Наши тонкие струны - Крис Таллик
– Это значит «вы уволены».
– Надо было языки в детстве учить, – криво усмехается Бастиан. – Хотя теперь уже и не надо.
С виду он совершенно спокоен.
Крис пожала бы ему руку, пока никто не видит. Но он вряд ли поймет это правильно.
057. Приходи
В гостевом доме темно и прохладно. Пока доехали, всех начало клонить в сон. Кристаллики выбрались из автобуса и разбрелись по своим комнатам. Разговаривать не хотелось.
Серега всю дорогу смущенно поглядывал в телефон, прикрывая экран ладошкой. Попрощался со всеми и скрылся.
Макс и вовсе повалился на свою кровать, в чем пришел. Закинул концертную бейсболку в угол. Уткнулся носом в подушку и уснул.
Крис вернулась к себе в комнату. Приняла душ. Написала сообщение… Машке.
«Приходи», – был ответ.
И вот они с Машей сидят на широкой кровати, поджав ноги. Им есть о чем поговорить. Есть и о чем помолчать. Молчание выходит даже более откровенным.
– Маш, – говорит Крис. – Все будет в порядке. Они нам еще заплатят. Они обещали. Сыграем пару концертов, тебе как раз на операцию хватит.
– Это не наши концерты, – говорит Маша.
– Плевать. Ну да, они забрали твой голос. Наши песни. Они нас всех поимели. Но не бесплатно, Маш, не бесплатно. Вспомни «Черную речку». Большинству ребят вообще ничего не светит, хоть ты сто хитов напиши. Нам повезло, Маш. Мы выиграли в лотерею. Правда, теперь приходится позориться перед всеми, но это же гребаный шоу-бизнес. В нем всегда так.
– Всегда, – повторяет Маша.
– Они нам еще заплатят. За все заплатят. Но мы не можем соскочить раньше времени. Обещаешь потерпеть?
– Я обещаю, – говорит она.
– Вот и молодец. Спокойной ночи.
Крис, почти не прикасаясь, целует ее в уголок маски. И выходит.
В конце коридора серегина дверь.
Крис сама не понимает, как она оказалась возле.
Она прислушивается. Внутри тихо. Хочет постучать. И вовремя сдерживается.
Она смотрит в телефон. Сообщений нет.
Она готова нажать кнопку, чтобы начитать голосовое сообщение, но передумывает. Возвращает телефон в карман. Не посылает даже эмодзи.
К черту все это.
058. Губы слегка распухли
В комнате Сергея действительно никого.
Четверть часа назад он вот так же стоял у Кристинкиной двери. Переминался с ноги на ногу и не мог решиться постучать.
Точнее, нет. Он-то как раз постучал, но никто не ответил.
Крис в это время пыталась утешить Машу. У нее все равно не получилось. А получилось так, что они с Сергеем разминулись на пять минут.
Что Сережка предпринял после этого?
Смущаясь, набрал еще одно сообщение.
«Приходи», – ответили ему.
С оглядкой, как вор, он вышел из гостевого коттеджа. Прямо по стриженому газону, мимо виноградной галереи добрался до хозяйского дома. Посмотрел в камеру и потянул за бронзовую ручку-змейку.
Стараясь не шуметь, поднялся на второй этаж по выстланной ковром лестнице.
За дверью его опять никто не встречает. Но это не значит, что никто не ждет.
Ника сидит на бескрайней постели в одном халатике. Без всяких мокрых дредов. Кажется, она их просто сняла и выбросила в помойку.
Сережка стесняется присесть. Так и стоит, как дурак, в своих спортивных штанах со шнурками.
Искусанные губы Вероники слегка распухли. Принцессе тоже пришлось несладко. Никто не знает, что она пережила, пока ехала сюда с молчаливым водителем. Пока срывала в прихожей проклятый концертный костюм. Пинала голыми ногами стеклянную стенку в душевой, пока не сломала. Ругалась без голоса и жрала горстями лекарства.
Вот и сейчас она может говорить только шепотом:
– Ты будешь делать, что я скажу. А иначе… ты уволен.
059. You are my sunshine
Поздним утром Кристаллики собираются в парке, среди аккуратно подстриженных деревьев. Рассаживаются прямо на газоне. Робот-садовник подъезжает, оценивает обстановку и останавливается, словно тоже хочет послушать.
Бастиан не спеша прохаживается у бассейна. Должно быть, он уже знает обо всем, что будет сказано.
Солнце бьет по глазам. Макс прячет лицо под козырьком бейсболки. Крис сохраняет независимый вид. Маша сидит на траве, закрыв глаза, будто медитирует. После больницы она побледнела еще больше.
– С завтрашнего дня вы можете отдыхать, – объявляет Ника. – Я еду в Москву на репетиции «Интеркосмоса». Музыканты там не нужны, у них конкурс эстрадной песни, типа только для солистов.
– Ну что сказать, успехов, – говорит Крис.
– Спасибо. Обещают третье место, как и договаривались. Песенку берут вашу… Только мне ее перевели на английский, для азиатского рынка. На самом деле можно хоть по-китайски сделать, нейросеть разные языки поддерживает…
– Что за песенка?
– Которая про солнце. «You are my sunshine». Там нужно было, чтобы по размеру совпадало.
– Надо же, – оценивает Крис. – Врубаешься.
– Зато ты не врубаешься. Вообще-то мне твое мнение не очень интересно. Теперь это моя песня, и остальные тоже. У меня исключительные права на использование этого материала.
– Да-а?
– Ну, вы же подписали договор. Все вопросы к папе. Там вам будет выплачиваться какой-то процент от продаж, я хз, какой.
– А откуда мы узнаем, какие продажи?
– От нас, естественно.
Крис смотрит на Машу. У Маши дрожат ресницы. Неужели она предвидела весь этот трэш заранее?
– Но ведь ты не умеешь петь, – говорит Крис, стараясь сдерживаться. – Ты поешь машкиным голосом.
– Не волнует. Этого в договоре нет. На что похож голос, это вообще нигде не записать.
Бастиан оказывается у нее за спиной и поясняет:
– Тембр голоса не является объектом авторского права. Тем более, в нашем случае он неизвестно чей… Мы платим только за лицензию на использование нейронки.
– Спасибо за коммент, – Ника даже не оглядывается. – Кстати, напоминаю: Бастиан с сегодняшнего дня уже не на проекте.
Бастиан пожимает плечами. Он-то помнит этот идиотский сленг из телешоу нулевых. Откуда его знает Ника, остается неясным.
Но принцесса явно что-то приберегла напоследок. Слишком уж хитро она усмехается. Так и есть.
– Со мной поедет кто-то один из группы, – говорит она. – Сказать, кто?
Кристаллики смотрят друг на друга.
Ну что ж, любым отношениям рано или поздно приходит конец, особенно если они превращаются в проблему, так говорила мамаша Вероники. Хорошо, если кто-то первым встает и уходит. Бывает, что и оба вместе. А иногда даже все четверо.
– Можно и дальше сохранять дерьмовую интригу, – говорит Ника. – Но я не буду. Мы едем в Москву с Сергеем. Он неплохо играет… ну и вообще секси. Так что без обид.
Сережка белеет, как простыня. Впрочем, если кому интересно, простыни у Вероники в спальне алые, шелковые. Так что сравнение некорректное.
