Гремучая смесь (СИ) - Озолс Агата

— Ну, женщины же как-то одеваются, — с сомнением произнес Пашка.

— Это ты о ком? — подозрительно поинтересовалась Катерина.

Африканец неопределенно пожал плечами. Вообще-то, он имел ввиду Аданну. Он редко обращал внимание на то, во что одеты женщины. Он и с женщинами-то редко общался. Работа как-то не располагала, дома была только старая нянька. Были, конечно, подружки. Но Африканца, положа руку не сердце, совершенно не интересовало, во что они одеты.

Так и получилось, что в последнее время он имел возможность наблюдать только Катерину и Аданну. Конечно, на улицах встречались и другие женщины, но Африканцу даже в страшном сне не пришло бы в голову разглядывать женские шмотки.

— Думаю, вряд ли твоя селедка одевается в местных магазинах, — заявила между тем Катерина.

— Не моя, — возразил Павел, сразу сообразив, о ком идет речь.

Вот только сцены ревности ему еще не хватало.

— Но если хочешь, могу узнать, где она покупает платья, — ехидно добавил он.

— Узнай, пожалуйста, — не осталась в долгу Катерина. — Вот прямо сейчас и позвони. Думаю, она будет рада.

— Катюша, — миролюбиво попросил Африканец, — давай не будет ссориться. Куплю я тебе платье. Будешь самая красивая.

Катя посмотрела на него с нежностью и ответила:

— Солдафон!

— А чего сразу солдафон? — возмутился Африканец. — Ладно, пусть будет солдафон, если тебе так нравится. Иди ко мне, я соскучился.

Надо отдать Катерине должное, она не умела долго злиться. Вспыхивала мгновенно, но и остывала быстро.

— Сейчас, проверю, как так ребенок.

— Он давно спит.

— Все равно нужно посмотреть.

Катерина пошла в спальню к Ваньке, а Африканец, в который раз подумал, какой он везучий сукин сын. Кто бы мог подумать, что в их с сыном жизни появится настоящее чудо?

29.

И вовсе я не была ревнивой стервой.

Просто все произошло как-то стремительно, что ли. Как-то так раз, и мы уже даже не просто любовники, а …. Как муж и жена, хоть это и звучит странно. Изменения на первый взгляд незначительны, но они есть. И это даже не взгляды украткой, которые мы с Павлом бросаем друг на друга, и не острожные касания, когда мы оказываемся на людях. Просто Павел всем своим видом демонстрирует, что я его женщина. А я …. Активно поддерживаю эту демонстрацию.

И окружающие все видят. Если раньше у кого-то из встреченных нами в путешествии людей и возникало сомнение в том, то мы женаты, но теперь ни у кого никаких сомнений — мы семья. Ко мне даже обращаются: «Миссис Родимцев».

Поначалу всерьез беспокоит реакция Ваньки. Но, как оказалось, волновалась я напрасно — ребенок воспринимает все совершенно спокойно. Словно ничего особенного в том, что его отец держит меня за руку или обнимает, нет ничего необычного.

Я успокаиваюсь и начинаю просто наслаждаться. Да, мысль поинтересоваться у Родимцева его видением наших отношений появляется, но я гоню ее прочь. Ведь с самого начала знала, что это ни к чему не обвязывающей роман, он же предупреждал меня. Но, во-первых, даже я, не слишком искушенная в отношениях с мужчинами, понимаю, что нас связывает нечто большее, чем плотские удовольствия, а во-вторых, все так хорошо, что портить нашу идиллию выяснением отношений мне не хочется. Потом, позже я обязательно спрошу. А сейчас — море, белоснежный песок безлюдного пляжа, Ванька, все мечтающий прокатиться на гигантской черепахе и Родимцев. Сильный, нежный, потрясающе заботливый и неимоверно страстный. О чем еще может мечтать влюбленная женщина?

Да-да, мне хватает смелости признаться самой себе, что в рекордно короткий срок я влюбилась в своего работодателя по уши. Глупо, конечно. И избито. Но я стараюсь никогда не врать самой себе. Поэтому и говорю: да, влюбилась. А разве можно в него не влюбиться? Он же такой …. М-м-м… такой …. Самый лучший.

