На грани развода. Вернуть любовь (СИ) - Романова Злата

Закончив, мы вытираемся, и он надевает мой безразмерный банный халат, а я – одну из своих удобных пижам, состоящую из рубашки и штанов, после чего сворачиваюсь на его коленях, о чем еще совсем недавно так мечтала, и готовлюсь рассказать правду.

– Хочешь чего-нибудь попить? – предлагает Глеб, играя мокрыми прядями моих волос.

– Нет. Глеб, я тебя обманула.

– Насчет чего? – напрягается он.

Я нерешительно встречаюсь с ним взглядами и глубоко вздыхаю.

– Я не спала с Никитой. Никогда. Я беременна от тебя.

Глеб подо мной каменеет. Кажется, даже дышать перестает. А потом зажмуривается и качает головой.

– Точно?

– Конечно! – Моему возмущению нет предела. – По-твоему, я настолько неразборчивая, что не знаю, с кем спала?

– Нет-нет, я не поэтому! – быстро говорит он, пресекая мои попытки отстраниться. – Но блин, Ксюш… Я идиот! Просто безответственный идиот! Боже, что же мы наделали, Ксюша?!

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​– О чем ты? – пугаюсь я.

– О ребенке, конечно! Мне нельзя иметь биологических детей, блондиночка… У них шансы пятьдесят на пятьдесят. Черт, лучше бы он был от донора!

Глеб выглядит так, словно хочет провалиться сквозь землю. Он пытается ссадить меня со своих коленей, но теперь я не позволяю, вцепившись в его плечи.

– Перестань! – одергиваю его строго. – Врач сказала, что эта беременность без патологий. Конечно, уже после рожденияу ребенка может выявиться СЗК, но теперь ничего уже не поделаешь. Я не буду делать аборт из-за какой-то вероятности, которая может и не сбыться. А даже если случится худшее… Я видела сегодня Вову, Глеб. Он выглядит как нормальный ребенок. Думаю, с этим можно жить и мы справимся в случае чего. Просто впредь нужно что-то предпринять, чтобы больше не было таких случайных беременностей.

– Я сделаю вазэктомию, – вздыхает Глеб. – Это самый надежный способ. И я уже думал об этом, когда узнал об этой чертовой болезни! Не хочу быть таким же безответственным, как мой папаша. Его женам просто повезло, что он оказался неспособен зачать после сорока.

Это заставляет меня вспомнить кое о чем.

– Глеб… А ведь и правда, твой отец в каждом браке пытался завести детей. Он ведь знал о рисках, как он мог так поступать?

– Мог, потому что он эгоистичный мудак! – злится мужчина. – Я пытался с ним поговорить, когда узнал все семейные секреты от мамы, так он даже виноватым себя не чувствовал! Его оправданием служило то, что, в отличие от мамы, другие его женщины носителями гена не являются, а значит, риск совсем невелик. Не так, как было в моем случае.

– Стоп! Так они оба – носители?

Глеб устало смотрит на меня и глубоко вздыхает.

– Я, оказывается, многого не знал о своих родителях, Ксюш. Они лгали друг другу и мне заодно. Помнишь, я как-то рассказывал, что у меня был воображаемый друг в детстве? Так вот… Никакой он не воображаемый. Оказывается, у меня был брат и он умер от этой чертовой болезни, потому что ее слишком поздно диагностировали. Тогда папа всем этим занимался, потому что мама, как ты знаешь, самостоятельностью не отличается. Он уже тогда узнал, что они оба носители, но солгал ей, что все из-за нее, а он вообще ни при чем. Видимо, у них уже тогда все шло к разводу, хотя мама еще долго удерживала его рядом. Она буквально сошла с ума, убрала из дома все вещи, фотографии, все, что напоминало бы об умершем сыне. Его имя не произносилось больше в нашем доме. А когда я задавал вопросы, она начала убеждать меня, что он никогда не существовал и был лишь плодом моего воображения. Папа же просто пошел по пути наименьшего сопротивления, потому что ему всегда было плевать на всех, кроме себя.

Глеб выглядит просто опустошенным, и мне становится неимоверно жаль его. Я, конечно, знаю, что его родители довольно специфичные люди, которые не слишком интересуются им, но чтобы быть настолько отбитыми тварями? Это же просто уму непостижимо!

