Лариса Райт - Золотая струна для улитки
Когда несколько дней спустя фабрикант получил счет, он был ошеломлен. Сумма намного превышала его ожидания. Десять тысяч фунтов стерлингов! Большие деньги по тем временам. Несмотря на то, что он заплатил намного больше тем экспертам, которые пытались исправить поломку, но потерпели неудачу, он знал, что они провели там несколько дней. И они были представителями компаний с отличной репутацией! А этот странный человек провел там всего десять минут.
Фабрикант дал секретарше поручение, чтобы она отослала ему запрос с просьбой подробно расписать стоимость оказанных услуг.
Вскоре с почты пришел ответ.
«За десять минут простукивания – один фунт.
За знание того, куда нужно ударить, – девять тысяч девятьсот девяносто девять фунтов.
Итого: десять тысяч фунтов».
– И что это значит? – не понимает Наташа.
– Это значит, что нам с тобой необходимо понять, где критическая точка твоего котла и куда нужно ударить, чтобы руки начали наконец работать!
– И как это сделать? – разочарованно спрашивает ребенок.
– Не знаю, – честно отвечает Андреа и, увидев, как расстроенная Наташа отвернулась и уткнулась лицом в диванные подушки, спешит добавить:
– Но я обязательно что-нибудь придумаю.
…Ваши стихи прошли экспертную группу. В редакции обещали дать ответ через месяц. Так что ждите подарок к Новому году…
Андреа пишет обнадеживающее послание, но мысли ее далеко, и в конце она неожиданно спрашивает:
…Движения испанской танцовщицы фламенко. Что это?..
Ответ поражает своей точностью. Как же она сама не додумалась?!
«Держа мулету, будто знамя, и медленно помахивая шпагой, Гальярдо неспешно двинулся навстречу быку… Он медленно развернул мулету, расправил ее и сделал еще несколько шагов. Гальярдо нетерпеливо топнул ногой по песку, вызывая животное к нападению». Угадайте, на что похожи движения тореро? Разве коррида – это не танец? Подумайте, Андреа. Я раскрою карты в следующем письме, хотя уверен, Вы найдете ответ гораздо раньше…
Конечно, найдет. Андреа бежит к книжным полкам, вытаскивает нужный томик Фейхтвангера, шелестит страницами и несколько раз перечитывает отрывок: «Герцогиня Альба небрежно держала драгоценный веер, почти закрытый и опущенный вниз… Она продолжала говорить и гладить собаку, когда правой рукой подняла веер, развернула его до конца, так что стал виден рисунок – кавалер, поющий под балконом, – снова закрыла и снова открыла».
Как же она раньше не догадалась?
– Нам нужен веер.
– Веер? – напрягается девочка. – Ты же знаешь, со мной заговорили про пластику рук именно после того, как я взяла в руки этот злосчастный веер.
– Веер прекрасный, а ты злишься, потому что не умеешь разговаривать на его языке.
Понять тебе дробей звучание,Гитары дерзкой хриплый крикИ танца страстного молчаниеПоможет веера язык.
Андреа цитирует разгадку, присланную поэтом.
– В общем, надо купить веер.
– Не надо, у меня есть. Целых два. Я принесу.
2
– Я принесу, – кивает Зоя. – Померишь. А зачем тебе шуба?
– Странный вопрос. Носить.
– Ты же всегда говорила, что тебе в пуховике удобнее и зверушек жалко.
– Короче, даешь шубу? Мне всего на неделю.
– А почему только на неделю?
– Боюсь замерзнуть.
– Но в Москве – плюс десять!
– А в Иркутске – минус двадцать.
В Иркутске даже холоднее, чем предполагала Андреа. Под Зоиным песцом – свитер и пуховый платок, но ледяной северный ветер давно привык пробираться под одежду, расставлять на задубевшем кожном плацу войско мурашек, щипать густо намазанные жирным кремом щеки, покрывать брови хрупкими полосками инея и оставлять на ресницах замерзшие и выступившие от постоянного сопротивления быстро летящему потоку воздуха капельки влаги. Андреа успевает замерзнуть за те несколько минут, что таксист тратит на борьбу с заевшей крышкой багажника. Наконец, он извлекает весь нехитрый скарб столичной пассажирки, и женщина, водрузив на пушистое, дорогущее меховое плечо небольшую спортивную сумку китайского производителя, исчезает за скрипучей дверью дешевого отеля.
Маленькая гостиница советского типа с еле теплыми батареями, холодная кафельная ниша с дырчатым ржавым отверстием вместо душевой кабины и с капающей из кранов холодной водой – все, что может позволить себе Андреа. Билет на самолет съел пятую часть ее относительно неплохой зарплаты. Кроме того, бессчетное количество тысяч она уже оставила в Москве в специализированных магазинах, где покупала одежду, диски, учебную литературу по фламенко для девочки; медиаторы, плексы, новые струны и песенники для мальчика; шлейки, ботиночки, шубку и пищащую мышку для котика. Ну, а пять давно отложенных зеленых иностранных бумажек с портретом Франклина осели в кармане участкового за справку о том, что Андреа состоит в гражданском браке с Бельским Николаем Антоновичем, данные которого она не без помощи директора издательства выклянчила в газете. Столько же банкнот и «рекомендательное» письмо от главного редактора Андреа привезла с собой для начальника колонии. Так что здесь, в Иркутске, Андреа ничего особенного позволить себе не может. Ей еще нужно купить сигареты, стандартный набор разрешенных продуктов для передачи, несколько пачек хорошей бумаги и пару наборов шариковых ручек.
Длинный перелет, непривычный мороз и неутоленный голод делают свое дело. Андреа засыпает в сырой кровати, завернувшись в свою пуховую шаль и высунув из-под когда-то шерстяного гостиничного одеяла кончик моментально покрасневшего носа.
Ночью ее будит беспокойный шум с улицы. Женские крики, детский плач, мужская ругань свободно проникают в оконные щели вместе с порывами ветра. Андреа открывает глаза, и ей кажется, что кровать куда-то плывет под скрипучее качание старой люстры и позвякивание мутного графина на журнальном столике. Через несколько секунд воображаемый корабль пришвартовывается, дребезжание предметов в комнате прекращается. Не вполне проснувшись, Андреа медленно движется к окну, опирается на подоконник, выглядывает. На улице полно народу, многие босиком, женщины держат на руках укатанных в одеяла детей, старушки в накинутых наспех пальто испуганно крестятся и прижимают к себе какие-то свертки, мужики нервно курят одну сигарету за другой.
Андреа слышит стук дверей в коридоре, голоса, топот… Она не успевает не то что оценить или проанализировать, но даже спросить себя, что происходит, – и тут пол начинает качаться, подоконник выскальзывает из рук, раскрывает и тут же захлопывает свое нутро ветхий шкаф. «Землетрясение!» – мгновенно осознает она. Андреа впопыхах хватает Зойкиного песца, документы, деньги и устремляется к выходу. Она выскакивает на улицу и молча стоит в голосящей толпе. После бесконечных сообщений из Индонезии, после недавнего Сахалина ей действительно страшно. Рядом двое мужчин обстоятельно обсуждают, выдержит ли толчки только что отстроенная двенадцатиэтажка на улице Лермонтова и действительно ли разрекламированная властями новая монолитная конструкция сможет устоять при больших баллах.
