Любовь по Нерасчету - Мари Князева
— Погоди, я не понял, в чём проблема с моей внешностью?
— Она нравится всем. Ты нравишься всем. Каждой встречной юбке. Твоей девушке очень сложно в такой ситуации сохранять спокойствие и позитив. Представь, что ты встречаешься с королевой красоты, мисс мира?
Лицо Олега расплылось в довольной ухмылке:
— Да… было бы круто…
Боже, он сам-то понимает, что признаётся девушке, которую только что пытался поцеловать, в собственной патологической "юбочности"?
— А теперь представь, что твоя девушка не может выйти на улицу без того, чтобы к ней кто-то пристал? Что каждый самец в радиусе двадцати метров кладёт на неё глаз. И ладно, гамма самцы — посмотрят, облизнутся и дальше пойдут. А как быть с реальными конкурентами? С альфами… Ты просто не можешь быть спокоен. Тебе нужно или постоянно быть с ней рядом, или запереть её дома, но этого она не захочет. Наоборот, красивые люди обычно чувствуют некую "обязанность" дарить свою красоту людям. Флиртовать со всеми подряд, улыбаться и строить глазки. Понимаешь, о чём я говорю?
— Да… но на меня-то ты можешь положиться, я не стану изменять тебе ни с кем. Хочешь, даже флиртовать перестану? Оставлю только для тренировки гардеробщиц за 50 — и всё.
— Нет, не хочу. Я хочу, чтобы ты делал то, что доставляет тебе удовольствие.
— Тогда подставляй губки!
— Но это нарушает уже мою свободу. Она священна.
— Слушай, что за дурацкое словоблудие?
— Не любишь ходить вокруг да около, да?
— Терпеть не могу!
— Окей. Скажу просто и грубо: не люблю красивых мужчин и стараюсь их избегать. Вот вижу красивого — и сразу в кусты. Так понятно?
— Да это бред какой-то!
— Хорошо. Тогда ещё грубее: ты мне не нравишься. Ты красивый, но легкомысленный, а я люблю серьёзных мужчин.
— Да я серьёзный! Это только видимость такая, а я очень серьёзный…
Я покачала головой:
— Это пустые слова. Я сужу о людях по поступкам.
— И какие поступки характеризуют меня как несерьёзного?
— То, что ты меняешь работу, как настроение. Что болтаешь тогда, когда должен молчать. Что лезешь в драку с подростками. Что катаешься на мотоцикле, в конце концов…
— Надо же серьёзному человеку куда-то сбрасывать напряжение, — буркнул он, явно запомнив только последнее моё предложение.
Я пожала плечами:
— Да ради бога, я вообще не покушаюсь. Просто нам не по пути.
Олег разочарованно вздохнул:
— Сонь, ты дай мне хоть шанс…
— На что?
— Очаровать тебя.
— Честно говоря, у меня даже времени на это нет. Видишь, какой плотный график работы?
Он кивнул:
— Ладно. Понял. Но не надейся, что я так просто отступлю. Серьёзные парни — они не сдаются, верно?
Я улыбнулась:
— Они хорошо различают, где нужно дожать, а где сдаться.
* * *Утром, часов в десять, шеф заехал за мной сам. Он был в отличном настроении, как и я, потому что хорошенько выспалась и позавтракала на славу: мама напекла блинов и нажарила сырников. Никита Андреевич поднялся за мной прямо до двери, и когда я его впустила, блаженно потянул носом.
— Домашняя еда! — просияв улыбкой, воскликнул он, и мне ничего не оставалось, как пригласить его на дегустацию маминых кулинарных изысков.
Честно говоря, я немного стеснялась нашей бедной обстановки. У шефа-то, наверное, шикарные апартаменты с прислугой, а мы ремонт сто лет не делали: ни времени нет, ни денег…
— Вообще-то, я, конечно, уже позавтракал, — смущённо пробормотал Никита Андреевич, — но как отказаться от такого предложения…
Он, разумеется, как вежливый человек старательно делал вид, что скорее доволен, чем разочарован, но беспокойство всё равно не оставляло меня.
— Никита Сергеевич! — завидев моего начальника, радостно воскликнула Дашка, сидевшая на кухне и уплетавшая блинчики со сгущёнкой (и куда только калории деваются в этом тощем тЕльце!).
— Андреевич! — прошипела я, делая знак рукой, чтобы сестра немедленно сдрыснула к себе в комнату.
— Привет! — подмигнул ей шеф, а потом вежливо поздоровался с маман, стоявшей у плиты с испуганно-растерянным видом: — Доброе утро! Никита, — и протянул ей руку.
Она вытерла свою о фартук и с неловкой улыбкой вложила в его крепкую ладонь.
— Здравствуйте, Никита Андреевич! — пролепетала мама дрожащим от восторга голосом (нечасто в нашей крошечной убогой кухоньке появляются столь блистательные джентельмены). — Очень рада с вами познакомиться! А я Варвара Михайловна, Сонина мама.
— Вы сегодня в Р-ск едете? — с любопытсвом поинтересовалась мелкая зараза, которая и не думала покидать помещение.
— Да, — кивнул ей Никита Андреевич и спросил у меня: — А где можно руки помыть?
Я проводила его в ванную, а сама вернулась и попыталась выдворить сестру, но та стояла стеной. То есть, сидела. На табуретке. Мешком цемента. Тощая-тощая, а попробуй с места сдвинь… Мы чуть не поругались. Шеф застал нас на пороге очередного конфликта (вчера Дарье изрядно досталось за многократную демонстрацию характера) и мягко коснулся рукой моего плеча, успокаивая с одной стороны, а с другой запуская мурашек по всему телу:
— Ничего страшного, Софья, мы все вчетвером тут прекрасно поместимся, верно, Даша?
Он невозмутимо опустился на табурет совсем рядом с моей сестрой, отчего она расплылась в гримасе неописуемого блаженства.
— Это что за рубашка? — наглющая девчонка принялась лапать Никиту Андреевича перемазанными в сгущёнке пальцами за кусок ткани, который, надо полагать, вручную ткали итальянские девственницы на рассвете.
— Не трогай! — рявкнула я, совсем как на своих последних уроках, когда дети уже почуяли наступление летних каникул и наотрез не желали учиться.
Даже шеф вздрогнул:
— Что ты, Софья, всё в порядке… — пробормотал он успокаивающе и опять погладил меня
