Обман - Алеата Ромиг
Мой кузен добровольно сделал то, чего я не хотел делать, пошел по стопам своего отца.
Винсент, отец Луки, хотел, чтобы мое участие в ММА прекратилось. В тот вечер он присутствовал на ринге, чтобы убедиться, что все закончилось. Я просто не был уверен, был ли он там, чтобы предупредить или ударить.
Я вспомнил предостережение отца, его гнев на мое времяпрепровождение. Он настаивал, чтобы я занимался чем-то другим, чтобы я больше уважал свое имя и то, откуда я родом. Я не слушал.
В тот момент, когда глаза Луки встретились с моими, меня охватило чувство страха, которого я никогда раньше не испытывал, особенно, в восьмиугольнике. Когда я повернулся к Винсенту, я знал, что будет драка, и что Лука был послан, чтобы преподать мне урок.
Я был хорош в бою, лучший в смешанных единоборствах, но смерть не была моей целью.
Удар, который они планировали, не был выстрелом из пистолета.
То, что они запланировали, не будет быстрым и безболезненным.
Я сразу же понял, что то, что я сделал, намеренно опозорив отца, имело далеко идущие последствия. Я Деметрий, но также и Костелло. Я не был уверен, планировал ли Винсент это только для меня, или это также должно было навредить Орену. Все, что я знал наверняка, это то, что меня вот — вот забьют до смерти на глазах у сотен свидетелей.
Три раунда, по пять минут на каждый.
Обычно драку прекращали, когда травм становилось слишком много. Тем не менее, когда Винсент уставился на организатора, я знал, что никто не войдет. Никто не остановит то, что должно произойти.
Вернувшись в свой гостиничный номер, более десяти лет спустя, я закрыл глаза и отогнал воспоминания о крови. Хруст костей под моими кулаками, треск, когда мой кулак соприкасался с костями и хрящами. Жуткое осознание того, что мои кости тоже ломаются.
С садистской точки зрения, быть преступником довольно увлекательно.
Хруст.
Звук, который издает человек, выдыхая воздух, необходимый для продолжения его непроизвольных функций. Где-то между «уфф» и «шшш». За время пребывания в восьмиугольнике я подсел на боль и страдания.
Получение ее в большей степени не было таким волнующим.
Я выжил. Лука выжил.
Орен появился во время боя. Моя память была неясной. Но, придя в себя, я благоразумно решил прислушаться к его предостережениям.
Винсент предоставил мне выбор: я мог продолжать делать то, что полюбил, бои и разрушение, но вместо того, чтобы делать это ради собственного имени, я бы делал это, как Лука, ради семьи. Или я мог исчезнуть из этого мира и обрести свободу.
Все имеет свою цену.
Хотя мне было неприятно признавать это, я знал, что так или иначе обязан этой свободой своему отцу. Я до сих пор не знаю, какую цену он заплатил, но чтобы сохранить ее, я должен был отойти от ММА и никогда не оглядываться назад, и внести свой вклад в успех «Деметрий Энтерпрпйзис», респектабельный успех.
Этот случай помог мне понять, что не все сказанное Ореном было ложью. Я никогда не хотел признавать, что он действительно упорно трудился, чтобы попасть туда, где был, но он это сделал. Мой отец работал по обе стороны делового мира и сделал имя Деметриев настолько законным, насколько мог. Исцеляясь, я поклялся, что буду тем, кто пойдет дальше, впервые увидев, как во многих отношениях связаны его руки.
Возвращаясь к компьютеру в гостиничном номере, я отогнал мысли о молодости. Нетронутая мебель в номере была частью жизни, которую я помогал создать, жизни, которую начал Орен, но я продолжил.
Был ли сегодняшний инцидент в парке еще одним предупреждением? Или это было задумано как нечто большее?
Вопросы все не угасали. Могу ли я винить в сегодняшнем инциденте Дэвиса и предстоящее слушание, или есть старые призраки из прошлых сделок, которые все еще верят, что я должен заплатить?
Была ли эта свобода, дарованная мне много лет назад, все еще моей?
Голос в голове сказал мне сделать то, что я сделал в прошлый раз, и прислушаться к предупреждению. Я знал, что происходит, когда не слушал. Последствия были разрушительными.
Стенограмма сегодняшнего заседания лежала передо мной, пока я пытался сосредоточиться. Обед, который принес мне Айзек, остался нетронутым. Мне нужно было узнать, что я пропустил, уклоняясь от пуль и теряясь в Чарли́.
Сегодня на слушаниях преобладали показания тех, кто выступал за нынешнюю формулировку законопроекта. Если прислушаться к так называемым экспертам, то этот законопроект затронет буквально всех — от спасения детенышей тюленей до лечения детей от рака. Доходы, которые, как они утверждали, будут получены от повышения налогов, уже были распределены по конкретным направлениям, но показания звучали так, как будто это будет получено в форме большого пребольшого чека, ожидая присвоения в любимый всеми проект «казенного пирога».
Я набрал личный номер сенатора Кэрролла.
— Дойл, — сказал я после того, как он ответил. — Я очень беспокоюсь о китах.
— Китах?
— Тюлени выиграют от этого законопроекта, но кто присмотрит за китами?
— Леннокс, я больше беспокоюсь о тебе и твоей хорошенькой подружке. Я был сильно расстроен тем, что ты сказал мне после сегодняшних слушаний.
— Мы оба в безопасности, — ответил я, ощетинившись на описание Чарли́ сенатором Кэрроллом.
Она была невероятно красива, и слова, слетевшие с его губ,
