Аглая Оболенская - Исполни волю мою
— Сообразишь с тобой…
Безобидная перепалка создавала у братьев иллюзию домашней обстановки, отвлекала от больничных запахов и звуков.
— А куда торопимся?
— Через три недели в Питер. Ты проваляешься там как минимум месяц, я — недели полторы-две. А у меня таких деталей ровно тысяча восемьдесят три.
Марк суеверно не решался обсуждать с братом трансплантацию, но поскольку из них двоих младший был реалистом-прагматиком, пришлось затронуть и эту тему.
— Рик, скажи честно, ты не боишься?
— Боюсь немного…
— И я боюсь. Никогда не верил в предчувствия… Меня постоянно одолевают сомнения. Неприятные. Зря мы всё это затеяли!
Отложив в сторону смонтированное здание, Марк сел на кровать:
— Это не мы затеяли. Это жизненная необходимость.
— Уже слышал, все кругом только и говорят: трансплантация костного мозга — панацея. Эликсир жизни. А при здравом размышлении, успех операции в моём случае — двадцать процентов. Ты тоже рискуешь! Разве оно того стоит?
К сожалению, Ромкины слова были правдой. Курс химеотерапии и рецидивы сделали своё черное дело. Больно сознавать, что вероятность полного выздоровления в самом начале лечения после трансплантации составила бы семьдесят процентов. Но тогда они об этом не думали. Длительная ремиссия, тянувшаяся шесть лет, ввела всех в заблуждение. В первую очередь — Романа. Закончив школу, он строил планы на будущее, даже прошёл тесты и собеседование на юридическом факультете. В отличие от Марка, малыш искренне мечтал о карьере эксперта-криминалиста, а его интересы простирались далеко за пределы криминалистики — в глубь криминологии: от механизма преступления к первопричинам и методам его предупреждения. Отец гордился Ромкой и видел в нём истинного своего преемника. Неизвестно, как скоро осуществятся их общие замыслы. Главным дефицитом в Ромкином случае выступало время.
— Жизнь, братишка, всегда стоит того, чтобы её прожить.
— Мудрец!
— Прости за тафталогию. Двадцать процентов — большой шанс на успех. Но если даже успех операции равнялся бы одному проценту, я всё равно стал бы твоим донором. И давай оставим эту тему! Мне в Петербурге голову забили научной шелухой. Прошу тайм-аут. Лучше покажи, что у тебя получилось!
Аня изредка выглядывала из Машенькиной кладовки удостовериться, не ушёл ли Марк. Слава богу, она его вовремя заметила, как раз когда он заглянул в их отделение. Теперь приходится битый час торчать у двери вместо того, чтобы заняться делом. Чутко прислушиваясь к шагам и посторонним звукам, девушка рассортировала халаты и пижамы в шкафу, протёрла пыль на полках. Вымыла окно. Наконец, тихо стукнула дверь бокса номер семь — она узнала этот стук по характерному щелчку одной из металлических петель. С облегчением перекрестила удаляющуюся спину и на цыпочках покинула укрытие. Пулей — к Ромке.
— Привет!
Он улыбался, поглаживая пальцами картонное сооружение у себя на коленях. Только что они говорили с Риком о ней, и Ромка признался брату в том, как изменилась его жизнь с появлением маленькой сестры милосердия.
— Аня такая… необыкновенная! Правда, у меня нет опыта в любовных делах. Целых две недели я живу ожиданием: радостным предвкушением, когда она приходит и тоской, когда кончается её рабочий день. Не будешь смеяться?
— Нет. Над чем смеяться? Я очень рад за тебя. Ты как-нибудь дал ей знать о своей симпатии?
— Не-а, я боюсь отпугнуть её. Калека, бледный и обездвиженный — а туда же. В любовь ныряю с головой, так, кажется, в песне поётся? Пусть уж лучше всё останется по-прежнему.
Марк потрепал младшего брата за вихры. В мозг тут же воткнулась мысль, что через три недели после интенсивного облучения волосы Романа выпадут. Так было шесть лет назад. Родители купили сыну модную бандану — синюю с белым орнаментом, а Марк в знак солидарности почти не снимал с головы красную с очернённой зеленью. "Гони от себя дурные мысли! — приказал себе. — Не сейчас… Потом, сам с собою, что хочешь делай — рви волосы на голове, обрейся на лысо, вой. А здесь не смей! Засунь свою жалость в… куда подальше!" И среди кошмара, которым долгое время живёт вся семья, малыш влюбился! Это чувство непременно вольёт в него силы. Продлит жизнь. И главное, желание жить.
— Как ты? Может тебе чего-нибудь нужно? — Аня присела на краешек Ромкиной кровати.
— Всё хорошо, спасибо…
Она осторожно потрогала макет картонной башни с куполом:
— Что это?
— Тайное увлечение братца Рика. Он с детства мечтал стать градостроителем. А стал… тем, кем стал, — Ромка взял Анину руку и несильно сжал. — Ань, у тебя есть заветная мечта?
— Мир во всём мире.
— Я серьёзно!
— И я серьёзно.
— А у меня мечта — выздороветь и всё исправить.
Что мог исправить этот добрый больной мальчик? В ожидании трансплантации он бледнел, терял вес, покрывался язвочками. Движения давались ему с трудом и болью. Особенно мучительно было глотать, даже несмотря на то, что горло регулярно смазывали какой-то пахучей синей жидкостью. Ромкин "затяжной" хронический лейкоз стремительно ускорялся, переходя в стадию "бластного криза". От Раи и Ирочки Аня узнала, как опасна такая стадия. Она похожа на агрессивный острый, когда шансов выжить мало и помочь может только операция. И то не всегда…
Марка в пролёте между третьим и вторым этажами поймала запыхавшаяся Ирочка. Она неслась за ним со всех ног и не рассчитала дыхание, зато прическа, предусмотрительно удерживаемая рукой, не растрепалась. Ирочке очень нравился загорелый мускулистый блондин, его загадочная полуулыбка и редкое имя. Марк. Отдышавшись, девушка выпалила:
— Марк! Извините, Вас просит зайти Андрей Валентинович, — и с чувством коснулась его плеча. — Едва догнала!
Испуг на лице молодого человека сменился растерянностью.
— Я думал — что-то с Романом…
Она потянула его за рукав:
— Не-а, с ним всё в порядке, — тут же поправила себя, — в относительном. Тем более у него Аня.
Интересно будет взглянуть на незнакомую Аню-пилюлю.
Главврач "А.В. Смирнитский" стоял в своём кабинете спиной к окну, опираясь пятой точкой на подоконник.
— Здравствуй, Марк. Проходи, садись. Вот, смотрел бумаги, которые ты привез из Петербурга. Необходимо кое-что уточнить.
— Хорошо.
Андрвал выглядел встревоженным — это состояние передалось и Марку:
— Я собрал не все бумаги?
— Да нет. Не в том дело. Анализов больше чем достаточно и гистосовместимость приближена к максимальной. Тебя уже ввели в курс дела: Роману после полного облучения трансплантируют не костный мозг, как предполагалось раньше, а стволовые клетки периферической крови.
