Так Бывает - Никтория Мазуровская
– Что тебе надо, Лиля?
– Ты не увезешь его никуда, поняла? Он мой сын! – женщина зашипела и, сделав последнюю затяжку, бросила окурок на землю и спокойно затушила ногой, – Никакой Москвы.
– Это не тебе решать, Кириллу уже шестнадцать, у него есть паспорт. Он живет не с тобой, ты его не обеспечиваешь материально уже давно. Так что, он может ехать куда хочет, без твоего разрешения, это подтвердит любой судья.
– Как ты сразу заговорила, судья! Зачем он тебе там?
– Господи, ты говоришь о своем ребенке как об игрушке какой-то.
– А кто он для тебя, не игрушка? Наиграешься и выбросишь, а я о сыне своем беспокоюсь! Ты ему никто.
Она чуть ли не орала, и плевать ей было что они стояли посреди улицы, под окнами Таниной конторы.
– Раньше надо было о нем беспокоиться. Раньше, Лиля! Он мой сын! Мой! – у нее руки зачесались,– так хотелось дать ей леща или оттаскать за патлы, как следует, и пофиг, что беременных не бьют.
– Ты ему не мать!
– Я, как раз-таки, и есть его мать. Это я его растила, я была рядом, когда он болел, это мне он рассказывал свои секреты, плакал мне в плечо, радовался вместе со мной. Я дула на разбитые коленки, делала с ним домашние задания, и оставляла в его комнате включенный ночник на ночь, чтобы «монстров» отпугивал. Это все делала я, а ты что делала? Ты только и могла, что: «Таня поговори с ним!», «Таня посиди с ним». Ты его пилила, шпыняла, и уматывала в койку к очередному мужику, а теперь пытаешься доказать, что ты его мать? Да пошла ты на хрен, мамаша. Рожай дочку и постарайся не повторять прошлых ошибок, может хотя бы дочка будет тебя любить.
– Ты совсем охренела что ли, думаешь святая такая, да? Вся из себя, значит, правильная мать, жена и так далее? – она саркастично расхохоталась, привлекая еще больше внимания прохожих, а от нашего офиса уже спешила охрана, – А чего ж тогда от тебя мужик сбежал? Чего ты своего собственного ребенка не завела, а? Потому что ты чокнутая, тебе все чужое нужно, тварь неблагодарная. Да если б я не дала тебе работу, где бы ты была? Сдохла бы вместе с мамашей своей придурковатой…
Звонкий хлопок огласил улицу.
У Тани горела рука, у Лили на щеке расползался красный след.
– Если ты, хотя бы, еще раз попробуешь открыть рот на меня или на мою семью и сына, я тебя закопаю собственными руками, поняла меня? – она приблизилась к Липовой настолько, чтобы их не слышали другие, и сквозь зубы цедила слова, – Я лишу тебя всего: прав на Кирилла, на твою дочку, и упрячу тебя в психушку, да так, что выйти оттуда ты сможешь только вперед ногами, ясно? Ты меня знаешь, я шутить не стану. Увижу тебя рядом с собой или Кириллом и пеняй на себя.
– Сука ты! – выплюнула эти слова Тане в лицо и отшатнулась.
– Сука. А ты дрянь, так и живем! – Таня мило улыбнулась Лиле, и спокойно отошла на пару шагов, кивнув охране, – Все в порядке, Коля, Лилия Сергеевна уже уходит.
Она ушла, не обернувшись.
Шла медленно, чеканя каждый шаг. Дышала размеренно, и молилась чтобы щеки не начали гореть, а ладонь перестала мелко дрожать.
Ее всю, внутри, будто помоями окатили.
Но и сама хороша. Не сдержалась, и теперь рука так горела, будто Таня, ладонью, не по коже ударила, а по раскаленным углям.
Как же мерзко стало ей. Хотелось умыться и руки вымыть с мылом, а лучше вообще стать под горячий душ и смыть с себя все слова и ощущения грязи на собственном теле.
О словах Лили она предпочитала не думать, но они отголосками, пока еще не застаревшей боли, отдавались во всем теле.
Сама ведь и, вправду, не святая. Мужа удержать не смогла, от собственного ребенка избавилась, зато…нет, не чужого, а скорей нашла родного и забрала его к себе.
Кирилл ей всегда был родным, всегда.
А сама не родила…потому что не хотела, не могла.
И с такой собой уже смирилась. Да, совершила то, что совершила. Но и расплатилась за это уже, сполна. Мужчина, которого она любит, с ней не будет. А другие ей не нужны.
Бессонные ночи стали нормой, тоска и пустота в сердце тоже уже стали привычными. Она по-прежнему спала только на левой половине кровати, будто ждала, что вот-вот в спальню тихо войдёт Димка, нырнет под одеяло и, прижавшись к ней, мгновенно уснет.
Никто не знает насколько это больно, -переживать подобные разговоры.
И она не собиралась показывать свою боль никому, а уж тем более Кириллу.
И когда поднималась на второй этаж торгового центра, на ее губах была радостная улыбка, а голос звенел от счастья.
Они вместе пообедали и докупили недостающие вещи. Зашли в книжный, покопались в стеллажах.
Но отпустило ее только тогда, когда, расплачиваясь на кассе, она заметила, что Кирилл взял для себя путеводитель по Москве.
И все сковавшее ее напряжение, все эмоции, бурлившие в глубине, обжигающие и доводящие до судорожно сжатых кулаков, в попытке сдержать рвущийся наружу из глотки крик, схлынули. Как волной ее накрыло спокойствие и уверенность в том, что она все делает правильно.
В офисе, на проходной, на нее охранники кинули внимательный взгляд, многозначительный такой.
А в кабинете уже поджидал Саныч:
– Я согласен.
– Спасибо! – она облегченно выдохнула и подойдя к нему обняла сильно и крепко, как делала в детстве, – Спасибо!
ГЛАВА 12
Иногда бывает, по прошествии какого-то количества времени, оглядываясь на прошлое, понимаешь какие ошибки совершил намеренно, а каких мог запросто избежать, стоило только успокоиться, сесть и хорошенько все обдумать.
Таня оглядывалась на прошедшую неделю и приходила в некий ужас от того, что кажется начинала становиться то ли суеверной, то ли просто поверила, что карма таки существует на самом деле.
Все началось достаточно прозаично, с рабочей планерки в понедельник…
День выдался жаркий, хотя утро и порадовало прохладой, и необычайно низкой влажностью, что за это лето и весну стало нормой в их крае.
Кто-то начинает с каждого нового понедельника садиться на диету, кто-то обещает с понедельника начать заниматься спортом и так далее, но все зря. Как правило, ничем хорошим такие начинания вообще не заканчиваются, а бывает так и вообще не
