Твои (СИ) - Салах Алайна

Заказав половину из нехитрого меню, Роберт демонстративно переворачивает телефон экраном вниз и пристально смотрит на меня. На губах играет легкая улыбка, но взгляд предельно серьезный.

— Пытаешься меня смутить? — уточняю я, глядя на него в ответ.

— Нет конечно. Просто соскучился. Как Полинка?

Слава богу, у нас есть общая дочь, обеспечившая нейтральную тему для разговора. Вряд ли я так сходу смогу произнести те жалкие три фразы, которые заготовила.

— Рисовала все это время. Готовила подарки тебе и твоим родителям. Хотя ты это наверное и сам знаешь. Вы же созванивались каждый день.

— Да, — озорно оскалившись, кивает он. — Полинка была моим верным шпионом.

— И за кем ты шпионил? — иронично осведомляюсь я, включаясь в игру. — За мной?

— А за кем же еще? Знаю все, вплоть до того, какие ты сериалы смотрела.

Я невольно ерзаю на стуле. Стало быть она и об ужине с Аланом ему рассказала?

— Вчера ты встречалась с Вероникой, — добавляет Роберт, будто подслушав мои мысли. — Хорошо посидели?

Щеки неумолимо краснеют. Ай да Полина, великий дипломат. Ее мудрости впору начать пугаться.

— После этой встречи я решила тебе написать, — спонтанно признаюсь я, не желая поддерживать ложь о посиделках с Вероникой.

От волнения пульс снова стремительно учащается. Не знаю, как Роберту это удается говорить о таких вещах напрямую… Помогают годы тренировок наверное, которых у меня не было.

— После возвращения в Иркутск у меня было время подумать… — Глубоко вздохнув, я поднимаю глаза: — Перестань так на меня смотреть, пожалуйста. И так сложно. В общем, я бы хотела попробовать… Отношения. Если ты еще конечно не передумал.

— Я не передумал, — твердо произносит он и к счастью достаточно быстро, чтобы я в этих словах не усомнилась. — И очень рад это слышать. Ради такого можно было и сутки в самолете просидеть.

В душе поднимается ликование. Слава богу, что он такой…. Слава богу, не передумал. Самый сложный в моей жизни разговор вышел на удивление легким.

— Хорошо…Только я не совсем понимаю, если честно, как все это будет. Ты в Москве, а здесь… А еще Полинка…

— Эй-эй, — перебивает он. — И это весь твой разговор?

Я невольно подбираюсь. А что еще от меня требуется? Признание того, что он мне дорог? Так и без этого понятно. Я не планировала рассыпаться в признаниях, сидя друг напротив друга при дневном свете. Может быть позже, в более интимной обстановке.

— Привыкла доносить суть максимально лаконично, — бормочу я в пояснение. — Но если есть вопросы — можешь задавать.

— Конечно у меня есть к тебе вопросы, так же как у тебя ко мне. Но судя по твоему настрою, задавать их придется мне одному.

Я молчу. Пусть задает сам. Меня устраивает.

— Тебя очевидно беспокоит мое общение с другими женщинами, но ты по-какой-то причине молчишь, — продолжает Роберт. — Думаю, можно начать с этого.

61

Я не знаю, куда деть глаза. Неожиданное упоминание его бывших женщин застало меня врасплох. Он серьезно хочет поговорить о ревности? Так я его не ревную. Скорее не понимаю, для чего ему нужно это всеобщее обожание.

— Что примолкла, Снежок? — переспрашивает Роберт, продолжая пытать меня взглядом. — То, что разговоры по душам — не твоя стезя я уже понял, но на один день придется напрячься.

— Не знаю, чего ты от меня ждешь, — бормочу я, вцепляясь пальцами в блюдце. — Если ты и так обо всем догадался, к чему пустые разговоры?

— Разговор нужен хотя бы потому, что я могу ошибаться, это во-первых. Во-вторых, это своеобразная гарантия того, что если впредь возникнет какое-то недопонимание, мы сможем это обсудить, а не разъезжаться по разным городам… — на этих словах Роберт усмехается: — Моя любовь к самолетам сильно преувеличена. Ну и в-третьих, у нас могут быть разные точки зрения на предмет, и я бы хотел иметь возможность их обсудить.

