Ирина Степановская - Экзотические птицы
Юля все слушала, слушала в телефонной трубке длинные гудки. «Что это он все молчит и не отвечает, неужели спит?» Юля нажала кнопку «Повтор». Послышался сонный голос. «Да, он спал, — подумала Юля. — Надеюсь, один».
— Прости, что разбудила, — сказала она вкрадчивым голосом, — но я просто хотела тебя успокоить. — Юля прекрасно знала, что Азарцев ни сном ни духом не ведал, что Оли не было дома. Иначе бы он позвонил. Как она сама-то не догадалась раньше ему позвонить? Глядишь, вместе поехали бы встречать Олю, а потом вместе к ним домой… — Твоя дочь наконец-то явилась!
— Куда? Или откуда? — устало спросил Азарцев. Он не спал. Просто лежал в постели и думал. Наверное, задремал, если не сразу расслышал Юлин звонок. Час назад он все-таки пытался дозвониться Тине и несколько раз, не набрав полностью номер, бросал трубку. Оле он в этот вечер не подумал позвонить.
«Ну что же все-таки я за малодушный человек, — думал он. — Ведь я хочу все порвать! Зачем же опять звоню?
А вдруг ей плохо? Ей, наверное, очень плохо. Ведь она не могла не понять, что я от нее ушел. Может, нужно лекарство… — пытался оправдать он себя. — Но она не одна. У нее есть родственники, есть отец, мать. Будет очень хорошо, если они приедут и застанут ее врасплох. Увидят наконец то, что она всеми силами скрывает. Увидят, что она пьет. И пьет сильно.
У них уже есть одна очень больная дочь. Сознание того, что и жизнь второй дочери под сомнением, может стать для них непосильным. Ведь ты сам мог бы уговорить ее работать или лечиться!
Нет, не мог! — возражал он себе. — Я пытался. Я приводил аргументы. Но она не хотела ничего слушать, все время обвиняла меня в каком-то предательстве. Но я не предавал никого. Она ревновала к Юлии, а я много раз объяснял, что нас связывают только дочь и неразрывные производственные интересы. Она же говорила, что между двух стульев сидеть нельзя. Что она имела в виду? Не мог же я бросить дочь на произвол судьбы? А дочь, естественно, жила с матерью. А мать имела ту же специальность, что и я. Так завязался этот узел».
Тина была жестока, требуя от него невозможного, называла его слабохарактерным. Но сила характера вовсе не в том, чтобы без удержу рвать все и вся. Для того чтобы найти компромисс и следовать ему, тоже нужна сила воли. И вообще он устал. Устал разбираться в отношениях двух женщин. Вот женщины! Они уже давно и не видели друг друга, но неустанно думали одна о другой. Он устал от Юлии, но и от Тины тоже устал. Устал от ее дурацкой формы протеста. Он ее пьянство понимал именно так. Чем, по сути, ее протест отличался от протеста подростков? От поступка ее сына, например, когда он специально солгал, чтобы выставить мать в нелицеприятном свете? Такой же инфантилизм. Устал от постоянной гонки за деньгами. Устал от требований Лысой Головы. Он хотел работать по-настоящему, ни от кого не зависеть. Причем именно работать, а не администрировать. Под работой он понимал только врачебную деятельность. И еще он ужасно хотел прооперировать ту молодую девчонку с ожогами и сделать ей новый подбородок и нижнюю губу. У него просто чесались руки! Вместо этого первым номером на операцию вылезла мадам с голубыми волосами и в английском пальто — жена высокопоставленного чиновника какого-то правительства, то ли московского, то ли еще какого-то (правительств теперь столько развелось, что и не разберешься). И забот с ней было тоже хоть отбавляй — муж, ввиду ее преклонного возраста, не выпускал ее одну за границу и не разрешал делать операцию. А ей самой загорелось — хоть режь! Теперь ему предстояло расхлебывать эту интригу под неусыпным наблюдением Юлии.
— Бабка выведет нас на других членов семей! Ты понимаешь, что это для нас значит! Это пациенты, это связи, это льготы… да нам сам Бог ее послал! Ты виртуоз — вот и покажи свою виртуозность! Сделай из шестидесятипятилетней женщины тридцатипятилетнюю конфетку, и народ к нам потянется! А мы его примем!
— А ты не боишься, что из шестидесятипятилетней пожилой, но живой женщины может получиться тридцатипятилетняя мертвая красавица?..
— Что ты такое несешь! — Юля трижды сплюнула и постучала о стол. — Думай, что говоришь, нас ведь могут услышать! — Она многозначительно посмотрела Азарцеву прямо в глаза, и опять его взяла оторопь от ее взгляда.
А сейчас, ночью, когда он лежал в тишине, ее голос просто резал слух.
— Представь, Оля вернулась во втором часу! Я места себе не находила, так волновалась! А тебя, когда нужно, вечно нет рядом! Мне пришлось в такой темноте ехать самой к метро ее встречать!
Азарцев молчал.
Чего она добивается от него? Он ее просто боится. Боится! Вот ужас! И нет этому конца. Зачем он вообще послушался ее и связался с этой клиникой?! Она говорила, это будет мечта! Мечта. А теперь в родительском доме он по ее велению сделает абортарий. Черт бы все это побрал!
Азарцев еще долго ворочался, разбуженный Юлиным звонком. А Юля между тем осталась очень довольна.
Оля же, его дочь, давно спала своим обычным крепким сном и никаких разговоров не слышала. Она улыбалась, потому что ей снилось, что она опять находится в странной маленькой комнатке и на нее приветливо и одобрительно смотрят огромные разноцветные рыбы и суетливый, вертлявый варан Кеша.
11
— Ну что же, прекрасно! — сказал на следующее утро Азарцев той самой пожилой даме с подсиненными волосами, в сером английском пальто, которую опять привез их шофер Володя. На этот раз дама приехала с твердым намерением заключить договор и хотела осмотреть клинику. Азарцев показал ей ее будущую палату, холл с экзотическими птицами и закрытым роялем, они выпили кофе в буфетной-столовой и даже, по просьбе дамы, заглянули одним глазком в операционную. Клиника произвела на даму приятное впечатление. Она восхищалась всем неустанно. Накануне у нее были взяты анализы крови, мочи, сделана электрокардиограмма, расторопный шофер свозил все это в специальную медицинскую фирму, где по существующей договоренности их материалы обрабатывались в первую очередь, и полученные результаты привез обратно. Теперь Азарцев и дама снова поместились в просторном кабинете, чтобы обговорить все детали, но не за ширмой возле компьютера, а в уютных широких креслах возле низенького стола. Дама уселась и осматривалась по сторонам, разглядывая вывешенные на стенах в рамках дипломы Азарцева, а сам он машинально взглянул на улицу. С утра, как всегда в октябре, опять было холодно, и хотя дождь, ливший без передышки накануне и день и ночь, теперь, к счастью, уже перестал, в воздухе мелкими капельками висела противная изморось. Сквозь ее легкий туман казались нереальными и Афродита, стоящая под аркой на крыльце, украшая мраморные ступени, и кусты можжевельника с мелкими голубоватыми ягодками — первый урожай за это лето, и поникшие за ночь петунии в вазонах. Юлин «пежо», забрызганный грязью, тоже появился на площадке, и Азарцев машинально отметил, что сегодня он приехал на работу раньше ее.