– Ох, Глеб, мне так жаль! – обнимаю его крепко-крепко, зная, какие чувства его снедают. К сожалению, родителей не поменяешь и того, что сделали с ним его, уже никогда не исправить. – Обещаю, какое бы здоровье ни было у нашего ребенка, мы не будем поступать с ним так же, как твои родители с тобой! И точно не будем скрывать от него ни болезнь, ни риск плохой наследственности, в случае, если он, как и ты, родится лишь носителем.

– Ксюша, ты просто… Я так люблю тебя! – выдыхает Глеб в мою шею. – Я подыхал без тебя… Ты так нужна мне, я жить без тебя не могу!

– Я вся твоя, – шепчу в ответ, прежде чем накрыть его губы своими. – Я люблю тебя, Глеб! Только тебя. И мне плевать, с какими еще сложностями мы столкнемся. Теперь я готова бороться со всем, что бы ни ожидало нас в будущем. Прости меня! За все те слова, что я сказала тебе. Я не считаю тебя ущербным! Я просто хотела оттолкнуть тебя от себя, потому что ты сделал мне больно и я не могла находиться рядом с тобой, не хотела позволять тебе убедить меня остаться.

– Я знаю, – качает он головой. – Я знаю тебя, блондиночка. Тебе не нужно извиняться за те слова, потому что я никогда в них не верил. Возможно, нам действительно нужно было расстаться на это время, чтобы все переосмыслить. Потому что я поумнел благодаря твоему отсутствию. Клянусь! Я стал решительнее. Начал внимательнее присматриваться к людям. Уволил Кристину, знаешь? Не понимаю, как не заметил, что ее чувства ко мне изменились, но, видимо,наша с тобой размолвка заставила ее перейти в наступление. Мы не могли вместе работать после того, как я ее отверг. А теперь она встречается с Олегом, представляешь?

– С Олегом? – Я так удивлена, что даже новость о том, что Кристина все-таки подбивала клинья к моему мужу, уходит на второй план. – Но это же… Олег! Он даже хуже Никиты в вопросе постоянства!

Глеб слабо улыбается и пожимает плечами.

– Я сам в шоке. Сначала он взял ее на работу в наш второй офис, зная, что там мы с ней точно не будем сталкиваться, а потом объявил, что они съезжаются.

Меня сразу же отпускает. Если уж Олег с кем-то съехался, то у них серьезно. Кристина вряд ли все еще нацелена на моего мужчину.

– И кто теперь у тебя работает палочкой-выручалочкой? – решаю уточнить, и Глеб вдруг начинает смеяться. – Что?

– Ну и термин ты выбрала, учитывая, что это теперь мужчина, а не женщина.

– Фу, пошляк! – бью его по руке, но обстановка разряжается.

Пока меня не посещает мысль, что главная проблема сейчасэто даже не влюбленная Кристина, а родившая от него ребенка Алиса.

– А что с Алисой? – прямо спрашиваю у него, и Глеб не томит меня с ответом.

– Я установил границы в общении с ней, – с готовностью поясняет он. – По правде говоря, с переездом ее мужа мы все дела чаще решаем через него. Встречаемся раз в месяц. Скоро совсем перестанем, потому что расходы уменьшаются и они уже смогут сами с этим разбираться. Вова никогда не станет частью моей жизни, потому что это не нужно ни мне, ни ему самому. По прогнозам врачей, через год он сможет полностью отказаться от терапии. Только лекарства. А там они, скорее всего, переедут обратно в свой город.

– Ты действительно не хочешь участвовать в его жизни?

– Я не испытываю к нему отцовских чувств, – говорит Глеб. – И не буду извиняться за это. Его мать родила его, потому что сама хотела, не считаясь с моим мнением и желанием. Пусть сама теперь его воспитывает. Для меня он чужой, как и она. Мне жаль его по-человечески, и я испытываю вину за то, что он болен из-за меня, но на этом все.

– Ты не виноват в его болезни! – возмущаюсь я. – Ты даже не знал, что он родится!

– Умом я это понимаю, – усмехается этот невыносимый мужчина. – Но что поделать, если это чувство не исчезает?

Я прижимаюсь лбом к его плечу и глубоко вдыхаю, прежде чем решиться.

– Я не против, если ты хочешь с ним видеться. Правда! Ты не должен скрывать от меня чувства к собственному ребенку…

– Я не скрываю, – перебивает меня Глеб. – Ксюша… Я могу показаться тебе бесчувственным уродом, но я правда не чувствую себя его отцом. Я не вижу смысла в дальнейшем общении. Ни в качестве отца, ни в качестве дяди Глеба – знакомого его родителей.