Лиз Айлэнд - Кандидат в мужья
Вот это сводило с ума, поскольку Райли ничем не дал понять, что не готов к серьезным отношениям. И теперь проявлял всего лишь дружелюбие.
– Я могу выделить два часа.
Последовала короткая пауза.
– Маловато будет.
– Два с половиной.
– Договорились.
Тревор стоял рядом, когда она положила трубку.
– Кто звонил?
– Райли.
У Тревора вытянулось лицо.
– Что он хотел?
– Поговорить.
– Но завтра вечером ты встречаешься не с ним?
Бедный Тревор. Весь испереживался.
– Нет, с Джеем.
– Я думаю, это нечестно: подбрасывать нас бабушке, а самой идти развлекаться.
– Вы любите бабушку.
– Да, я ее люблю. Но дома у нее так скучно. Еда невкусная, и эти бесконечные настольные игры. Может, мне убедить бабушку купить «Сони плейстейшн»? Тогда мне там будет даже нравиться.
– Не смей об этом и заикаться, – предупредила Келли. Она не хотела даже думать о том, что могло произойти, если бы ее мать пристрастилась к видеоиграм. – Тогда ты и бабушка превратитесь в видеозомби.
– Но в доме бабушки я все равно чувствую себя зомби, – заметил Тревор. – Я не шучу. Она заставляет нас сидеть и играть в эти игры часами, и она всегда выигрывает.
Келли сочувственно кивнула. Лайнел умела затянуть самую простую игру, а после ее окончания тебе доставались злость и унижение. Она даже пожалела Тревора, но тут в голову пришла спасительная мысль.
– В пятницу вечером мы закажем пиццу и возьмем любой фильм по твоему выбору.
Тревор просиял:
– Обещаешь?
– Любой, кроме «детям до тринадцати».
– Хорошо. – Тревор улыбнулся своей маленькой победе. – Полагаю, ты будешь рада вернуться домой после вечера, проведенного в этом ужасном сером платье, а?
Парикмахерша в розовой униформе универмага «Нейман Маркус»[24] развернула кресло, в котором сидела укрытая розово-черной акриловой накидкой Келли, чтобы та смогла посмотреть небесно-синее шелковое платье. Лицо женщины, державшей платье, напряглось в ожидании «да» или «нет» потенциальной покупательницы. На лифе платья поблескивали разноцветные блестки, образующие силуэт петуха.
– Не думаю… – нерешительно начала Келли.
Натаниэль, которого Райли представил как своего дворецкого и консультанта в вопросах моды, высказался более решительно:
– Аб-со-лют-но нет! – Его нос брезгливо дернулся от такой безвкусицы. – Никакой гармонии.
Райли хмурился, глядя на женщину, которая снимала платья со стойки на колесиках. Вероятно, так он хотел компенсировать тридцать зря потраченных минут: он заплатил продавщице, чтобы она показывала Келли платья, пока той делали прическу. Ничего подобного Келли в своей жизни не испытывала. Но с другой стороны, у кого еще из ее знакомых был дворецкий?
– Я от него тоже не в восторге, – признал Райли.
Отрезанные кончики кудряшек, которые дождем посыпались на пол, отвлекли Натаниэля от платьев.
– Мы не хотим, чтобы она выглядела как Клеопатра, – предупредил он парикмахершу.
Келли рассмеялась:
– Но это же точно будет шаг вперед.
Она не могла поверить, что такое происходит с ней… что она сидит в дорогом салоне, где ей делают прическу, уже привели в порядок ногти да еще одно за другим приносят платья. Она словно попала в кино… Да только весь этот гламур – не для нее. Она уже страдала синдромом Золушки.
– И я говорю не о каком-то конкретном платье. Обо всех сразу. – Перевела взгляд с остолбеневшего Натаниэля на улыбающегося Райли: – Я тебе этого не позволю.
Райли, очевидно, наслаждался процессом, и ей, конечно, не хотелось лишать его удовольствия, но ведь следовало установить какие-то пределы, не так ли?
– Пустяки.
Натаниэль согласно кивнул:
– Райли постоянно раздает деньги. Много денег. К примеру, несколькими неделями раньше сказал, что покупает кому-то «лексус» – за что-то извинялся.
– Это ж надо. – Она подавила улыбку и вновь повернулась к Райли: – Послушай, я согласилась прийти сюда, раз уж ты выиграл «День красоты» в благотворительной лотерее. Но я никогда не поверю, что в лотерею разыгрываются и платья от известных дизайнеров.
– Я ничего такого не говорил.
– Нет, но…
Он вздохнул.
– Знаешь, я поставил тебя в сложное положение, выбраться из которого тебе одной было бы непросто.
– То есть ты решил, что у меня жалкий гардероб.
Она отпила вина, бокал которого ей подали, когда она села в кресло, – вероятно, лучшего вина, какое она только пила за всю свою жизнь, а ведь им вот так запросто угощали в парикмахерском салоне.
Райли рассмеялся:
– Может, я чувствовал необходимость извиниться за то, что так надавил на тебя за ленчем. Я знаю, из вежливости ты посчитала себя обязанной принять приглашение Джея…
– Нет, – честно призналась Келли. – Если бы не захотела идти, то и не пошла бы.
Улыбка Райли поблекла.
– Так Джей тебе понравился?
– Конечно. А разве могло быть иначе? Он невероятно милый.
«По крайней мере не скрывает своих намерений», – подумала Келли.
– Я бы сказал, немного зажатый.
– При первой встрече обычно все немного зажаты.
Райли принялся перебирать плечики с платьями. Достал черное, изящное, из мерцающей ткани, стилизованное под 1930-е годы. Лишь с несколькими блестками на груди. Келли инстинктивно потянулась к нему, но парикмахерша не пустила, дернув за волосы.
– Тебе нравится? – спросил Райли.
– Нет, – быстро ответила Келли.
Слишком быстро. Натаниэль схватил платье.
– А мне нравится. – Он подошел к Келли, поднял платье повыше, чтобы та могла его рассмотреть. – В черном сексуальном платье можно пойти куда угодно. И это классический Калвин Кляйн. Тут вы не ошибетесь в выборе, Келли.
– Это не имеет значения. В моем стенном шкафу уже висит очень даже подходящее платье.
Брови взлетели вверх. Они знали, что она лжет. На ее лбу, должно быть, проступила надпись: «Серое платье, купленное на послерождественской распродаже».
– Почему ты стоишь здесь и изображаешь из себя джинна? – спросила она Райли. – Я не хочу показаться неблагодарной, но не следует ли тебе быть в кабинете и смотреть в хрустальный шар или куда там ты смотришь, определяя грядущие изменения биржевых котировок?
Как только эти слова сорвались с ее губ, Келли пожалела о них. И этот язвительный тон. Лицо у Райли сразу стало таким грустным. Совсем как у Натаниэля, когда тот услышал, что она отказывается от этого черного платья.
Она знала, почему Райли все это делает. Ответ лежал на поверхности. Он не готов к серьезным отношениям, вот и познакомил ее с другом. Что вполне объяснимо. Она не сомневалась, что нравится Райли. Но в душе у него все еще жива горечь утраты. Он даже говорить не мог о трагической гибели жены и дочери. И теперь старается сделать для нее что-то хорошее, так что ей, конечно же, не следовало упрямиться.
