Ее святой - Хармони Уэст
Но остаться с Сейнтом в его уединенном поместье звучит как самое глупое решение, которое я могла принять. Я все еще не до конца доверяю ему. Единственные два человека, которым я доверяю всей душой, — это мама и Мак, и я не планирую распространять этот уровень доверия на кого-либо еще.
Кроме того, Сейнт должен знать, что он не принимает решения за меня.
— Ты не контролируешь меня, и ты не можешь решать, куда мне идти или что я делаю. Ты можешь думать обо мне как о музе, которая существует для тебя, чтобы служить тебе и твоим творческим начинаниям, но я реальный человек с собственным умом и волей.
Он хихикает, продолжая приближаться ко мне.
— Я прекрасно понимаю. Это то, что я люблю в тебе. Никто никогда не сможет контролировать твой разум. — Когда он добегает до меня, я не убегаю. Я не доставляю ему удовольствия. — Вот почему ты так отчаянно хочешь, чтобы я контролировал твое тело. — Палец скользит от моего подбородка к ключице, зажигая меня. — Чтобы контролировал твое удовольствие.
Я отстраняюсь от него, но слишком поздно. Сейнт прижимает меня к полу, весь воздух со свистом вылетает из моих легких.
Он кладет рулон клейкой ленты рядом с головой, и я корчусь и кричу под ним. Срань господня. Он собирается связать меня.
Возбуждение разливается у меня между ног, сердце бешено колотится. Может быть, в конце концов, я не совершила ошибки, рассказав Сейнту о своем воображаемом похищении.
Он удерживает меня, пока отрывает длинный кусок клейкой ленты и обматывает им мои запястья один, два, три, четыре раза.
— Придурок! — Кричу я, прежде чем он отрывает еще клейкую ленту от рулона.
Сент запускает пальцы в мои волосы и дергает мою голову вверх.
— Хотя я ничего так не люблю, как твой дерзкий ротик, — бормочет он, — на этот раз мне нужно заставить тебя замолчать.
— Не смей…
Он зажимает мне подбородок, прежде чем заклеить рот скотчем.
Со связанными руками и зажатым ртом он позволяет моей голове упасть обратно на пол.
— Как бы ты хотела, чтобы я тебя трахнул, муза? — он мурлычет. — Вот так? — Чтобы продемонстрировать, он переворачивает меня на живот и прижимается своей эрекцией к моей заднице, между нами нет ничего, кроме моей тонкой юбки и его джинсов. Я пытаюсь вывернуться, ругательства приглушены скотчем на моем рту. — Или на спине, чтобы ты могла видеть мою маску, пока я долблю эту сладкую киску? — От его слов у меня сводит пальцы на ногах. — Или, может быть, я заставлю тебя оседлать меня и подпрыгивать на моем члене. Заставлю тебя взять каждый дюйм со связанными руками, полностью в моей власти. Скажи мне, муза. О чем ты фантазируешь больше? Первое, второе или третье?
Я зажмуриваю глаза, зная, что мне не выбраться из этой ситуации, так что я могу взять то, что хочу.
Я медленно разжимаю палец из кулака.
— Ммм, — стонет он. — Да, первое.
Он отрывает еще клейкую ленту, сковывая мои лодыжки вместе.
Как только я оказываюсь полностью связанной под ним, он дергает меня за бедра вверх, пока я не оказываюсь на склеенных руках и коленях. Он задирает мне юбку, прижимая к себе мою задницу и киску.
— Браяр, — бормочет он. — Каждый дюйм твоего тела безупречен.
Он шлепает меня по заднице так сильно, что остается отпечаток ладони, отчего я вскрикиваю. Я пытаюсь отползти от него, но он тащит меня обратно.
— Куда ты собралась, муза? Мы еще не добрались до самой веселой части.
Под лентой я ухмыляюсь. Это официально — я такая же больная и извращенная, как и он. Я ничего так не хочу, как чтобы он прямо сейчас засунул свой твердый, пульсирующий член в мою киску. И он это знает.
Иногда кажется, что он знает меня лучше, чем я сама. Понимает глубокие, темные стороны моей души, в которых я отказываюсь признаваться даже самой себе. Часть меня, которая желает всего, что он делает со мной прямо сейчас. Он приподнимает маску ровно настолько, чтобы показать ухмыляющийся рот, прежде чем его голова исчезает под моими ногами.
С этого ракурса я не вижу, что он со мной делает. Но я это чувствую.
Его руки раздвигают меня, прежде чем его язык проводит по моей киске. Я шиплю в скотч, кулаки сжимаются, а бедра непроизвольно пытаются сжаться вместе, но он разводит их настолько, насколько это возможно со связанными лодыжками.
Его палец находит мой клитор и надавливает вниз, кружа и заставляя меня вскрикнуть. Мое возбуждение стекает к клитору, и он стонет.
— Ты уже такая мокрая для меня, Муза. Такая плохая девочка, жаждущая понести наказание за то, что сбежала от меня.
Я пытаюсь закричать, черт бы меня побрал, но слова заглушаются скотчем.
— Возможно, твой рот и не смог взять каждый дюйм моего члена, — говорит он, — но, возможно, твоя киска сможет. — Он с любовью ласкает мой зад. — Если нет, то, может быть, это сделает твоя задница.
Теперь я отчаянно пытаюсь убежать от него, запястья и колени болят, когда мне удается дотянуться до края кровати. Это было глупо. Так глупо. Определенно одно из худших решений, которые я когда-либо принимала.
Сейнт де Хаас убивал людей. Какого черта я думала, что могу доверять ему, что он свяжет меня и трахнет в стиле похитителя в маске?
Он тянет меня назад за бедра, заставляя кричать сквозь ленту. Он поднимает мои бедра к своему лицу, мои ноги болтаются в воздухе, а руки — единственное, что меня поддерживает.
Его язык проникает в мою киску, заставляя меня вскрикнуть и сжаться вокруг него. Язык работает с напряженными мышцами, пока он не выскальзывает обратно и не начинает ласкать мой клитор. Ошеломляющее наслаждение от моего чувствительного, ноющего бугорка заставляет меня кричать сквозь ленту, горло горит. Вместо того, чтобы расслабиться, его язык сильнее давит на мой комок нервов. Я не могу вывернуться, чтобы отодвинуться от него, уменьшить давление его языка на мой слишком чувствительный клитор, поэтому я вынуждена принимать все, что он мне дает, киска пульсирует с каждым движением его языка.
От каждого стона и рычания, вырывающегося из его горла, у меня по коже бегут мурашки. Мои руки начинают дрожать, и я вынуждена верить, что он меня не уронит.
Я уже так близко, удовольствие быстро нарастает вместе с адреналином, бурлящим в
