Сандра Браун - Уловка
— Не знаю, — отозвалась Энди, и голос ее был сиплым и дрожащим.
Она отправилась в Сан-Антонино и заселилась в гостиницу «Палаццо дель Рио», расположившуюся прямо на знаменитой набережной, в двух шагах от реки. На стойке регистрации она прихватила пару туристических буклетов. Неделя, проведенная в полной анонимности, — это именно то, что ей нужно. Она поедет куда-нибудь, будет есть вкусную пишу, лежать на пляже и лениться, пока ей не захочется вернуться домой и начать собирать свою жизнь по кускам. Мексика? Карибы? Какая разница. В долгосрочной перспективе Энди будет совершенно одна. Она потеряла не только Лайона, она потеряла еще своего друга и любимую работу. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой неприкаянной. Где-то ей попадалось на глаза, что человек растет над собой только во времена невзгод и испытаний, выпадающих на его долю. Если это правда, то у нее уже должен был появиться нимб.
Поборов желание остаться в одиночной камере отельного номера, она заставила себя переодеться в легкое хлопковое платье и привести в порядок макияж. Энди вышла на улицу и отправилась гулять вдоль набережной, пока не выбрала уютное уличное кафе, чтобы в одиночестве поужинать. Проходящие мимо люди, особенно мужчины, кидали на нее восхищенные взгляды, но она упорно отводила глаза, безмолвно, но ясно говоря «нет» всему, чего они могли от нее хотеть. Некоторые гуляющие глядели на нее озадаченно. Она к этому уже привыкла. Иногда люди мгновенно узнавали ее на улице, а иногда она видела, как они тщетно пытаются вспомнить, где же видели это лицо раньше. Энди часто размышляла, когда же разгадка приходит к ним. Должно быть, не раньше, чем они снова увидят журналистку на экране. Тогда наверняка они ударяют себя по лбу и восклицают что-нибудь вроде: «Энди Малоун! Конечно! Вот кто это был».
Ей принесли салат, но она только вяло потыкала его вилкой, не съев ничего, кроме кусочков дыни. Чизбургер, который она заказала, был большим и сочным, но он напомнил о том чизбургере, который Лайон заказывал у Гейба, и Энди с трудом заставила себя проглотить первый кусок. Кроме того, мясо показалось ей недостаточно прожаренным. По крайней мере, такое оправдание она нашла, чтобы оставить блюдо практически нетронутым. Потратив около часа на этот символический ужин, девушка пошла бродить вдоль набережной, забитой толпами туристов и зевак. Чем она заполнит долгие вечерние часы?
Она остановилась послушать мексиканских музыкантов, потом купила рожок мороженого и тут же выбросила его в ближайшую мусорку, остановилась у входа в картинную галерею, но поняла, что у нее нет ни сил, ни желания знакомиться с искусством. На причале туристический кораблик набирал пассажиров для получасовой экскурсии по реке и готов был вот-вот отчалить. Она купила билет, и молодой человек в выцветшей форменной рубашке и с ярким мексиканским ремнем помог ей взойти на борт.
— Пройдите на нос, пожалуйста, — сказал он заученно.
Энди уселась на жесткую деревянную лавку и стала смотреть на воды реки Сан-Антонио. Цветные огни, скрытые в пышных кронах деревьев, отражались в воде сияющими лентами. Она не обращала никакого внимания на остальных пассажиров, кроме маленькой девочки с двумя косичками, которая сидела рядом с ней. Энди улыбнулась молодым родителям. Девочка была румяной и хорошенькой. На шее у нее болталась камера. Новоиспеченная семья выбралась на вечернюю экскурсию — ее собственный статус в таком соседстве причинял почти физическую боль. Она немного обернулась назад, услышав рев корабельного мотора, и еще раз, сильнее, когда увидела, как последний пассажир запрыгивает в лодку. Сердце чуть не выпрыгивало из груди, когда она резко отвернулась и опустила на воду невидящий взгляд. До Энди доносились его извинения, по мере того как он продвигался вперед мимо сидящих людей.
— Сэр, сэр, на носу больше нет мест, — закричал ему молодой моряк. — Будьте любезны, пройдите на корму.
— Я не в ладах с качкой. Не хочу, чтобы меня вырвало на кого-нибудь, — раздался в ответ хриплый низкий голос.
Энди услышала, как зашуршали и задвигались ее соседи, освобождая место для наглого пассажира, желающего сесть на носу. Юный капитан звучал раздраженно, давая свисток к отплытию. Пароход отчалил от пристани. Свежий ветер остужал горящие щеки Энди по мере того как судно выходило на центр реки. Вдоль берега, насколько хватало глаз, тянулись заросли орешника и дуба.
— Слева вы видите амфитеатр, где…
— Привет, — тихо сказал Лайон. Его слова отвлекли от экскурсии только ближайших соседей. — Привет, — повторил он.
Энди сидела, демонстративно отвернувшись от него. Наконец она обернулась. Он расположился через узкий проход от нее в компании трех пожилых леди и двоих военных летчиков.
— Добрый вечер, — холодно поздоровалась Энди и снова отвернулась.
— Принято считать, что эти деревья старше Аламо…
— Прошу меня извинить, вы здесь с кем-то?
Выражение ее лица было недоуменно-скептическим, когда она снова посмотрела на него. Лайон развернулся к голубоволосым старушкам, которые разглядывали его с подозрением, поэтому вместо них он обратился к маленькой девочке:
— Ты знаешь эту леди?
Та покачала головой, а ее мама на всякий случай обняла ребенка за плечи. Бросив взгляд на летчиков, которые смотрели на него с искренним восхищением, он спросил:
— Она с кем-то из вас?
— Нет, сэр, — хором отозвались они.
— Это хорошо, — улыбнулся Лайон. — Не хотелось бы мне вторгаться на чужую территорию.
Энди в смятении оглянулась вокруг и обнаружила, что еще несколько человек потеряли интерес к речной панораме и во все глаза глядят на шоу, которое затеял высокий темноволосый мужчина. Она подняла на него глаза, Лайон казался невозмутимым.
— Эта цыпочка выглядит просто потрясающе, — снова обратился он к летчикам.
Они посмотрели на Энди, потом на Лайона, и согласно кивнули.
— Ты спятил, — прошептала она.
Голубоволосые старушки не сводили глаз сначала с Лайона, а теперь с нее. Губы у всех троих неодобрительно сжались в узки полоски.
— Что женщина с такой фигурой делает здесь в одиночестве? — спросил Лайон летчиков. — Вам не кажется, что фигура у нее просто отпад?
Военные снова повернулись к ней и внимательно, с жадностью, оглядели с ног до головы. Она инстинктивно скрестила руки на груди.
— Я сразу это заметил, — ответил Лайону один из них.
Его воронья бровь гневно изогнулась, но он вовремя взял себя в руки.
— Как и я, — глядя прямо на Энди, сказал он. Теперь он говорил только с ней, в его голосе сквозила какая-то интимность. Серые глаза изучали ее лицо. — Я думаю, она прекрасна, но, мне кажется, она не понимает, что я к ней чувствую.
