Диана Чемберлен - Тайная жизнь
– Но там мы будем без Эприл и Линди.
– Ну и что же, ведь с тобой буду я, и мы будем кататься на лодке – чего же ты еще хочешь?! Мы отлично проведем время, а потом вернемся в Санта Монику, там ты пойдешь в школу, и у тебя появится много новых друзей.
– Папочка сказал, мне так или иначе придется ехать в Вирджинию. – У Иден кольнуло сердце.
– Ты что же, не хочешь приехать ко мне, Кэсси?
– Я хотела бы остаться здесь, потому что тут бассейн, Эприл и Линди.
Господи! Когда же Кэсси станет взрослой, когда же она будет в состоянии понять чувства матери!
– Но я по тебе скучаю. Очень! И хочу чтобы мы провели этим летом хоть немного времени вместе.
– Тогда приезжай сюда, – Кэсси готова была заплакать, и Иден уловила «мокрые» нотки сразу.
– Сладенький, это невозможно.
– А у меня здесь котенок. Мама разрешила мне оставить его у себя, и я не могу…
«Мама?» У Иден опять кольнуло под сердцем.
– Ты имеешь в виду Пам?
– Да, Пам. Она разрешила мне…
– Ты называешь Пам мамой?
– Иногда, – ответ Кэсси прозвучал сухо, почти официально.
– Кэсси, у тебя уже пляшут зубы. Разотрись-ка хорошенько полотенцем, а я позвоню тебе завтра, хорошо?
– Хорошо. Пока.
– Я люблю… – но в трубке уже раздавались короткие гудки. С минуту Иден сидела неподвижно, потом открыла маленькую кожаную записную книжку и нашла «Александер». Она набирала номер, а между тем в голове крутились разные мысли и не давали ей покоя.
– Алло? – Бен словно ждал звонка.
– Можно мне приехать? – Иден не представилась.
– Буду рад, – ответил Бен.
Она не стала переодеваться и поправлять прическу. Она разглядывала свое отражение в машинном зеркале, пока ехала к Бену по дороге с поворотами, ухабами и выбоинами через каждые десять футов.
Он открыл дверь прежде, чем она постучала:
– Ты чем-то расстроена?
– Я только что звонила Кэсси, – Иден поглядела на Бена и подумала, что правильно сделала, приехав именно к нему: он поймет. – У меня такое чувство, будто я ее потеряла, – она села на диван.
– Вина? – спросил он – или пива?
– Вина, и побольше, хочется напиться и забыться.
Он налил по бокалу вина и присел на ручку необитого кресла.
– Почему ты думаешь, что потеряла ее? – спросил он.
Иден сделала несколько глотков и поставила бокал на кофейный столик.
– Она так счастлива с Уэйном и Пам, с ее дочерями, что даже не хочет приехать сюда. Она прямо так и сказала. Думаю, что она не скучает по мне. И еще. Она называет Пам мамой.
Она вздрогнула от боли. Да, он все понимал. Иден забралась на диван с ногами.
– И потом, мне кажется, что она счастлива с ними – у нее есть и мама и папа, плюс две сводные сестрички, и вообще она живет нормальной, устойчивой жизнью, так должен жить каждый ребенок – и какое я имею право требовать, чтобы она приехала ко мне? Мне ничего не остается, только лишь принимать все как есть. Если ей лучше с ними – пусть живет там… А я живу…
Иден покачала головой. Откуда Бену знать как она живет:
– Уэйн говорит, что все это театр, игра. А люди – декорации, фальшивки, подделки. Я – фальшивка.
– Чепуха.
