Калерия (Не)реальная невеста (СИ) - Гагарина Лека

Смешно, но я даже не сопротивляюсь. Просто сжимаю зубы и терплю. Скоро моим бро надоест играть в заботливых мамаш, и они оставят меня в покое. Вот тогда я снова начну пить. Долго. Много. Методично уничтожая одну бутылку за другой. Пока не сдохну!

Но эти варвары так просто не сдаются. Они заталкивают меня в душевую кабину, и Макс бьет по клавише холодной воды. Ледяные потоки срываются из тропического душа и обрушиваются мне прямо на многострадальную от похмелья голову.

Делаю рывок, но эти придурки зажали меня и держат, хрен вырвешься. Романовский, скотина, дожидается, пока я перестану вырываться и сфокусирую на нем злой, но осмысленный взгляд.

Он практически вдавливает свой лоб мне в переносицу и смотрит своими жутко-демоническими серыми глазами. В них словно ртуть переливается, и кажется, разряды молний хреначат. Посейдон, мать его.

- Я был в таком же дерьме, что и ты сейчас, - начинает он интонациями давить. - Я знаю, что ты чувствуешь.

С этим не поспоришь. Когда он думал, что Лиза ему изменила, два месяца бухал по-черному, казалось, не вылезет. Так что тут возразить мне нечего.

- Подумай! Мозги включи. Где ты еще не искал?

Он, сука, рычит, а меня аж до печенки пробирает. И врезать ему хочу, и возразить, и умолять научить, как мне жить теперь без нее.

- Везде искал, - хриплю на пониженных, решая сначала врезать.

- Значит, что-то пропустил, - продолжает давить Макс и ощутимо мне так прикладывается лбом об лоб. - Думай.

- Везде, - злюсь так, что пар из ушей валит, несмотря на душ ледяной, и начинаю перечислять, - здесь - везде. У подруг, у стариков, у всех преподавателей. У всех, с кем она хоть раз разговаривала!

- Еще!

Сука, орать хочется, но знаю, что они меня не отпустят, пока через дерьмо это мы вместе сейчас не пройдем. Психологи, мать вашу.

- В Греции, на острове Мани был. Все перевернул. Все на кладбище давно. Нет ее там и не было. Там больше не к кому ездить.

- Еще, - встряхивает меня Романовский, и мое тело таким тремором разбивает, словно я припадочный. - Что ты пропускаешь?

- Ничего! - ору что есть дури и вырываться начинаю.

Мне просто жизненно необходимо из-под воды этой выйти, но кому это интересно. Семена не то что мной, его танком не сдвинешь. Акселерат долбаный, на мамкиных щах откормленный. Романовский, демон чертов, тоже хрен отступит. Я хоть своей железной решимостью их отодвигаю, но вырваться до конца не получается.

Семен подсечку делает, а Романыч в горло вцепляется и встряхивает меня, как щенка.

- Что ты пропускаешь? - орет он мне прямо в лицо. - Она тебя, придурок, две недели уже ждет! Думай! Ты же, мать твою, ее долбаный Давид. Где она, Яров?

Вырываться прекращаю и во все глаза на него смотрю. Чтоб мне провалиться! Как же я сразу-то не догадался? И правда — придурок!

- Давид. Я, мать вашу, Давид! - шиплю и зубами дробь выбивать начинаю.

Чувствую, как руки, меня сковывающие расслабляются и, наконец, перестают держать. Но теперь я сам вцепляюсь в горло Романовскому и придвигаюсь к его демоническим ртутным глазам, которые в данную минуту выражают лишь безмятежность, и шиплю ему лицо:

- Она во Флоренции. В Академии изящных искусств. Рядом с чертовой статуей!

Хлопок по плечу и я руки разжимаю.

- Приводи себя в порядок, а мы пока билет тебе закажем, - со спокойной умиротворенной улыбкой отвечает Макс, и они с Семеном выходят из-под душа.

Только сейчас соображаю, что мы все трое в одежде тут стояли, и начинаю стаскивать футболку через голову. Через пятнадцать минут, уже полностью пришедший в себя, вылетаю из ванной. На столе стоят завтрак и чашка с кофе, в квартире относительный порядок, а мои бро спокойно сидят и обсуждают биржевые сводки.

Прямо в полотенце на заднице прохожу на кухню и плюхаюсь на табурет.

