Любовь по Нерасчету - Мари Князева
— И чем же ты тогда собралась заниматься?
— Я учёным стану. Или врачом — ещё не решила точно. Короче, буду двигать человечество вперёд: изобретать новые виды энергии и искать лекарства от неизлечимых болезней. Ну а мужчинки — потом. Или никогда, как пойдёт.
— Ну меня-то тебе не избежать… — а сам лапищи тянет, хорошо, что к плечам, а не к заднице.
— Я это уже поняла, — уклоняюсь, как заправский боксёр. — Ладно, чёрт с тобой. Хочешь голову в пекло совать — кто ж тебе помешает?
— В какое ещё пекло?
— Ну, парнем моим стать. Я знаешь, какая? Ух…
— Вообще-то, я на это и рассчитывал.
— Да я не в том смысле.
— А в каком?
— Ну, с характером: упрямая, иногда злая, ляпнуть могу вообще что угодно без стеснения, а вынос мозга — моё любимое хобби.
— Значит, буду держать твой рот закрытым.
— Как это?
— А вот так! — и хватает, негодяй разэтакий, и целует прямо в губы! Прямо своим протабаченным ртом! И слюнявит без зазрения совести и чуть ли уже не язык свой наглый мне внутрь суёт!
— Фу-фу-фу! — расплевалась я, кое-как освободившись из слюняво-табачно-беспардонного плена. — Блин, Аверин, ну хоть бы жвачку! Ну противно же…
— Щас… — засуетился он, рыская по своим карманам. — У меня где-то была…
Воспользовавшись тем, что руки у него заняты, я отскочила на безопасное расстояние.
— Размечтался! — показала ему язык и помчалась к дому. Но, хоть я и неплохо бегаю, скорости Аверина мне недоступны. Поэтому пришлось укрыться в своей супер-нычке, которую я приметила ещё в раннем детстве, играя с подружками в прятки. Возле трансформаторной будки, сколько себя помню, всегда стоял деревянный ящик, похожий на мусорный, а на самом деле — с песком для тушения пожара. Но песка там почти никогда не бывало: чуть только насыпал дворник — его тут же растаскивали дети. Так что места всегда хватало для такой тощей и гибкой девчонки, как я. В общем, Аверин пролетел мимо, а когда вернулся, я уже была внутри — наблюдала через маленькую дырочку, как он мечется по двору и беззвучно хихикала.
Конечно, он потом наприсылал мне кучу сообщений, от извиняющихся до угрожающих, но я, как ни странно, не испытала при их чтении ни жалости, ни страха.
В ситуации с моим дневником больше всего меня взбесило даже не то, что нарушили мои личные границы, а то, что произошло это по вине Олега. Какого чёрта он трётся у нас дома да ещё приводит своих племянниц? Втирается в доверие, пытается стать частью семьи… Поймите меня правильно: если бы он не имел видов на сестру, я бы и словом не возражала, но это же невозможно! Мачо-байкеры вроде него не дружат с женщинами, особенно с такими молодыми и красивыми, как моя Сонька. У них инстинкты и архетипы — она сама мне недавно объясняла! А она — овечка с крылышками. Вечно всем верит и всех жалеет. А её саму бы кто пожалел! И не разово-сексуально (количество раз не имеет значения), а на всю жизнь, с заботой и теплом. Короче, не надо нам таких мачо даром! И даже с деньгами не надо!
София
— Олег… прекрати! — сдавленным, каким-то подвизгивающим голосом пропищала я, как только смогла отодвинуть наглеца хоть на один миллиметр от себя.
Такой красавчик, наверное, должен классно целоваться (практики-то сколько, он же всем нравится!), но, честно говоря, я не успела этого понять: сопротивлялась изо всех сил, и, к счастью, продлился поцелуй недолго.
— Да не парься ты, не будет у тебя проблем на работе! — хрипло прошептал он мне прямо в губы, плотно прижимая к себе за талию. — Я уволюсь со дня на день…
— Какое облегчение! — с иронией выдохнула я, буквально переламываясь пополам, чтобы отодвинуться. С такими мускулистыми ручищами мне, конечно, не сладить, но хоть голову отклонить подальше…
— Так что, продолжим? — довольно улыбнулся наглец и потянулся вслед за мной, так что даже позвоночник прострелило болью.
Боже милосердный! Он совсем ничего не понимает?!
— Нет, Олег, не продолжим! — как могла грозно прорычала я. — Не собираюсь я с тобой целоваться, даже если ты уже уволился!
— Ты же сама сказала, что это единственное препятствие!
Я б рассмеялась, если бы не поясница, которая и так за день натрудилась, а тут её ещё на излом берут — впору плакать. Потребовала:
— Отпусти! Немедленно! Я всё объясню…
Наконец моё измученное туловище оказалось на свободе и устало опустилось на табуретку. Олег присел передо мной на корточки. Выглядел он крайне трогательно с этим заискивающим выражением на красивом мужском лице. Длинные волосы лишь добавляли романтизма ситуации, но я почему-то чувствовала только утомление и грусть.
— Я вовсе не так сказала, совместная работа — это не единственная проблема.
— А какая ещё? — с очаровательной непосредственностью удивился Олег.
Я даже фыркнула — не удержалась.
— Ну, вообще-то, если ты не в курсе, то симпатия между мужчиной и женщиной должна быть взаимной, чтобы они могли строить романтические отношения.
Олег неверяще усмехнулся:
— Хочешь сказать, я тебе не нравлюсь? — и показательно распрямил плечи, выпятив мускулистую грудь, тем самым формулируя невербальный риторический вопрос: как вот это всё может кому-то не нравиться?
Я не стала оставлять его без надежды:
— Ты мне нравишься. Как человек. Но как мужчина… ты не в моём вкусе.
— Да брось! Я во всех вкусах.
— Именно поэтому.
— Не понял?
— Ты слишком красивый. Это портит людей.
— Хочешь сказать, я испорченный?
— Могло быть хуже, — искренне согласилась я. — Но в том случае я бы даже приятельских отношений поддерживать не смогла. А с тобой — можно.
