Наталия Миронина - Новая хозяйка собаки Баскервилей
– Вы к кому? – на проходной никого не смутил ее мокрый вид.
– К Спиридонову.
– Да, пожалуйста, ваша фамилия в списке.
Катя прошла в большой вестибюль, поднялась на третий этаж и, пытаясь придумать соответствующие обстоятельствам слова, стала искать палату Юрия Спиридонова.
– Пропуск дайте, пожалуйста, – остановил охранник Катю, когда она проходила дверь, похожую на вход в подсобку.
– Пожалуйста, – Катя протянула бумажку, – а вот мой паспорт.
Охранник долго листал паспорт, потом открыл ту самую невзрачную дверь, и Катя попала в небольшую комнату, где в кресле сидел суровый мужчина, а рядом за высокой конторкой располагалась медсестра.
– Паспорт и пропуск, – лаконично скомандовал мужчина.
Катя показала.
– Олеся, можно к больному? – мужчина обратился к медсестре.
– Можно, все уколы я сделала. Только предупрежу.
Олеся исчезла за белой массивной дверью.
– Пожалуйста, – пригласила она буквально через минуту.
Катя поправила шарф, перебросила из руки в руку пакет с ватрушками, в который заглянул первый охранник, и вошла в палату.
– Добрый день! – произнесла она в спину человека, который не обернулся, а только произнес:
– Добрый, будьте добры, обойдите кровать и сядьте сюда, – человек указал на кресло стоящее у окна.
– Хорошо. – Катя прошла и послушно села.
– Ну а теперь рассказывайте. – Мужчина все так же сидел на кровати, тихонько болтал ногами в красивых замшевых тапочках и серьезно смотрел на нее.
– Что рассказывать?
– Почему вы пришли только сегодня? И почему вы не привели сюда эту замечательную, красивую, добрую, умную собаку? Собаку, которая спасла мне жизнь. Как вы могли так бездушно поступить?
Катя растерялась.
– А меня не пускали. И собаку не пускали.
– Понятно. Отговорки. Отговорки. Вы даже не старались попасть ко мне. А между тем я серьезно ранен, – мужчина пошевелил пальцами руки, перебинтованной от плеча до запястья.
– Я вижу. Я приехала. – Катя растерялась. Она видела, что Юрий шутит, но обстановка больницы, охрана, строгая медсестра, наказ следователей вспомнить все досконально и, наконец, сама встреча – все это сбивало ее с толку.
– А где пес?
– Там, – Катя указала на окно.
– Вы хотите сказать, что мой спаситель здесь? Но вы постеснялись его взять с собой? Оставили на улице?
– Но ведь с собаками не пускают…
– Но ведь вы зачем-то его привезли?
Катя растерялась пуще прежнего. Вместо сочувственных разговоров, вместо охов, ахов, расспросов о результатах рентгена, анализа крови и мочи шла беседа о собаке, которая только что вылила на нее и на случайную прохожую литра два воды.
– Я привезла, потому что…
– Потому что вам окончательно сбагрили это несчастное собачье недоразумение. Потому что вы не можете ее оставить дома, а в вашем магазине она сожрет все, что не успели съесть ваши кролики и ежи… А заодно и ежей этих самых. Кстати, как они поживают?
– Кто?
– Ежи, спасать которых вы меня потащили.
– Я вас никуда не тащила! – Тут Катин голос зазвенел, как сигнал старого трамвая. – Не тащила я вас.
– Успокойтесь, вы тащили, но если бы не вы – я бы не носил сейчас такие удобные и красивые тапочки.
– Вы все шутите… – выдохнула Катя, устало ссутулила плечи.
– А что мне остается делать? Мне остается или бояться, что меня все-таки убьют, или ждать, пока меня аккуратно и незаметно для всех отодвинут с занимаемой должности – как-никак, такое ЧП… Или переживать, что я никогда не смогу разработать больную руку и останусь инвалидом. Или мне надо бояться всего сразу. Или… Или шутить. Я предпочитаю последнее. Так легче. И не так страшно.
– А вам страшно? – Катя задала вопрос внезапно, даже не думая, что разговор в таком ключе явно не для больничной палаты.
– Страшно. Но вы даже не можете представить, отчего страшно…
– Отчего?
Юрий посмотрел на нее и произнес:
– Ванилин. Это у вас из пакета вкусно пахнет. Что там?
Катя спохватилась:
– Там всего понемножку, но самое вкусное – это ватрушки.
– Да что вы?! Дайте мне! Или вы принесли их сюда, чтобы съесть самой? Чтобы собака не отняла?
– Собака отняла. И уже съела. Но вам оставила. Вот, пожалуйста, – Катя протянула Юре салфетку с ватрушкой. Тот взял, долго рассматривал, потом понюхал и спросил:
– Она их точно не облизывала?
Катя задохнулась.
– Что вы?! – Она возмущенно вытаращила глаза, а сама про себя подумала: «А вообще-то черт его знает! Может, и облизывал, он же мордой в сумку залез!» – Нет, нет, что вы! Нет, конечно! – на всякий случай еще раз подтвердила она.
– Да? Ну ладно. Судя по вашей горячности, вы не уверены. В таком случае моя дизентерия будет на вашей совести. Вы представляете – дизентерия и огнестрельное ранение одновременно?
– Даже не хочу представлять, потому что я тоже буду есть ватрушку. Я сегодня ничего еще не ела.
– Извините. Приятного аппетита!
– Спасибо. Вы очень любезны.
Некоторое время они ели молча.
– Да, вы все-таки очень любезны. Потратить столько времени и испечь такие замечательные ватрушки.
Катя поперхнулась.
– Я…
– Не скромничайте… Удались, удались. Особенно тесто. Да и творог тоже.
Катя вздохнула:
– Будет вам. Вы же знаете, что они покупные. Правда, действительно вкусные.
– Вкусные. И мы к ним еще компота попросим.
Юра нажал какую-то кнопочку у изголовья. Вошла медсестра Олеся.
– А можно нам компот принести? Два компота?
– Конечно, – Олеся с возмущением посмотрела на жующую Катю и вышла.
– Она не одобрила ватрушки. – Катя продолжила есть.
– Еще бы. Там меню доктора Пилюлькина – таблеточки, порошочки, микстурки. Жуть вообще.
– Как вы себя чувствуете? – Катя положила в рот последний кусочек и деликатно стряхнула крошки с еще мокрой, почти прозрачной футболки.
– Изумительно, ватрушки просто животворящие. – Господин Спиридонов выразительно посмотрел на Катину грудь под мокрой тканью.
– Тогда поговорим о возможных версиях, – мстительно сказала Катя. Заматываться в шарфик ей надоело, а нескромный взгляд слопавшего ватрушку чиновника разозлил.
– Каких версиях?
– Тех самых, которые помогут пролить свет на события…
– О, как заговорили. Как в журнале «Огонек».
– Нет, просто надо понять, почему это произошло.
– Надо, конечно, но все-таки это не наша задача. Пусть ломают головы те, кто сидит в соответствующих кабинетах.
– Правильно, – кивнула Катя, – но мне самой тоже интересно. Дело даже не в следователях. Я все это время пыталась ответить на вопрос, почему же я окликнула Гектора. Почему, ведь не до него мне было. Я даже ежей у вас забрала, а вам поводок отдала.
