Твои (СИ) - Салах Алайна

Такое поведение совершенно ей не свойственно. Чтобы принцесса Поля отказалась от светского выхода в пользу домашних посиделок — само собой удивительно, и вдвойне удивительно то, что она решила быть со мной настолько милой ради рядовой просьбы, в которой я ей ни разу не отказывала.

— Что это с тобой? — с подозрением щурюсь я. — Отказываешься от кафе?

— Просто хочу домой с вами. Можно же, мам?

Так мы и поступаем. Заказываем две пиццы: одну с сосисками для Полины, и сырную для нас с Робертом, и приезжаем к нам.

— У меня немного беспорядок, — смущенно бормочу я, собирая разбросанную на дивану одежду, в которой ходила на ужин с Аланом. — Располагайтесь, а я пока чай поставлю.

Запихнув платье и пиджак в гардероб, я захожу на кухню и там быстро перекладываю скопившиеся тарелки в посудомойку. На фоне свалившейся на меня апатии я стала жутко пренебрегать домашними обязанностями и не хочу, чтобы Роберт это заметил. Боюсь, он сразу все поймет.

— Чай зеленый или черный? — выкрикиваю я, торопливо смахивая со стола бутербродные крошки. — С молоком или без?

— Черный с молоком, — раздается вдруг совсем рядом.

Обернувшись, я вижу в дверях кухни Роберта и неожиданно робею.

— Сидии, чего ты? — смущенно мямлю я, сжимая в руке тряпку. — Сейчас сделаю.

Но он конечно не уходит, а идет мне навстречу. Внутри поднимается тот же жар, заставший меня на прогулке, только сейчас он живее, острее. Я обнимаю Роберта еще до того, как он успевает коснуться меня. Тряпка, наспех собравшая крошки, повисает у него на плече. С секунды на секунду сюда прибежит Полинка, а мне нужно успеть вдоволь с ним нацеловаться.

— Проглотить тебя готов, Снежок, — хрипло бормочет Роберт, на мгновение разрывая наши губы. — Настолько сильно соскучился. Я даже не знал, что умею вот так скучать.

64

Старинные настенные часы, доставшиеся мне от бабушки, лениво постукивают секундной стрелкой, создавая особенно расслабляющую атмосферу. Я даже не знаю, что мне нравится больше — то, чем мы с Робертом занимались полчаса назад, либо же то, что моя голова покоится у него плече, а пальцы ног водят по его лодыжке в такт монотонному тиканью. На правах хозяйки квартиры сегодня моя очередь принимать в своей спальне гостей.

— Хорошо, что Полинка не имеет привычки с тобой спать, — раздается его голос рядом с моим ухом. — Это был бы серьезный удар по моей выдержке.

— Она с двух лет спит одна. Так я ее приучила.

— По-взрослому.

— Да, но не думай, что это потому что я такая сознательная мать, — иронизирую я. — Просто в один момент я очень испугалась, что слишком помешалась на ней и нужно было как-то приводить себя в рамках. Дай мне волю — спала бы с ней в обнимку до самого совершеннолетия.

Роберт беззвучно смеется, отчего под щекой ощущается теплая вибрация. И даже она идеально дополняет эту невероятную ночь.

— О лучшей матери Полинка не могла и мечтать. Ты все сделала идеально.

Я улыбаюсь. Часто я грызла себя за то, что многое в отношению Полины могла бы сделать лучше, но сейчас полностью согласна со сказанным. Да. Я все сделала идеально. Потому что в Полине я бы ничего не стала менять.

— Если задам один вопрос: ответишь честно?

Приподняв голову, я с подозрением щурюсь.

— Только не говори, что будешь пытать меня насчет моей интимной жизни?

— Нет конечно, — серьезно отвечает Роберт, убирая прядь волос с моего лба. — Меньше знаешь — крепче спишь.

И ведь не поспоришь.

— Спрашивай, — великодушно разрешаю я. — Я в общем-то всегда правду говорю.

— Первые пару лет нашего общения складывалось впечатление, что мое присутствие тебя раздражало. Со временем это прошло, но поначалу было очень явно. Почему?

Я не спешу с ответом, проматывая в голове наши давние редкие встречи. Тогда мне казалось, что я держалась максимально вежливо и нейтрально.

— Не помню ничего такого, — как можно беспечнее произношу я и ойкаю, потому что в ту же секунду Роберт щипает меня за ягодицу.

