Кухарка для босса - Селена Лан
Я испугалась, что серьёзно покалечила его. Поднявшись, подошла к бедолаге и сочувствующе спросила:
— Что там у тебя? Покажи…
Этот придурок убрал руку от лица и неожиданно набросился на меня, как животное: прижав к стене, начал бессовестно лапать и пытался поцеловать. Сначала я, уворачиваясь от противных губ, одновременно старалась отпихнуть от себя чудовище. Затем взяла и двинула кулаком ему в глаз, как учил меня когда-то папа. И попала опять в тот же самый — “травмированный”. Надеюсь в этот раз точно покалечила.
— Дура-а-а-а-а-а-а! — простонал он, отпрянув от меня, снова прикрывая рукой место ушиба.
— Сам дурак! Пошёл вон отсюда!
— Ты меня глаза лишила! Ответишь за это! Я на тебя в суд подам! — орал он не унимаясь.
В комнату вошла заспанная Галина, запахивая свой любимый китайский шёлковый халат бордового цвета, с вышивкой золотого дракона.
Равнодушно посмотрев на молодого любовника, строго поинтересовалась:
— Что вы орёте как оглашенные? Я же просила дать мне выспаться перед отлётом.
Он тут же ей начал жаловаться:
— Эта дура мне глаз выбила ни за что, ни про что-о-о-о!
— Конечно ни за что! Мне же делать нечего, дай думаю, придурку одному глаз выткну! — не удержалась я от издёвки.
— Давай посмотрю, — произнесла Галя и начала убирать Гошину руку с его лица.
— Ай, больно! — стонал он, не позволяя любовнице взглянуть на ушибленный глаз.
— Собирайся, — велела она ему, вздохнув.
— Куда?
— В травму поедешь! Глаз лечить! Сейчас водителя вызову. И только попробуй там сказать, что тебя моя племянница покалечила, иначе не видать тебе наследства! Понял?
Гошка, опешив, даже стонать перестал.
— А если она меня и правда глаза лишила?
— Стеклянный тебе куплю. Выберу самый дорогой, самый красивый, чтобы тебе не обидно было, — ответила Галина, с трудом сдерживая улыбку.
Я тоже едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Тётя молодец, сразу распознала Гошину плохую актёрскую игру. Не думаю, что у него с глазом что-то серьёзное, больше орал. Но синяк обеспечен, это точно. Мы с папой хорошо в детстве этот удар отработали на подушке.
Придурок с явным недовольством вышел из комнаты, а Галина, взглянув на меня, ухмыльнувшись, спросила:
— Задирался опять?
— Хуже, приставал, — не стала я скрывать. А что? Пусть знает, кого на груди пригрела. Хотя, она и так его знает, вот зачем только терпит, не понятно. У тёти сошла с лица ухмылка и она, пройдя вглубь комнаты, устало присела на кровать. — Галь, гнала бы ты его, а. Ну ведь явно с говнецом человек. Уже столько раз себя с этой стороны проявил, — проговорила я, взывая к благоразумию родственницы.
— А кто со мной в последние минуты жизни будет? — задала она вопрос и у меня снова встрял комок в горле.
Сдерживая слёзы я ответила:
— Я буду.
— Ещё чего не хватало! Не хочу я, чтобы ты меня такой запомнила. В памяти своих родных я всегда останусь активная, весёлая и красивая, — добавила она, улыбнувшись. — А этот кролик пусть продолжает прыгать возле меня, наследство отрабатывать.
— Ты правда ему эту квартиру отдала?
— Да с чего бы?! — хохотнула она. — Он, конечно, молодец, хорошо старается, но не настолько, чтобы я ему такое дорогущее жильё в центре завещала. Обойдётся однушкой в конце города, которую я заранее приобрела и сказала ему, что документы оформила.
— Так он решил, что ты ему именно эту квартиру отдала.
— Серьёзно? Ах-ха-ха! Вот дурачок.
— Лучше бы ты его на работу устроила.
— Да не станет он работать! Другую мамочку себе найдёт и может получчше раскрутит, чем меня.
Широко раскрыв в комнату дверь буквально ворвался Гоша, раскрасневшийся, как варёный рак, с заплывшим левым глазом и, пыхтя как паровоз, высказал:
— Ах вот как?! Однушку значит в конце города?! И это за всё, что я для тебя сделал?!
— А что ты сделал, Гош? Кроме того, что кофе мне в постель по утрам приносишь, кстати, отвратительно его готовишь, да массаж мне по вечерам делаешь? — спокойно ответила ему Галина.
— Пых-пых… — пыхтел гадёныш, продолжая возмущаться “несправедливости” в свой адрес. — Знаешь что?! — высказал он-таки.
— Что? — изобразила Галя заинтересованность, приподняв брови.
— Я… ухожу!
— В свою квартиру? — невинно спросила тётя.
Гордо задрав подбородок, Гоша, громко и пафосно, как актёр со сцены, ответил:
— Да!
— Так там ремонт!
— Как ремонт? — удивился он, убавив пыл.
— Вот так, ремонт, капитальный, дорогой. Я ж решила хороший подарок тебе сделать.
Придурок теперь покраснел от смущения.
— Ну если так, то я, пожалуй, останусь.
— Нет не останешься.
— В смысле? — Гоша испуганно уставился на любовницу, с лица мгновенно схлынула “краска”.
— В смысле со мной полетишь. А что, я разве не сказала, что и тебе билеты взяла?
— Не-е-е-ет, — растерянно ответил придурок.
— Ну значит сейчас сказала. Собирай вещи. В пять утра в аэропорт выезжаем, — произнесла тётя, поднимаясь. — Ну чего встал? Пошли давай собираться! — добавила она, буквально выталкивая его в спину из моей комнаты.
Я осталась с каким-то двояким ощущением на душе: с одной стороны смешно, глядя на странные отношения этих двоих, а с другой, грустно. И жалко тётушку и в тот же момент какая-то гордость за неё берёт, что женщина не отчаивается, продолжает жить так, как ей нравится. А Гошу на самом деле никто не держит, сам к ней приклеился, ещё и ведёт себя как говнюк. Надеюсь синяк под глазом, мною поставленный, станет ему уроком. Хоть я и очень в этом сомневаюсь, такие, как он, не умеют делать правильные выводы. Он из той же породы, что и Марго — оборзевшие от вседозволенности.
Стараясь о них больше не думать, я улеглась в кровать с надеждой быстро заснуть и успеть проводить тётю в аэропорт. Заодно про работу по дороге её поспрашиваю, а то, хоть она и говорит, что это просто, но мне всё равно боязно.