- Что в мире творится? - спрашиваю сипло и вилку в руку беру.

Парни вроде бы выдыхают и снова за свои кружки с кофе берутся.

- Мне предложили пансионат один проверить, - спокойно начинает Семен, словно двадцать минут назад не держал меня мертвой хваткой под ледяными струями. - Там какой-то гуру нашелся, который за деньги предлагает излечить от всех душевных проблем.

- Тебе это зачем?

- Ну, у меня же душевная травма. Я вдовец, отец-одиночка, пью. Обещали вылечить, - хмыкает Троицкий, а потом добавляет, - генерал знакомый попросил помочь в расследовании. Дело на гуру этого шьют.

- Ясно, - мы знаем, что Семену тоскливо, возможно это его действительно отвлечет. - Поедешь?

- Поеду, Тоха. Как Кали домой привезешь, так и поеду.

Замираю. Выдыхаю шумно. Сглатываю. Глаза на своих бро поднимаю, а там понимание светится. Никто никогда для меня ничего не делал. Всегда только на себя расчет был. Я — глыба. Скала. Всегда веселый и беспечный. Несгибаемый. А сломала меня девчонка мелкая. Глазами синими всю душу в клочья разнесла. На куски разбросала. Не собрать.

- Привезу, - тихо обещаю и головой для убедительности киваю.

- А еще в мире поговаривают о том, что холдинг Краснова Аркадия Борисовича после выхода из него «ЭгидаАрт» в долгах оказался. Не выплыть ему уже, - между делом произносит Романыч и кофе из кружки прихлебывает.

Голову на них вскидываю и по-новому в глаза смотрю. А там - море понимания и поддержки. Они ведь ради меня все это сделали. Сам бы я не потянул.

- Значит все? - ни к кому особо не обращаясь, пустоту спрашиваю.

- Все, Тоха. Теперь ты сам по себе, - скалится Макс, - Справишься?

- Спасибо, - шепчу в ответ и впервые вдыхаю полной грудью.

- Иначе для чего нужны друзья.

Головой киваю, склоняюсь над тарелкой и начинаю есть свою первую за пять дней нормальную еду. Парни так же молча кофе пьют, и слов больше не нужно. Ради меня эти двое невозможное сделали. Мою жопу из кабальной зависимости вытащили, только им одним известным способом.

Глава 37

Я его так… А он меня..

А я же его…Статуя каменная...

Значит, это что получается?

Я не реальная невеста?

©Калерия Калимерис

Во Флоренции я нахожусь уже две недели. Даже толком не помню, как здесь очутилась. Помню только, как приехала в аэропорт, как шла на регистрацию, чтобы улететь в Грецию на полуостров Мани. Как всегда в трудный для себя период жизни я хотела к маме. Но уже там при посадке, почти зайдя в телескопический трап самолета, я поняла, что ни в какую Грецию лететь не хочу. Все, что я хотела, это очутиться в крепких объятиях своего Давида и слушать его заверения в любви. Даже если все они будут ложью!

В голове произошел какой-то скачок напряжения, и со скоростью ракеты, выпущенной в космос, я метнулась обратно. Помню, что не думая о последствиях, сбила с ног контролера, пытавшуюся перекрыть мне путь к отступлению. Несчастная женщина летела носом вниз, прочертив серое напольное покрытие метров пять. Она так громко кричала, что на ее вопли сбежалась почти вся охрана аэропорта. Помню, как меня взяли под белые рученьки, проводили в комнату для досмотра и мурыжили там добрых два часа.

Помню, как рыдала там взахлеб и рассказывала о том, как любимый позвал меня замуж, а у самого где-то была реальная невеста, о которой знали все вокруг, кроме меня.

- Вы можете себе представить, - завывала я перед начальником охраны, который таращился на меня выпученными глазами, ну точь-в-точь как консьерж Алексей. - Я его так… А он меня.. А я же его…Статуя каменная... Значит, это что получается? Я не реальная невеста?

В конце концов, устав слушать мои завывания, меня отпустили. Так как оказалось, что я не опасная террористка, а всего лишь поехавшая от любви обманутая истеричка. Но отпустили не просто так. Мне дали выбор! Начальник охраны так проникся моими причитаниями о разбитом сердце, что позволил мне выбрать. И я выбрала Давида! Кто же знал, что мой выбор примут буквально.