Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки - Ирина Муравская
– Даже если так, это ничего не меняет. Она ― друг. И только. Это было решено и обозначено давным-давно.
Друг, с которым периодически спят. Ну да. Отличная дружба. Очень удобная. Нестерпимо хочется по этому поводу поехидничать, но решаю быть умнее. Не стоит оно того. Да и не мне судить: чужая душа потёмки, а тут их целых две.
– Тебе виднее.
– Именно: мне виднее. Поэтому если я даю слово, ты должна ему доверять, не ставя под сомнение. Иначе у нас с тобой точно ничего не получится. Хотя, на самом деле, я больше чем уверен, что у нас так и так ничего не выйдет.
– Как оптимистично! А ты умеешь вдохновлять.
– Я не договорил.
– Ах, простите. Слушаю внимательно.
– Да нечего там слушать. Ты и без меня всё сама знаешь, но отвечаю, у меня уже не осталось никаких сил держать и дальше между нами эту грёбаную дистанцию.
– Так зачем держишь?
– Жду. Вдруг до тебя это тоже дойдёт, и ты первой остановишь то, к чему мы идём. Потому что я этого сделать не могу. Больше не могу.
Однако, лихо. Спихнуть всю ответственность на девушку ― настоящий мужской подход. Но нет, фигушки, не прокатит.
– А если я тоже не могу? Об этом ты не подумал, гений?
– Тогда мы с тобой крупно влипли, малая. Что ещё могу сказать.
– Насколько крупно?
– Настолько, что я на тебе сломался. Вся, бл, голова только тобой и забита. Клинит просто по-чёрному и меня это медленно сводит с ума.
Во рту пересыхает, а сердце, сделав кувырок, застревает поперёк горла, замирая.
– Это пройдёт, ― что моим с голосом? Почему он резко сел и подхрипывает?
– Думаешь?
– Не знаю.
– И я не знаю. Да и не уверен, что хочу, чтоб проходило. Мне вроде как нравится… ― растерянно наблюдаю, как он расстёгивает свой спасательный жилет, снимает, вешает его за рукав на ручку гидроцикла и придвигается ближе, тоже самое проделывая с моим. Щёлкают пластиковые трезубцы, и его рука скользит под короткий топик, прижимая меня к нему, практически усаживая на себя сверху. ― Если бы ты только знала, что я всю неделю делал с тобой во снах…
Догадываюсь, потому что я тоже… В смысле, эротические сны мне не снились, но я неоднократно представляла себе: как бы всё было, дойди до… Того самого. И мысли эти были настолько неприличные и совершенно мне несвойственные, что от одного воспоминания о них начинают гореть щеки.
– Не тупил бы, и сон давно мог стать явью, ― медленно скольжу пальцами по его груди, кайфуя от скульптурных линий и с азартом представляя, что именно скрывается под футболкой. Слишком живой осталась картинка в голове после физры в четверг. Когда Витя отжимался с пацанами. Без верха.
Я тогда пропустила момент, когда он оголился по пояс. Многие после подтягиваний на турнике решили "проветриться", вспотев на жаре, не учтя, что после этого резко вспотеть придётся всем девчонкам в классе. Да здравствует расцвет пубертата.
У нас много ребят с хорошей спортивной формой, даже тот же Марков, но… Меня словно перемкнуло. Так и стояла, подобно озабоченной идиотке, жадно поедая взглядом распирающую от мощи спину и напряжённую задницу в спортивках.
Потом, естественно, наслушалась в раздевалке желчных подзуживаний от Потаповой и её прилипал, но так как давно научилась фильтровать то, что вылетает из чужого рта, задеть у них меня не получилось.
Почти.
Не настолько я самоуверенна, какой хотела бы себя считать. Особенно когда ждёшь от парня хоть каких-то действий, а их не происходит. Что не пропускается мимо остальных. Поэтому часть оскорблений с насмешками, пусть и самая малая, всё равно невольно оседает на подкорке, заставляя засомневаться. В себе в первую очередь.
Нет, не: "Ля, видали? Леди и бродяга ― парочка века. Так и вижу их светлое будущее на паперти" или "Саламандра, ты не просто упала в моих глазах, а провалилась под самое дно. Не знал, что тебе настолько непринципиально, кому давать". Это вызывает лишь снисходительную грусть и огорчение за человеческую деградацию.
А вот что-то вроде подслушанного случайно в туалетной кабинке: "Гляньте-ка на эту наивную влюблённую пташку. Она правда не видит, что нужна ему только ради одного? Ничему опыт глупышку не учит", за неимением доказательств, действительно способно пошатнуть самооценку. Хотя бы потому что зерно правды в этих словах есть: печальный опыт меня действительно, кажется, ничему не учит, потому что я… правда влюбилась.
Так и чего удивляться, что сейчас из меня лезет то, что в обычное время даже не пришло бы в голову? Это не я. Это сумасшедшая кадриль бушующих гормонов серотонина, вырабатывающихся от тихого, вкрадчивого баритона Вити. И запаха. И тепла.
– Не мог. Хорошие девочки на такое не соглашаются.
– Ты недооцениваешь нас. Хорошие девочки на многое могут согласиться. Главное, правильно попросить, ― подушечки пальцев пробегают по мужским плечам и замирают на его шее, считывая участившийся пульс. Нервно кусаю губы и, словно получив сигнал, губы Сорокина смещаются, оказываясь рядом.
– Я просить не умею, ― прикусывают мою нижнюю и чуть оттягивают, оставляя пульсирующий след от зубов. ― Но всё же попрошу…
– О чём?
– Если согласна быть со мной, наберись терпения. Я поддаюсь дрессировке, но не сразу.
* * *
У системы "проката гидроциклов" есть один большой недостаток ― ограниченное время. И наше тоже подходит к концу, хоть и возвращаться на землю обетованную не хочется. Но приходится. А куда деваться? Нас как бы ждут. Наверное. Правда сначала Карину с Мией ещё надо найти.
Обратную дорогу спасательными жилетами себя уже не обременяем, а это значит, что на несколько минут я всё-таки прилипаю пиявочкой к Вите. На самых что ни на есть законных основаниях. И как же это приятно ― просто прижаться к нему. Ох… Слава богу он не видит моей глупой улыбки, пока я облизываю пульсирующие после жадных поцелуев губы.
Швартуемся.
Парень, занимающийся посадкой-высадкой пассажиров не особо доволен пренебрежением техники безопасности, но у меня такой приятный белый шум стоит в ушах, что я практически не слышу возмущений по поводу снятого "снаряжения". Сорокин не пытается слушать их в принципе: отмахивается от него небрежно, первым спрыгивая на сушу, и протягивает ладонь мне.
Как берёт меня за руку в тот момент… так больше и не отпускает. И я даже
