Пожалеть розгу - Мари Секстон
- Неважно. Тогда играй, во что хочешь.
И Эйвери так и сделал. Он пожалел, что не вспомнил кое-что из классики раньше, но он справился с «Лилипоп», «Большими огненными шарами», «Джонни, будь хорошим» и «Беглецом» Дэла Шеннона без особых промахов, прежде чем перейти к «Бич Бойз», «Битлз» и «Искушению». Он был уверен, что пациентам это понравилось. Ни один из них не покинул столовую. Некоторые притопывали ногами. Некоторые подпевали. Многие смеялись от восторга при каждой новой песне. Он был почти уверен, что парочка из них вскочила бы и пустилась в пляс, если бы не баюкали сломанные бедра. Когда его выступление закончилось, все зааплодировали, и некоторые из них спросили, вернется ли он еще раз.
Конечно, он вернется. Он уже планировал изучить списки билбордов пятидесятых и шестидесятых годов в поисках нового материала.
- Ничего себе, - сказала ему Тэмми после. - Я никогда раньше не видела, чтобы они были так увлечены музыкой во время ланча.
Эйвери рассмеялся.
- Это просто вопрос исполнения правильных песен.
***
В течение следующих двух дней разочарование Эйвери социальными сетями только росло. Весь день, каждый божий день, его хроника не показывала ему ничего, кроме ярости и ненависти. Эйвери провел много времени, следя за хэштегами и драками, только на этот раз он попытался взглянуть на это со стороны. Он попытался увидеть это так, как могли бы Роберт или Эмили.
Большая часть драмы вписывается в одну из трех категорий.
Сначала были войны троллей. Казалось, это было единственное место, где по-настоящему сталкивались противоположные стороны. Спор за спором, он обнаружил, что люди обзывают друг друга, ре-твиттят или делают ре-блог чужих постов с единственной целью - показать, насколько глуп другой человек. Каждый раз союзники на одной стороне, какой бы она ни была, радостно хихикали, ставили лайки и ре-твиты, в онлайн-версии хлопая друг друга по спине. Каждый раз люди с противоположной стороны, какой бы она ни была, указывали на юношескую нелепость первой стороны. Содержательные мемы правили миром, и никто не обращал внимания на логику. В конце концов, личные выпады набирали больше лайков.
Если смотреть со стороны, это было просто трогательно, как два больших придурка, один справа, другой слева, обе стороны сходили с ума от общей ненависти друг к другу. Каждый раз спор затухал, и всегда заканчивался оскорблением, которое другая сторона не могла увидеть, поскольку она уже заблокировала противоположную сторону. Это был интернет-эквивалент того, чтобы в гневе выскочить из комнаты, когда их маленький эгоизм был достигнут. Обе стороны были уверены, что выиграли битву.
И все же ни один человек не изменил своего мнения ни о чем.
Войны троллей приводили в бешенство, потому что они никогда не заканчивались. И, возможно, именно поэтому, так много людей отворачивались от них и находили более легкую добычу.
Охотились и на своей стороне политического коридора.
Эти атаки, как правило, принимали две разные формы.
Сначала была внутренняя борьба. В этих битвах люди оценивали друг друга на священной шкале взаимопроникновения, их ценность буквально измерялась в баллах. Люди бесконечно искали новые способы классифицировать себя, чтобы получить еще одну отметку о маргинализации, отчаянно пытаясь доказать, что они каким-то образом лучше, важнее или более достойны внимания или уважения.
А для тех немногих, кто достиг совершенного, добродетельного, желанного статуса многополярной маргинализации? Передышки по-прежнему не было, поскольку теперь они находились на неприемлемом уровне, близком к святости, который, как ожидалось, волшебным образом заменит само состояние человека. Любой сделанный ими выбор, особенно выбор, который, откровенно говоря, должен был быть их личным делом, с кем они спали или подробности их гендерного перехода, становился поводом для того, чтобы отвергнуть их и публично опозорить. Внезапно их сочли недостаточно черными, недостаточно веселыми, недостаточно трансгендерными, всегда и во веки веков недостаточно, просто потому, что их личные мнения или решения не соответствовали конкретным критериям, установленным самозваными судьями, которые решили изменить правила на той неделе, в этот день или в этот момент.
А потом начинались выговоры.
Эйвери много раз принимал в этом участие, радостно нападая на какого-нибудь идиота за любое проявленное пренебрежение, смеясь от удовольствия, когда на их головы сыпались новые оскорбления. Но на этот раз Эйвери попытался взглянуть на жертв.
Он возвращался на месяцы и даже годы назад, отслеживая предыдущие цели. У него внутри все сжалось, когда он понял, что, подобно Роберту и Эмили, эти люди не были врагами. На самом деле, подавляющее большинство из них начинали как умеренные или либералы. Возможно, это был автор, который осмелился написать персонажа, не совсем похожего на них. Возможно, это был комик, чей материал десятилетней давности теперь считается неполиткорректным. Или, может быть, это была актриса, которая взялась за роль в надежде привлечь внимание к важной теме, но ее запугали и заставили отказаться от нее.
Эйвери не испытывал особой жалости к богатым знаменитостям, но они были не единственными, кого распинали. Каждый, кто осмеливался сказать: «Все гораздо сложнее», или «я вижу обе стороны», или даже «я лучше прочитаю книгу и приму решение сам», также подвергался безжалостным нападкам. Иногда все, что нужно было сделать человеку, это не занимать определенную позицию, чтобы оказаться под прицелом.
Злодеи смеялись над их поведением. Это было всего лишь безобидное обзывательство, не так ли? Но дело шло гораздо дальше. Людей разоблачали. Им объявляли бойкот. На них посыпались угрозы расправы. Иногда они теряли работу или жилье. Их дети также подвергались нападениям, их публично стыдили, пока они не были вынуждены покинуть школу. Несколько человек покончили с собой. Но даже такой трагедии, как самоубийство человека, было недостаточно, чтобы остановить нападки.
- Вероятно, они уже были психически больны, - заявили злодеи, несмотря на то, что утверждали, что хотели дестигматизировать (устранение социально-психологической дискриминации какой-либо категории людей) психическое заболевание. - Это война. Если несколько невинных людей попадут под перекрестный огонь, это их вина, что они оказались у нас на пути.
Эйвери это потрясло. Эта же группа людей возмущалась «обвинением жертвы», но при этом без проблем использовала это для оправдания своего отвратительного поведения. Его тошнило, когда человек за человеком разрушали свой день, карьеру или жизнь из-за какого-то кажущегося пренебрежения. Намерения не имели значения. Характер или добродетель не имели значения. Все, что имело значение, это упиваться этим самодовольным чувством собственной правоты.
В прошлом Эйвери уже принимал участие в подобных публичных выступлениях. Он представлял себя отважным, но доброжелательным лидером, который использует свой меч света, чтобы указать людям на
