Изменяя правила - Сагара Люкс
От его образа — полностью одетый, с зажатым в руке членом, — у меня сжимается внутри. Я опускаюсь на колени перед ним и обхватываю член губами.
Джун ругается сквозь зубы. Он трахает мой рот.
Хватает меня за затылок, доминирует надо мной.
И я позволяю ему.
Когда его удовольствие выплёскивается мне в горло, я кончаю снова.
Мы кончаем вместе.
Как только оргазм стихает, он опускается на колени.
Лицом ко мне.
И целует меня.
Я забираюсь на него сверху. Длинные волосы касаются моих рук.
Я люблю их. И я люблю его.
Мне нравится, как Джун смотрит на меня.
Его чувство чести, его решимость.
Но я также ненавижу его, потому как знаю, — рано или поздно он причинит мне боль. Нам не суждено быть вместе. Несмотря на то что я всем сердцем хочу этого, Брайан всегда будет моим приоритетом. Неважно, что Джун любит его и считает сыном. Я не хочу, чтобы Брайан имел что-то общее с миром Джуна, поэтому я вырываю сердце из груди и отталкиваю Джуна от себя.
Быстро встаю и поворачиваюсь к нему спиной. Хотя мои пальцы дрожат, я пытаюсь поправить порванную им одежду.
— На мгновение это показалось мне почти правдой.
Его голос доносится до меня слабо, как дуновение ветра.
Я закрываю глаза, потрясённая.
«Он мне не поверил».
Я сказала, что люблю его, а он не поверил. Я могла бы настаивать, клясться ему, что не лгу, но это только навредило бы нам обоим.
Поэтому я улыбаюсь.
— Ты же знаешь, у меня это хорошо получается.
Он щёлкает языком.
— Ты, бл*дь, хороша.
Из его голоса сочится холодный, опасный гнев. Тем не менее Джун снимает пиджак и накидывает мне на плечи. Он подходит к двери. Останавливается, прижавшись плечом к косяку и впиваясь в меня взглядом. Пламя зажигалки разгоняет тьму. Мгновение. Затем ночь возвращается и окутывает нас.
Я чувствую запах дождя. Сигаретного дыма. Его.
Кутаюсь в его пиджак, когда реальность набрасывается на меня. Получив то, что хотел, Джун снова отдаляется. Его мысли где-то в другом месте.
— Ты сказал Синдзо не глушить двигатель, — размышляю вслух я.
— И что?
— Ты должен уехать, не так ли? — Он выдыхает дым, но не отвечает. — С кем тебе нужно встретиться сегодня вечером?
— С мужчиной.
Я подхожу к нему.
— По-моему, звучит несколько туманно.
— Что такое? Теперь ты беспокоишься обо мне?
Я пожимаю плечами.
— Разве это так неправильно?
— Это бессмысленно. — Он бросает сигарету на землю и тушит окурок ногой. — Я могу о себе позаботиться, но если хочешь, сегодня ночью можешь ждать меня в моей постели. Возможно, голой.
Я весело смеюсь.
— Брайану бы это не понравилось.
— Почему?
Я прислоняюсь к дверному косяку напротив него, кутаясь в пиджак.
— Он традиционалист, понимаешь? Брайан сказал, что будет целовать только ту девушку, на которой женится.
Тело Джуна дрожит, сотрясаясь от смеха.
— Я в это не верю.
— Во что?
— В брак. — Я вижу, как тени прошлого проносятся перед его глазами. — Мой дядя годами знакомил меня с возможными жёнами, надеясь, что я передумаю и решу остепениться. Все они были идеальны: красивы, верны традициям, покорны, готовы сделать всё, что от них попросят…
— Но ничего не вышло.
— Я не создан для такой жизни.
— Я думала, ты не создан и для этой.
Я краснею, когда интенсивность его взгляда усиливается.
— Что ты имеешь в виду?
Бросаю взгляд на цепи, свисающие с потолка, на облупившиеся стены и частично обвалившуюся крышу. Джун — всё это. Одиночество, насилие, жестокость. Он делает то, что должен. Он отвечает за свои поступки. Он всегда говорил, что никому не позволит распоряжаться своей жизнью, и всё же это случилось.
— Ты стал Оябуном. — Он смотрит на меня так, словно не понимает ни единого моего слова, а не как человек, который однажды далёкой ночью признался мне, что счастлив, что у него нет никаких обязательств и он может следовать только своим инстинктам. — Ты отверг многих женщин. Ты мог бы отказаться и от этой должности.
— Всё не так просто.
— И всё же это так. Ты жаждал власти, как и все остальные. Ты поддался искушению и превратился из дьявола в бога.
С усталым вздохом Джун прислоняется головой к дверному косяку.
— Вас бы убили, — шепчет он.
— Кто?
— Если бы Оябуном стал не я, а другой из наших людей, его первым приказом было бы убить тебя и Брайана, чтобы избежать в будущем обвинений.
Голос с трудом проникает в горло.
— Ты сделал это ради Брайана, — понимаю я.
Джун сжимает зубы.
— Не только.
Не обращая внимания на дождь, он уходит в вишнёвые деревья.
Подальше от меня.
Глава 21
Глория
Выкрикивая, Джун вытягивает руку вперёд.
Рядом с ним то же самое делает Брайан.
Они оба стоят на татами босиком. Мой сын одет в спортивный костюм, а Джун — только в брюки. Если бы не злилась на него, я бы, наверное, дала ему понять, что очень, очень ценю вид его обнажённой груди, но вместо этого смотрю на него так, будто могу сжечь дотла.
— Сделаем перерыв, — неожиданно говорит Джун.
Поклонившись ему, Брайан подходит ко мне. Хотя он старается оставаться бесстрастным, его глаза блестят. За последние три года сын несколько раз спрашивал меня, можно ли ему заняться боевыми искусствами. Я никогда не давала ему разрешения, как потому, что хотела держаться в тени, так и потому, что мне не нравилось, что он хочет драться.
Как только увидела их с Джуном тренировку, я поняла, что совершила ошибку. Боевые искусства не делают мужчин жестокими; в лучшем случае они помогают им контролировать свои эмоции и то насилие, которое уже есть в них.
Я протягиваю сыну бутылку с водой, а сама краем глаза наблюдаю за тем, как Джун вытирает пот полотенцем. Уверена, он тоже не прочь утолить жажду, но я ничего ему не предлагаю.
Более того, я продолжаю испепелять его взглядом.
— Все в порядке, мама?
— Конечно, милый. — За исключением того, что вчера вечером Джун предложил мне подождать его в постели, но сам так и не вернулся. Я с улыбкой глажу потные волосы сына. — Тебе придётся принять долгий душ позже.
Я ловлю на себе пристальный взгляд Джуна.
Он потирает подбородок, но ничего не говорит.
— Джун рассказывал мне, что в Японии есть огромные ванны, где мужчины и женщины купаются вместе.
— Они называются онсэн, — объясняю я.
Брайан хмурится.
— Не уверен, хочу ли я купаться голым с другими людьми.