– Нет, он как раз прав. Просто ты этого здесь не замечаешь. Здесь я совсем другая, в Голливуде я – жалкая пародия на саму себя. И я воспитываю Кэсси в этом мире лжи и фальши, в нереальном мире. Единственной причиной, которая заставляет меня требовать, чтоб она приехала – мой крайний эгоизм: она мне нужна, я хочу ее видеть. – Голос ее надломился. – Я не могу сдаться просто так, подарить ее другим. Это значило бы начать всю жизнь, все-все сначала, а… – она запнулась: Бен смотрел на нее так решительно. – Прости, ведь в этом как раз и заключается сейчас твоя жизнь? Ты начинаешь все сначала.
– Именно так. А это всегда нелегко и страшно, ты права. Но я думаю, что тебя это не должно беспокоить и пугать. Ведь твои отношения с Кэсси уже давно не те, что были раньше. Точнее, ты относишься к ней иначе, и она все еще тебя любит. Маленькие дети – у них что на уме, то и на языке. Они не задумываются, что могут причинить кому-то боль. В какую-то минуту ей кажется, что она хочет остаться с отцом навсегда, но… Чем она занималась, когда ты позвонила?
– Плавала. Уэйн позвал ее к телефону из бассейна.
– Ах, вот оно что! Она отлично проводит время, а ты начинаешь говорить об отъезде.
Иден отхлебнула вина:
– Может быть. Как бы то ни было, я рада, что ей там хорошо. К счастью, она быстро привыкла.
– Ты воспитала податливого, мобильного ребенка, а это хорошо, ей будет легко с людьми.
Бен наполнил свой бокал и наклонился вперед:
– Почему ты думаешь, что в Калифорнии ты – фальшивка, а здесь нет?
Иден вздрогнула:
– Я неплохая актриса, Бен, мне, поэтому, запросто удается дурачить людей. Они думают, что я уверенная в себе и сильная женщина, которая не принимает близко к сердцу события и проблемы собственной жизни. Сначала учишься носить маску. А привыкнув к ней, становишься высокомерным и заносчивым. Но Лу и Кайла я не могу обвести вокруг пальца. Я не могу врать людям, с которыми росла, тем, кто знает меня настоящую, – она посмотрела на Бена, ему она может признаться во всем честно, – и я не хочу врать и водить за нос тебя. Для меня большое утешение чувствовать, что ты рядом. Не сердись, но я чувствую себя в безопасности рядом с тобой, наверное потому, что ты такой же непутевый, как я… можно я налью себе еще? – Иден тяжело вздохнула.
Он покачал головой:
– Нет, нельзя, я не хочу, чтобы ты напивалась до поросячьего визга.
Он встал, отодвигая ногой столик с прохода, и протянул ей руку.
– Иди сюда. – Он подвел ее к постели и усадил на бело-голубое стеганое одеяло.
Он сел рядом и расстегнул заколку на ее голове; волосы Иден мягко упали на плечи. Потом он медленно приподнял их и поцеловал ее затылок.
– У тебя красивая шея. Но когда ты подбираешь волосы вот так, ты выглядишь как-то беззащитно.
– Я думала, я наоборот выгляжу солиднее.
– Ты никогда не будет так выглядеть.
Он взял ее ногу и положил к себе на колени, развязал шнурки на ее спортивных тапочках. Иден спокойно наблюдала, как его пальцы распутывают ботинки. Потом он взял вторую ногу и потянул за шнурок.
– Как ты?
– Замечательно, – она откинулась назад, оперевшись на руки и вспоминала до мелочей продуманное объяснение матери по поводу решения не соглашаться на интимную связь с Мэттом.
– В дневнике мой бедный отец влюбляется в мать и хочет, чтобы они стали ближе. Они еще совсем дети. Им около восемнадцати. А мать мечется: она и хочет и не хочет этого. В конце концов в самый ответственный момент она читает ему лекцию о сексе и дружбе, о том, что эти вещи не могут существовать рядом. Мне ее жаль. Ясно как белый день, что она тоже любит его и хочет отдаться, ничто человеческое ей не чуждо, а вместо этого самые теплые и полные страсти минуты превращаются в разминку для мозгов.