Я шумно выдыхаю. Вот вроде и понимаю, что взрослые люди должны уметь разговаривать друг с другом — в кино пары постоянно это делают, что кажется абсолютно нормальным, — но как же сложно на деле. Озвучить то, что меня задевают его милое общение с женщинами — все равно что добровольно признать свою слабость. Сильным на все плевать. Они уверены в себе и точно не станут не спать ночами из-за того, что объект их симпатии обменивается с кем-то любезностями. Очевидно, что я не сильная. Может быть меня это бесит, а не востребованность Роберта среди противоположного пола.

— Когда ты любезничаешь с другими женщинами, я не могу не думать о том, что для тебя я одна из многих, — выдавливаю я, уставившись на солонку. — И что возможно, я все себе придумала и твое отношение ко мне мало чем отличается от отношения к кому угодно… И все твои взгляды, улыбки, шутки — это не более чем часть твоего привычного имиджа, за который все тебя любят.

Как же трудно говорить о том, что так долго меня мучило. В горло словно песка насыпали и сердце так сильно стучит. Кажется, будто я только что разделась догола посреди кофейни. Даже хуже: разделась после того, как полгода не была на эпиляции.

— Спасибо за честность, Рада, — медленно и негромко произносит Роберт после паузы. — Ценю, что ты все это озвучила. Я думал, что дело в банальной ревности… Как это обычно бывает. Честно, не ожидал…

У меня начинают чесаться глаза. Ненавижу чувствовать себя уязвимой. Сразу хочется уйти, чтобы дать себе возможность зализать раны и вернуться с победной улыбкой на лице. Не ожидал он… Я тоже не ожидала.

— Рад, посмотри, пожалуйста, на меня.

Стиснув зубы, я с вызовом вздергиваю подбородок. Доволен? Вот такая я в себе неуверенная, хотя целых шесть лет убеждала тебя в обратном.

— После развода в моей жизни не было ни одной женщины, которой я мог бы сказать то, что говорил тебе. Наша поездка на отдых, время, проведенное в Москве, как и то, что я сижу сейчас здесь — это вовсе не часть имиджа, как ты это назвала. Мои мысли и намерения по отношению к тебе особенные. Я бы даже сказал, эксклюзивные. Ты определенно не одна из многих, и даже не одна из двух или трех.

Тепло, мягкое и тягучее словно патока, растекается по груди. Мне с трудом удается не расплыться в улыбке. Колючий холод, накопленный за эти пару недель исчез без следа. Вот умеет он… Умеет.

— А остальные-то об этом знают? — не удерживаюсь я от иронии. После его слов я могу себе ее позволить.

Роберт смеется.

— Ты переоцениваешь мой успех у женщин, — и посерьезнев, добавляет: — Снежок. Так уж повелось, что наша компания друзей всегда была разнополой. Для меня женщины — в первую очередь люди, а уже потом все остальное. А с людьми я привык общаться по-человечески: здороваться, быть вежливым и при необходимости помогать. Это касается как близких знакомых, так и обслуживающего персонала.

— И бывшей жены? — переспрашиваю я. — Случайно увидела звонок.

— Эля отдельная история. Я с одной стороны и сам понимаю, что пора ей пускаться в самостоятельное плавание ради собственного же блага, но отказать ей в помощи не могу. Пусть наш брак не удался, я хорошо к ней отношусь и чувствую ответственность. Она не как ты… К жизни в одиночестве совершенно не приспособлена. Для меня не проблема иногда что-то ей подсказать.

Я киваю, потому что все вроде бы понятно, и мне больше нечего ему предъявить. Хотя сама я и не понимаю, как можно общаться с бывшими… Но Роберт другой.

— Рада, то, что касается Эли, не будет длится всегда, — продолжает он. — Даже если сам я ничего криминального в общении с бывшей женой не вижу, но допускаю, что у тебя может быть другое мнение на этот счет. И если уж сейчас мы находимся в процессе обсуждения наших отношений, то можешь быть уверена, что все мое окружение, включая ее, о них узнают. Думаю, после этого звонки прекратятся. Эля женщина тактичная и не глупая.

Я кусаю губу и молчу. Мне больше нечего добавить. Этими словами Роберт окончательно закрыл вопрос с моим внезапно проснувшимся чувством собственности. Вот оказывается, что мне было нужно. Услышать о том, что я для него эксклюзивна.