Кэндес Бушнелл - Пятая авеню, дом один
— А посильнее ничего нет? Викодина?
— Нет, — ответил Филипп, в который раз поразившись заморочкам молодого поколения. Лола была ребенком фармакологии, привыкшим к изобилию лекарств от всего, что могло болеть. — Разве у тебя ничего нет с собой? — Он уже знал, что Лола не выходит из дома без пачки таблеток, в которой, в частности, есть ксанакс, амбиен и риталин. «“Долина кукол”, новая серия», — как-то укоризненно сказал он. «Чепуха, — отрезала тогда Лола, — эти лекарства даже детям выписывают. А в «Долине кукол» женщины были наркоманками?» Она передернула плечами, словно от ужаса. Теперь же она сказала:
— А, надо посмотреть. — И переползла на другую сторону кровати, соблазнительно свесившись с края и водя рукой в поисках сумки из змеиной кожи. Подтащив ее к себе, она начала рыться в обширных сумкиных недрах.
Вид юного обнаженного тела, покрытого бронзовым загаром (из баллончика) и прелестно сложенного (Лола скрыла, что делала еще и липосакцию на животе и бедрах), наполнял Окленда экстазом. С появлением Лолы к нему вернулась удача. Киностудия с восторгом приняла новый вариант «Подружек невесты» — начало съемок назначили на январь, а агент достал для него заказ на сценарий исторического фильма о малоизвестных страницах биографии Марии Кровавой, с гонораром в миллион долларов.
— Ну, поперло тебе, бэби, — восхитился агент, сообщив новость. — Чую, дело пахнет «Оскаром».
Этот разговор состоялся накануне: на радостях Филипп повел Лолу в «Уэверли инн». В тот вечер в ресторане яблоку негде было упасть — за столиками сидели знаменитости, в одиночестве или с друзьями. К их столу тут же начали подсаживаться жизнерадостные гламурные персонажи; те, кому не хватило места, смотрели на них с завистью. Лола представлялась как референтка Филиппа Окленда — обладательница неоценимых достоинств, добавлял тот. Филипп называл Лолу своей музой и, у всех на виду, брал ее за руку и подолгу задерживал в своей. Они пили красное вино бутылку за бутылкой и наконец, спотыкаясь, добрели до дома в два часа туманной, душной ночи; в рассеянном, смягченном свете фонарей Виллидж казался картиной эпохи Ренессанса.
— Вставай, соня, — сказал Филипп, подходя к кровати с двумя таблетками аспирина.
Лола, лежа в позе эмбриона, из-под простыни протянула руку за таблеткой.
— Можно мне сегодня полежать? — попросила она, нежно смотря на Филиппа. — У меня так болит голова…
— Нет, работа ждать не будет. Мне нужно писать, а тебе — идти в библиотеку.
— Неужели ты не можешь взять выходной? Нельзя же сразу садиться за сценарий! Тебе полагаются две недели отпуска, я точно знаю, — капризничала Лола, садясь в постели. — Пробежимся по магазинам, сходим в Barneys на Мэдисон-авеню…
— Ну уж нет, — весело сказал Окленд. Мелкие изменения в «Подружек невесты» придется вносить до самого начала съемок, и черновик сценария о Марии Кровавой нужно представить к декабрю. Исторические фильмы о королевских особах — последний писк моды, и руководство киностудии хочет приступить к съемкам как можно быстрее. — Мне необходима информация, — продолжал он, игриво потянув Лолу за палец ноги.
— Я закажу книги на Amazon.com и останусь с тобой на весь день.
— Тогда я точно ничего не сделаю, поэтому это не обсуждается. — Филипп натянул джинсы и футболку. — Схожу за бубликами. Тебе что-нибудь принести?
— Да, возьми мне минеральную воду «Вита» с зеленым чаем и яблоком. Только не перепутай, я терпеть не могу с манго, в нем масса калорий. И купи мне мороженое «Сникерс», я есть хочу.
Филипп только покачал головой — завтракать сладким батончиком!
На тротуаре он чуть не столкнулся с Шиффер Даймонд, которой как раз помогали выйти из белого грузового фургона.
— Привет! — воскликнул он.
— Ты в хорошем настроении, — отметила Шиффер, целуя его в щеку.
— Взял вчера заказ на сценарий о Марии Кровавой. Играть будешь ты.
— Ты видишь меня в роли коктейля?
— Да не коктейля, королевы! Старшей дочери Генриха Восьмого. Соглашайся, — настаивал Филипп. — Будешь рубить всем головы.
— А в конце голову отрубят мне? Нет уж, спасибо, — сказала Шиффер, направляясь ко входу. — И так всю ночь снималась на Мэдисон-авеню в чертовой церкви без кондиционера, так что сыта католиками по горло.
— Я серьезно! — Филипп вдруг сообразил, что Шиффер идеально подходит на роль королевы. — Обещай хотя бы подумать! Лично принесу тебе готовый сценарий на подносе с бутылкой Cristal и банкой черной икры!
— Только не Cristal, юноша. Принесешь двухлитровую Grande Dame, тогда подумаю, — бросила Шиффер через плечо, не замедляя шага. «Вечно она уходит от меня», — подумал Филипп. Хватаясь за соломинку, он спросил, какие у нее планы.
— Спать, — блаженно протянула она. — У меня съемка в шесть вечера.
— Ну, тогда до скорого, — сказал Филипп и пошел по своим делам. Вот поэтому у них с Шиффер ничего и не сложилось: ей вечно было не до него. Было и будет. В этом Лола выгодно отличалась от Шиффер Даймонд — она всегда была под рукой.
Наверху, в квартире Окленда, Лола с трудом встала с постели и прошлепала на кухню. У нее мелькнула мысль удивить Филиппа горячим кофе, но когда она увидела пакет с кофейными зернами рядом с маленькой кофемолкой, то раздумала — слишком много хлопот. Зайдя в ванную, она тщательно почистила зубы и улыбнулась, проверяя белизну улыбки. Вспомнив о предстоящем походе в библиотеку на Сорок второй улице по жаре, Лола ощутила раздражение: обязанности референтки ей уже изрядно надоели. Зачем ей теперь вообще работать? «Обязательно уволюсь, — решила Лола, — как только мы поженимся». Пока она не помолвлена, Битель не разрешит дочери болтаться в Нью-Йорке без работы — что подумают люди? Плывя в прихотливом потоке своих безалаберных мыслей, Лола сообразила — без этой должности она не познакомилась бы с Филиппом и не стала бы его музой. Роль музы известного писателя казалась ей очень романтичной: творческие люди обычно влюбляются в своих вдохновительниц, женятся на них и обзаводятся прелестными детьми.
Обладая безошибочным инстинктом в отношении социального статуса и круга общения, Лола уже поняла, что в мире Филиппа должности штатной музы недостаточно. Одно дело — общаться со знаменитостями, совсем другое — стать среди них своей. Ей вспомнилась вчерашняя стычка с известным актером, подсевшим вчера к их столику. Пик его известности пришелся на время, когда Лола еще не родилась. Конечно же, она не знала, как его зовут и в каких фильмах он играл, но присутствующие относились к нему с огромным пиететом, ловя каждое слово, словно перед ними сидел сам Иисус, так что Лола решила не выделяться. Волею случая актер сидел рядом с ней, и когда он закончил длинный монолог о невыразимой красоте фильмов семидесятых, Лола прощебетала:
