По его правилам - Маша Малиновская
А ещё через два дня я узнала, что такое разрывающая глухая боль, когда огонь внутри сжигает внутренности от того, что не знаешь, просто не в силах помочь родному человеку. Когда его сворачивает от горя, а ты абсолютно бессильна.
Мы вышли из школы после уроков, было уже совсем тепло по-весеннему. Народ шумел и обсуждал скорый день открытых дверей в местном железнодорожном колледже.
— Дём, — я толкнула его в плечо, указывая в сторону.
Чуть дальше от угла школы стоял чёрный джип, а рядом ждал его дядя Рома. Он выглядел серьёзным и напряжённым. Мы направились в его сторону, и я почувствовала, как Демид напрягся.
— Иди, — я поняла, что буду там лишней и притормозила в нескольких метрах.
Я не слышала, о чём они говорили, но догадаться было нетрудно. Они замерли друг напротив друг, дядя что-то сказал, а потом коснулся рукой плеча племянника. Демид оступился назад, а потом обхватил голову руками, наклонился, упёршись рукой в дерево. Дядя Рома ещё что-то говорил, кивнул на машину, но мой Бахурин отрицательно покачал головой, а потом поднял глаза на меня. Дядька кивнул ему, потом мне и вернулся в машину, завёлся и тронулся, а я бросилась к Демиду.
Мне не нужны были пояснения, я и так поняла, что он потерял брата. Демид крепко обнял меня, уткнувшись носом в волосы и замер. Задышал тяжело и напряжённо. Я же просто обхватила его за талию и стояла, позволяя поделиться болью. Не говорила слов утешения, потому что понимала, что они бесполезны.
Остаток того дня мы провели у него дома вместе до самого позднего вечера. Я позвонила родителям, сказала, что Демид потерял брата, и пока хочу побыть с ним, поддержать. Неприятно удивилась, когда мама довольно холодно отреагировала, обозначив, что я могу задержаться всего на час, но в тот момент не хотела на этом зацикливаться.
И я гордилась своим Бахуриным. Он не сорвался, как было, когда узнал о том, что Сергея избили. Не употреблял алкоголь и не пропускал школу. На следующий день час проговорил с матерью по телефону, а потом сказал, что брат будет похоронен в том городе, где колония. Поехать туда не получится до лета. В подробности не вдавался, а я ковырять душу не хотела.
Все каникулы я провела у него. Приходила с самого утра и была до вечера. Поддерживала как могла, отвлекала. Я видела, что Бахурин старался держаться, но иногда его взгляд зависал будто мимо меня, искрил какой-то злой решительностью, а иногда наоборот, всматривался мне в глаза, будто я — последний остов, что держит его на плаву. А потом прижимал к себе так крепко, что вот-вот бы и кости затрещали, целовал самозабвенно и шептал на ухо слова, от которых то сердце выскакивало, то щёки начинали пылать.
Мы съездили дважды к моей бабушке, я познакомила Демида с ней. Бабуля накормила нас своими фирменными варениками с картошкой и жареным луком. Бахурин ей явно понравился.
Мама же наоборот, снова меня неприятно удивила. В четверг позвонила с работы и явно начала цепляться. Спрашивала, убралась ли я, сколько времени в день уделила подготовке к экзаменам. Неужели она не понимала, насколько я сейчас нужна была Демиду? Конечно же, я успевала и убраться дома, и поработать с методичками по экзаменам. Мы, собственно, с Бахуриным и занимались подготовкой. Не фильмы же целыми днями смотрели.
А потом и вовсе произошёл неприятный момент.
Глава 40
Демида с последнего урока забрал отец, что-то нужно было обсудить. Я вышла после урока встретить маму. Она сегодня взяла выходной, чтобы прийти в школу. Ей, как представительнице родительского комитета, нужно было обсудить с Верой Васильевной какие-то моменты по подготовке выпускного.
Пока они разговаривали в кабинете, мне было поручено в коридоре за партой дежурных выписать в тетрадь учительницы оценки за промежуточную контрольную работу по алгебре. Каково же было моё удивление, когда в своей тетради для проверочных и контрольных работ я обнаружила тройку.
Ещё раз внимательно пробежала по заданиям. Шестое было полностью исчеркано красной пастой. Свои ошибки я быстро поняла, разобралась. Посетовала, что невнимательно прочитала задание, потому что сложного там ничего не было.
Мама вышла из кабинета, тепло попрощалась с классной руководительницей. Я отдала Вере Васильевне пачку наших тетрадей и её блокнот, а потом мы с мамой вышли на улицу.
— Ты чем-то расстроена, Злата? — мама взяла меня под руку, когда мы стали спускаться по ступеням порога школы.
— Да так, — я пожала плечами. — Сейчас увидела, что по контрольной по алгебре тройка. Я уже разобралась, в чём ошибки, но неприятно. Сама не пойму, как так вышло.
Отметила себе тему, дома хочу поработать.
— Да, стоит больше времени уделить учёбе.
В мамином голосе проскользнули нотки, которых я от неё раньше не замечала. Учёба всегда была моим вопросом, родителям никогда не приходилось давить на меня.
Со всеми недочётами я справлялась сама, и они мне доверяли. А тут меня царапнуло.
Я не из тех детей, которым требуется жёсткая рука, и они это знают. Я никогда их не подводила, всегда была исполнительна как в домашних делах, так и в учёбе. Ответственность и серьёзность — в этом вся я. Даже когда меня едва ли не силком выпихивали гулять. Если я решала, что мне нужно позаниматься, то даже семейный поход к друзьям обходился без меня. Мама на это даже обижалась порой. А тут эти поджатые губы и назидательный взгляд.
Уже хотела маме сказать об этом, когда увидела чуть дальше по аллее Бахурина с отцом. Они разговаривали, вроде бы даже относительно мирно. Демид, правда, держал руки в карманах брюк, всегда так делает, когда очерчивает вокруг себя границы. Отец его был по форме, что-то довольно спокойно объяснял сыну.
Мама заметила, куда я смотрю, и тоже перевела взгляд. Демид нас увидел и кивнул, кивком поздоровался и его отец.
— Здравствуйте! — тут возле нас нарисовалась Соколова.
— Здравствуй, Танюша, — мама улыбнулась.
В последнее время мы с Соколовой держали нейтралитет. Они с Пашей Кутузовым
