго думая, я направилась в ближайшее к дому туристическое бюро и попросила подыскать подходящее место для реализации моего плана. Томная и довольно анемичная девушка-агент долго рылась в своих файлах и звонила куда-то по телефону, а потом, почему-то хихикнув, спросила:
- А в Израиль не хотите? Там в Эйлате даже на русском весь сервис имеется.
- Конечно! — не задумываясь, воскликнула я.
Шальная мысль, что случайность может повториться и есть шанс еще раз столкнуться с Леней, буквально внезапно пронзила меня. В этот момент я даже забыла об основной цели моей поездки, и разговоров об аренде оборудования, о здоровье и о страховке я уже не слышала. Механически кивая, я отсчитывала деньги.
Оплатив путевку, я направилась домой. Мне хотелось самой приготовить ужин, так как сегодня, кроме мамы, на ужин должен был прийти Семен. Теперь он появлялся у нас нечасто. Меня это огорчало, и я хотела приготовить что-нибудь вкусное и относительно торжественное.
Некоторое время назад я придумала, как мне кажется, классное блюдо из рыбы и всяческих морепродуктов. Еще накануне я замариновала в уксусе, сладком соевом соусе, тертом чесноке и молотом черном перце целую здоровенную кастрюлю смеси из креветок, морского окуня и лососевых стейков. Смесь сутки простояла в холодильнике, и теперь оставалось только выложить ее на противень, покрытый бумагой для выпечки. Густой темный маринад тоже оказывался на противне, после чего тот загружался в духовку и готовился минут двадцать при температуре двести градусов. Я очень люблю это простое в изготовлении, но очень вкусное блюдо с сухим игристым вином, а в особенности с эльзасским креманом или с розовой испанской кавой.
Я поставила машину на стоянку и уже подходила к своему подъезду, когда меня окликнули. Я обернулась и увидела, что ко мне идет Эдик — тот самый, с которым мы так «чудно повеселились» в свое время в Египте. У него был какой-то задрипанный и несчастный вид, одет он был в старые линялые джинсы и невообразимого вида замурзанную курточку. С того дня, как мы виделись в последний раз, он страшно осунулся, под глазами были отечные синяки. Мне было противно не то что говорить с этим чужим мне человеком, но даже и смотреть на него.