Все меняется в один миг. Родимцев сообщает, что через две недели мы возвращается в Уганду, чтобы посетить дом семьи Акинтола. Мое ванильно-зефирное настроение мгновенно портится. Я четко осознаю, что такие люди, как Павел Родимцев, не заводят серьезных отношений с гувернантками. Я вовсе не дура, и уже успела понять, что Родимцев здесь очень влиятельный человек, его действительно знает весь континент. Может, он и не олигарх, как его друг Егор Рокотов, но фигура весомая. А я кто? Так, наемный работник. Воспитательница по контракту. Нет, такие мужчины, как Африканец, если и жениться, то на принцессах, вроде Аданны Лезеди Акинтола. Дочь министра внутренних дел Уганды прекрасная партия для легендарного Африканца. Красавица из состоятельной и могущественной семьи, что может быть лучше?

И даже заявление Павла, что на прием к Акинтола мы с ним идем вдвоем, не может поднять мое настроение. Я не кокетничаю, мне реально нечего надеть. Нет, дома, в Москве, у подруги Таньки стоит даже целый чемодан подходящих к случаю платьев. Но это в Москве. Мне и в голову не могло прийти взять с собой в Африку вечерний наряд. И сейчас я корю себя за недальновидность. Что стоило положить в чемодан хоть одно нарядное платье? И главное, где его теперь купить? Должны же быть здесь дорогие магазины?

Отдельно бесит фраза Родимцева о том, что другие где-то одеваются. Большого ума не нужно, что бы понять, каких «других» он имеет в виду. Конечно, его селедка одета роскошно. Я достаточно хорошо разбираюсь в шмотках, что бы понять — ее наряды стоят целое состояние. Натуральный шелк, расшитый золотом и серебром, драгоценные камни. Штучный товар, ручная работа. Не удивлюсь, если окажется, что ее платья шьют лично Дольче с Габанной, например. Один кроит, другой вышивает. Где уж мне соперничать с ней?

Но Павел отмахивается от возникшей проблемой.

— Куплю я тебе платье, — с нежностью в голосе обещает он. — Будешь самая красивая.

Нет, ничегошеньки Родимцев не понимает ни в женщинах, ни в их проблемах. Вот же, солдафон!

А потом все ненужные мысли отошли на задний план. И я не знаю, что было причиной: Павел ли, такой внимательный и родной, пустынный ли берег океана, сам ли воздух нашего острова, но и прием, и отсутствие платья, и красавица Аданнна — все становиться совершенно неважным.

Две недели мы путешествовали по Занзибару и прилегающим к нему маленьких островках. Я так много времени проводила на открытом солнце, что, по цвету кожи, стала похожа на Ваньку.

За несколько дней до нашего отъезда на материк произошла два события. Мне привезли платье, и я нашла кольцо.

Но, по порядку.

Вечером, когда я, после душа, приводила себя в порядок, чтобы отправиться с семьей на ужин, в дверь нашего номера постучали. Павел мылся, Ванька смотрел мультики. Пришлось, натянув на себя в срочном порядке майку и шорты, идти открывать.

На пороге стояла служащая отеля с большой коробкой в руках.

— Мадам Родимцефф, — с трудом произнеся фамилию, поздоровалась она, — доброго вечера. Это доставили для вас.

Протянула мне коробку. По тому, как держала ее в руках, я поняла: коробка, хоть и большая, но не тяжелая.

— Мне? — я не спешила брать неизвестно что в руки.

Служащая кивнула.

С трудом удержавшись от того, что бы еще раз переспросить: а нет ли здесь ошибки, приняла посылку. Она действительно была легкой. Поблагодарила и ушла со своей ношей в спальню. Сейчас появится Павел, пусть он и разбирается. Мне, конечно, очень любопытно, что там такое, но время, проведенное с Родимцевым, как-то незаметно научило меня не совать свой нос, куда ни попадя.

Павел вышел из ванной.

— О, уже привезли, — кивнул на коробку. — А чего не меряешь?

— Не меряю? — тупо спросила его.

— Ну, я думал, тебе будет интересно, — ответил Павел, продолжая вытирать голову.

— А можно? — уточнила на всякий случай.

— Нужно, — улыбнулся Павел.

Я открыла коробку и заглянула внутрь. Там, упакованное в тонкую бумагу, лежало нечто, подозрительно напоминающее платье. Все еще сомневаясь, осторожно потянула тонкую ткань. Вытянула, встряхнула и разложила на кровати это варварское великолепие.