Сердце офицера - Марина Анатольевна Кистяева
Громов не знал, что она купила контрацептивы. Это ему не понравилось. Надо найти… Выбрасывать он их не будет, а вот присмотреть — присмотрит.
— Ты слишком спокоен, Громов! — вспыхнула Оля, всё-таки выпустив наружу то, что её тревожило.
— А мне стоило иначе реагировать? — Петр слегка заметно усмехнулся. — Оль, ты правильно заметила, я взрослый мужик и в курсе, как рождаются дети.
Она быстро-быстро замотала головой, отчего её волосы растрепались. Красиво… Нет, она вся красивая. В своей беззащитности, решимости, сомнениях. В том, как пытается соединить воедино несоединимое.
Громов поднял руку и заправил прядь волос за ухо девушки. Хотя через минуту ветер снова взметнет белую прядь в воздух.
— Не знаю, — честно призналась Оля, её голос прозвучал глухо. — То, что происходит между мной и тобой… Выходит за грани моего понимания.
— Почему?
— Потому.
— Оля…
— Петь, я две недели назад ушла от мужа!
— Гражданского.
— Какая разница…
— Тебя это смущает? То, как ты быстро оказалась в моей постели?
— Валентина Игнатьевна сказала, что я первая женщина, которую ты пригласил в имение!
Она сменила тему.
Вышло плоховато.
— Зачем кричать и возмущаться? Говорить на повышенных тонах? — ласково поинтересовался он, подумав, что Валентина Игнатьевна более чем хитра. Знает, где как бы случайно обронить, дать нужную информацию.
— Я не кричу и не возмущаюсь, — быстро отреагировала девушка, хмурясь. Потом расслабила мышцы на лице и уже спокойнее добавила: — Вру. Наглым образом. Я ещё как возмущаюсь. Ты даже моё неординарное предложение воспринял спокойно. Так нечестно.
— А надо было иначе?
Громова топила нежность.
Они говорили о серьезных вещах. О жизненно важных. И он реагировал спокойно. Даже не так. Ему хотелось, чтобы Оля забеременела.
Вот так просто.
Генерал сделал шаг вперед, уничтожая расстояние между ними. Ему было плевать, что вокруг то и дело прохаживались парочки и одиночки. Он, привыкший подмечать то, что происходит вокруг, краем глаза поглядывал на них, контролируя личное пространство, чтобы им никто не помешал.
Его форма, проглядывающая из-под распахнутого пальто, отталкивала любопытных. Предубеждения окружающих в данном случае играли ему на руку.
— Надо, — немного обиженно буркнула Оля, громко вдыхая и позволяя притянуть к себе. Её мягкость сводила его с ума. — Я рассчитывала тебя смутить, что ли. Не знаю. Меня подбешивает, что ты всё знаешь наперед.
Петр прижал Олю плотнее, насколько позволял гипс. Она не сопротивлялась, прильнула к нему.
— Смирись, женщина.
— Громов, ты не прифигел?
Он молчаливо довольно хохотнул.
— Можешь считать, что генерал Громов тебя выбрал.
— Выбрал?
— Угу. И присваивает. Здесь и сейчас.
— Точно прифигел.
— Тебя пугает факт возможной беременности?
Если уж пошла такая пьянка, он тоже хотел кое-что выяснить.
Задав вопрос, Громов насторожился. Знал, что ничем не выдал своё волнение, которое тоже оказалось для него внезапным.
Единственная женщина, помимо Нади, которую он хотел назвать матерью своих детей, пыталась запугать его тем, что он в перспективе через девять месяцев может стать отцом. Забавное кино нарисовалось.
— Я всегда хотела большую семью. И детей… Много, — призналась она ему куда-то в шею. Теплое дыхание коснулось шеи Петра. — Меня пугает твой напор. Хочешь прикол?
— Давай.
— Мы недавно с кузиной вспоминали разговор. Про то, что мужчины измельчали и так далее и тому подобное. Что всё реже встречаются те, кто… хм… присваивает. Ты открыто мне об этом говоришь и знаешь что?
Она подняла лицо кверху.
— Что?
— Я трушу.
Петр дотронулся подушечкой большого пальца до её щеки. Погладил. Осторожно. Наблюдая, как на её щеке остается едва заметный след от его прикосновения.
— Не трусь. Не смей даже. Хорошо?
Оля едва заметно кивнула.
глава 22
Оля вспоминала прошедший год. Прокручивала в голове месяцы, прошедшие с рождения Сашеньки. Та ползала по комнате и радовалась новым игрушкам, которыми Петр её фактически завалил.
Итак, пора посмотреть правде в глаза и, наконец, перестать мучиться от глупых сомнений и тревог. С Виталиком у них не ладилось давно. Разлад произошел не вчера и не позавчера. Надо принять эту мысль. С Петром они повстречались в тот день, когда она окончательно порвала с Виталей. Отношения были закончены. Точка поставлена.
В чем причина колебаний Оли? В том, что люди не поймут?
Она говорила с мамой. Намекнула, что в жизни появился другой мужчина.
— Так быстро? — удивилась мама и поспешно добавила в сердцах: — Вот и правильно! Нечего!
Далее Оля осторожно заметила, что есть возможность помочь маме с лечением. И снова абсолютно спокойная реакция.
Может, Оля чего-то не понимала?
Не успела она поговорить с мамой, как позвонила Вика:
— Сестренка, давай, колись, что у тебя там происходит без меня? Наш бравый вояка не отступил?
— Я у него в загородном доме живу, — сразу же перешла к делу девушка.
— Чего-о-о?
— Того, — не удержалась Оля от усмешки.
— Эй-эй, ты чего, серьезно? Я-то думала… Нет, слушай, давай-ка мне все подробности.
— Подробностей пока не будет. Так получилось.
— Нифига себе так получилось! Ты ли мне это говоришь?
— Я.
Оля поймала себя на мысли, что улыбается.
Открыто и счастливо.
— Вик, правда, давай потом… Сейчас… сложно. Мне самой надо понять.
— А чего понимать-то, сестренка? Мужик залип, хорош собой, ухаживает… наверное. Ухаживает наш генерал или сразу «пришел, увидел, победил»? Впрочем, и первый, и второй вариант нас устраивает. Поэтому надо брать.
— Ну тебя.
Оля любила Вику. Немного взбалмошная, резковатая, но добрая и справедливая. Зачастую страдала, оттого что, не сдержавшись, говорила людям правду в глаза тогда, когда надо промолчать.
Они проговорили недолго. Кузина поделилась впечатлениями об отпуске,
