По ту сторону от тебя (СИ) - Алиса Евстигнеева
Академик указал нам в сторону гостиной, обставленной в стиле американской мечты конца прошлого века, с пузатыми креслами в мелкий цветочный узор, круглым ковром в центре комнаты и огромным телевизором на стене.
Папа уселся на диван, положив ногу на ногу, и тут же уткнулся в телефон, буквально демонстрируя ледяное безразличие к происходящему. Наверное, это был его способ совладать с эмоциями. Зато я, нервно поёрзав на месте, тут же принялась засыпать Сергея Аркадьевича миллионом вопросов, что крутились у меня на языке.
— Как мама? Что говорят врачи? Почему вы решили забрать её домой?
— Пока что стабильно, - начал издалека мой собеседник. – Это было её желание вернуться домой…
Мы проговорили минут двадцать, изнывая от повисшей в воздухе неловкости. Ладно-ладно, изнывала я, а мужчины… мужчины бравировали друг перед другом, показательно демонстрируя, что случившаяся встреча их ничуть не трогает.
А потом на сцене объявился Новгородцев, неожиданно материализовавшийся в доме. Сначала мы услышали звук хлопнувшей двери, неясное шуршание и уверенный оклик:
— Па, я пришёл.
Вся наша троица устремила свои взгляды в сторону холла, ожидая пришествие Глеба Михайловича собственной персоны. Папа ради такого, даже телефон отложил.
Глеб появился в дверном проходе как-то слишком стремительно, лишив меня всякой возможности морально подготовиться.
Впрочем, наше присутствие в доме оказалось для него тоже полной неожиданностью. Заприметив нежданных гостей, он замер на месте, но за считанные мгновения сумел совладать со своим удивлением.
— Здравствуйте, — кивнул он всем разом, после чего сделал уверенный шаг в сторону моего отца и протягивая ему руку: — Глеб.
Выделываться отец не стал и, встав с кресла, на рукопожатие ответил:
— Юрий.
Мужчины выглядели спокойными, и я бы даже сказала, благочестивыми, как если бы они собрались здесь ради светских посиделок. Чего абсолютно нельзя было сказать обо мне, которая с открытым ртом таращилась на разбитую физиономию Новгородцева.
— Не обращайте внимание, — подал голос академик, заметив мою оторопь. — Человеку скоро тридцать, а мозгов… — и махнул рукой, намекая на то, что с мозгами у его наследника всё грустно.
— Для нынешней молодёжи это не редкость, — неожиданно согласился с ним папа и… с намёком глянул в мою сторону.
— Можно подумать, что вы такими не были, — фыркнула я, закатив глаза.
Глеб предпочёл промолчать, при этом не забыв заговорщицки подмигнуть мне. Я вконец засмущалась и сочла за благо удалиться из гостиной, избрав в качестве предлога желание заварить чашечку чая.
Наплевав на все правила приличия, я скрылась за кухонной дверью, не забыв плотно прикрыть за собой дверь. Переживать ещё и за мужские посиделки не было никаких сил. Взрослые, сами разберутся.
Не то чтобы мне сильно хотелось чая, но вот потребность занять чем-нибудь руки брала своё, поэтому самым беспардонным образом я полезла по чужим шкафам.
Новгородцев явился на кухню минут через пятнадцать, буквально с порога известив меня:
— Мама проснулась.
Замерла на месте, едва не выронив из рук заварник.
А он тем временем продолжил:
— Мой отец с твоим пошли к ней.
Опустив чайник на столешницу, я обернулась к Глебу.
— И что, вот так вот просто? Просто пошли? Без всякого кордона и досмотров? — превращаться в язву я не планировала, но слушать его спокойный тон и не прибегать к сарказму было сложно, особенно если вспомнить, какую сцену он устроил мне, после того, как застал меня, выходящей из палаты матери.
— Я думаю, что они разберутся, — просто пожал он плечами и… улыбнулся.
Мне же подумалось о том, что взять и придушить Новгородцева будет куда проще, чем терпеть все эти его эмоциональные качели. В случае чего суд присяжных меня поймёт и, возможно, даже оправдает.
— И давно ты у нас таким мудрым стал? — не удержалась от очередной колкости, наблюдая, как мой собеседник медленно, но верно приближается.
Сейчас он напоминал себя в первый день нашего знакомства — спокойный, уверенный, самодостаточный. Я даже покосилась в сторону заварника, прикидывая в голове, а запустить ли им в мужчину напротив себя, дабы не смел притворяться адекватным.
К счастью, у «адекватного» хватило благоразумия остановиться в паре метров от меня.
— Скажем так, мне удалось слегка прочистить мозги и это помогло посмотреть на ситуацию под другим углом.
Кивком указала на его разбитую физиономию.
— Сам прочистил или помогли?
Глеб невесело усмехнулся и провёл ладонью по правой стороне своего лица, напоминавшую одну сплошную гематому, будто проверяя, всё ли на месте.
— Сам, — коротко отозвался Новгородцев, воздержавшись от каких-либо пояснений, а мне если честно было любопытно. Нет, даже не так. Мне было ЛЮБОПЫТНО. Но показывать ему, что мне не всё равно, я не собиралась. «Детский сад», — скажите вы и будете правы. Избавиться от своих чувств к этому гаду за пару недель у меня так и не вышло, но и постоянно идти ему навстречу было неправильно.
Демонстративно отвернувшись к столешнице, вновь схватила заварник, правда, швырять его не в кого не стала, и с преувеличенной аккуратностью налила себе кружку ароматного чая.
Новгородцев издал неясный звук, крайне похожий на смешок, и, обойдя меня стороной, открыл холодильник и извлёк оттуда огромное красное яблоко. После чего с не меньшей показушностью принялся его намывать.
Боже мой, и угораздило же меня связаться с таким… балбесом.
В итоге я сдалась первой:
— Что у тебя с лицом?
К чести Глеба он сумел сдержаться и не улыбнуться, хотя я видела, ему хотелась.
— Тебе длинную или короткую версию?
— Мне понятную.
Стервозить у меня получалось само собой.
— Попробую всё-таки краткую. Я напился. Сильно напился. Сел в машину…
— Ты сел пьяным за руль?! — ужаснулась я, прижав ладонь к губам.
— Не то, чтобы за руль, — попытался вывернуться он. — В машину. Но потом позвонил отец, мы поговорили и… и я решил, что ехать мне нельзя.
— А лицо?
— А лицо — это результат столкновения с асфальтом. Выбираясь из машины обратно на улицу, я несколько не совладал с координацией рук-ног.
Вот здесь моё терпение иссякло окончательно, и я таки схватилась за кухонное полотенце и пару раз от души треснула им по Новгородцеву.
— Твой отец прав, — хлопок. — У тебя совершенно точно нет мозгов… — ещё один. — Как можно быть таким дебилом,