— Все ты помнишь. Просил же ответить честно.

Вздохнув, я перекатываюсь на спину и смотрю в потолок. Ну что за человек? Все-то ему необходимо выяснить и все обсудить.

— Я тогда на тебя злилась, — шепотом признаюсь я спустя несколько секунд. — Ничего не могла с собой поделать.

— За что злилась? — следует моментальный вопрос. — Когда я прилетел перед родами, мы с тобой вроде бы все обсудили. Я еще тогда подивился тому, что ты все без претензий и эмоций говорила. Выходит, врала?

— А что мне нужно было еще сказать? Головой я все понимала. Что решение рожать — мое единоличное, что беременность случилась по неосторожности и ты мне вроде как ничем не обязан.

— С головой понятно. А на деле что чувствовала?

Я прикрываю глаза, потому что с закрытыми говорить проще. Будто отключаешься от реальности и не так стыдно признаваться с своих слабостях. То, что честные разговоры избавляют от многих проблем, я уже поняла.

— Мне было очень тяжело одной. Страшно, непонятно… Вчера была студенткой, и в один день — бах! — стала мамой живого ребенка. Пришлось забыть про сон, про личную жизнь, про развлечения… Нет, я хотела стать матерью, но понятия не имела, какого труда это потребует. Никто меня не предупредил… А еще я хотела доказать всем, что все у меня отлично получится… Особенно маме и тебе. Маме, потому что в меня не верила и говорила, что ранним материнством испорчу себе жизнь, а тебе… — Зажмурившись крепче, я издаю рваный смешок: — Чтобы понял, что потерял.

Сердце колотится так, будто я только что призналась в убийстве. Страшно открыть глаза.

— Посмотри на меня, Снежок, — просит Роберт и тут же сам тянет вверх мой подбородок.

Набрав в легкие побольше воздуха, я заставляю себя встретиться с ним взглядом. Ну что ты так смотришь? Обязательно всегда усложнять мне задачу?

— Я думал, что для тебя я случайный посетитель, про которого ты почти сразу забыла. По-крайней мере, так ты себя вела.

— Если ты не заметил, это в моем духе, — шепчу я. — Сделать вид, что мне никто не нужен.

— Я тогда о тебе много думал. По-настоящему ты меня зацепила, Снежок. Но потом все один к одному сложилось: бизнес, Анька, расстояние и твое молчание. Поэтому предпочел не усложнять. Как есть говорю.

— Мозгами я все понимала. Но когда Поля ночами плакала, и я ее, сидя на фитболе часами укачивала, так тебя ненавидела за то, что приходится все это делать одной. Даже не смотря на слова о том, что мне ничего от тебя не нужно… И еще первый месяц после твоего отъезда каждый день ждала, что ты снова в баре появишься. Вот такая я дура.

Тут мне приходится отвести глаза, чтобы Роберт не увидел, как они стремительно намокают. В горле стоит комок. Я правда тогда такой дурехой была. Жутко напуганной, Пела дурацкие колыбельные и ревела без остановки от усталости и одиночества. И никому, ни одной живой душе не могла в этом признаться.

Становится жарко. Это Роберт прижимает меня к себе, и быстро и часто начинает меня целовать. В волосы, в лоб, в щеки, в шею. Куда придется. И голос хриплый такой, срывающийся. Будто его тоже затопили эмоции.

— Прости, Снежок… Прости, ладно? Прости, что меня не было рядом… Я идиот. Прости, что все пришлось самой… Ты у меня умница… Такая огромная умница… Просто знай, что одной тебе больше никогда не придется.

65

Это утро застает меня в кровати одну, отчего моментально екает сердце. На секунду кажется: вдруг мне все приснилось? Откровения, поцелуи и необъятное тепло, поселившееся в груди после нашего разговора?

Хотя судя по грохоту, раздающегося из кухни, ничего мне не приснилось, и кто-то очень здоровый и очень неуклюжий, пытается разнести мой гарнитур.

Набросив на плечи халат, я выскальзываю из спальни с целью как следует отругать Роберта за испорченный сон Полины, но к своему удивлению застаю совершенно умилительную картину: дочка, болтая ногами, сидит на стуле, наблюдая как ее отец неловко возится у плиты. Судя по коробке молока и открытой пачке Несвик, варит для нее какао.