На привязи - Ксения Каретникова
Костя недоверчиво кивает и уходит.
Я дорезаю салат. Затем мы ужинаем. И когда я убираю со стола, Косте звонят. Он несколько минут слушает, что ему говорят, а потом произносит:
— Скинь, — кладёт трубку и сообщает мне: — Анна Гарай, по мужу сейчас Сидоренко, проживает в нашем городе. Нигде не работает, домохозяйка, мать двоих детей. Адрес сейчас перешлют.
66
Телефон Кости стандартно пищит, оповещая о сообщении. Костя озвучивает мне новый адрес Снежаны.
— Мне надо к ней съездить, — говорю я. — Но лучше, наверное, завтра…
— Как скажешь.
Вскоре мы собираемся ложиться спать. И уснуть долго не получается от предвкушения завтрашней встречи с закадычной подружкой.
На следующий день сразу после завтрака мы едем к Снежане. По пути я прошу заехать в торговый центр, где покупаю себе телефон. Не новороченный, мне главное, чтобы был хороший динамик.
Дом, в котором находится квартира Снежаны, выглядит уныло. Серая пятиэтажка на окраине города. Помнится, Снежа всегда хотела удачно выйти замуж. Судя по месту ее обитания, не получилось. И я немного злорадствую, если честно. Хотя кто знает, может, она счастлива в браке, вон даже двоих детей родила.
В подъезде ужасно воняет кошачьей мочой. Источник запаха стоит за дверью — целое кошачье семейство в картонной коробке. Хорошо, что я оставила Алешку с Костей в машине.
Пока поднимаюсь на нужный этаж, нахожу в телефоне диктофон, буду держать наготове, главное — вовремя нажать кнопочку.
Звоню в дверь. Слышу в недрах квартиры трель, а потом шаги. Дверь открывается, и я вижу женщину. Узнать в ней танцовщицу Снежку практически нереально. Плюс двадцать лишних килограммов. Волосы длинные, все такие же рыжие, но грязные и собранные в нелепый пучок. Под глазами мешки. Неухоженная, нелепая она какая-то, одетая в домашний, цветастый костюмчик.
— Ну, привет, — произносит она. Узнала. Несмотря на очки на пол-лица. — Чего пришла?
— Пообщаться, — улыбаюсь я.
— Заходи, — вздыхает она, пропуская меня в квартиру.
А мило тут, уютно. Пахнет сдобным тестом. Ремонт, не евро, но свежий. Квартира трёхкомнатная, и в одной вдруг начинает плакать ребенок.
— Иди на кухню, я сейчас, — она указывает мне направление, закрывает входную дверь и спешит на детский зов.
Прохожу на небольшую кухню, устраиваюсь на мягкой табуретке и осматриваюсь. На плите стоит противень, накрытый полотенцем, из-под него с края выглядывают румяные бочки пирожков. От них и запах. Я даже слюну сглатываю.
Достаю из кармана телефон и кладу под локоть, динамиком от себя.
Снежана появляется минут через пять.
— Младший приболел, — сообщает она и включает чайник.
— Сколько ему?
— Два, — гордо говорит Снежана. — Старшему восемь.
— Моему было бы столько же, — заявляю я. Снежана хмурится:
— В смысле — было бы?
— В прямом. Если бы он был.
— А ты так и не родила, что ли?
Чайник закипает, хозяйка разливает заварку из чайника, что стоит на столе, потом разбавляет кипятком. Чай пахнет вкусно, фруктами.
— Он умер, — не стала я вдаваться в подробности.
— Сочувствую, — произносит она, причем кажется, что искренне. Вновь садится и смотрит. — Ты зачем пришла?
— Узнать, как ты живёшь. Выглядишь, конечно, не ахти, но вроде бы всем довольна… все твои желания и хотения сбылись?
— Нет, не все, — вздыхает она печально.
— А как же муж, дети, квартира эта?
— Все это хорошо, но не предел моих мечтаний, — заявляет она. Я фыркаю, а Снежана вдруг усмехается и говорит: — Рожа у тебя подпорчена, но шмотки дорогие. Кольца на пальце нет, но это сейчас не показатель… у тебя богатый папик, любящий бдсм?
— Нет. Я без папика. Но муж был. Я вдова.
— Богатая наследница, значит?
— Типа того.
— Что ж, поздравляю. Всегда знала, что ты хорошо пристроишься. Красивая, гордая, умная…
— Плохо это сочетается, — хмыкаю я язвительно. — Вот ты тоже красивой была, но при этом, сука, очень завистливой.
— Ты о чем? — делает она вид, что ничего не понимает и отворачивается. Я не теряю момента и нажимаю на кнопку, включая диктофон.
— О том, Анют… ты зачем тогда Демьяна обманула?
Она фыркает. Резко поворачивается. Кусает верхнюю губу, а потом выдает:
— Да затем! Тебе, блин, все и сразу, а мне шиш.
— А что мне все и сразу?
— Ну как, богатый и красивый, от которого ты тут же залетаешь. Не схема — блеск, — Аня разводит руками.
— Это не было схемой.
— Да знаю я, ты, ко всему прочему, еще честной и скромной была, — она поправляет пучок на своей башке, вздыхает и продолжает: — Тебе повезло, а мне обидно стало. Думаю, сейчас Тинка замуж выйдет, будет жить счастливо и богато, а я тут так и продолжу задницей вертеть, пока на нее нормальный мужик не найдётся.
Качаю головой и подмечаю:
— Ну, быстро же кто-то нашёлся, судя по рождению твоего старшенького.
Снежана начинает смеяться:
— А ты не знаешь, кто мой муж?
— Не знаю.
— Так Эдик же, администратор клуба.
67
Усмехаюсь, вспоминая слова Демьяна.
— Это он тогда за ночь любви с тобой согласился Демьяну подтвердить, что спал со мной?
— Ага, говорил, что все ради меня сделает. Сделал, даже тебя выгнал с работы.
— Весело вам, наверное, было, — качаю головой, едва сдерживая злость. Безумно хочется впиться ногтями в ее располневшее личико. — А вот мне не очень. Брошенная, беременная, без денег. На работу не берут, жрать нечего… я не жила, Ань, я выживала. И по итогу — мертворождение. И шанс иметь детей практический равный нулю.
— Ой, не надо на жалость давить. Нормально же потом пристроилась…
Я вскакиваю с места. Снежана вдруг прикрывает голову руками, опасаясь, наверное, удара. Но я не трогаю ее, сажусь обратно.
— Сука ты, — произношу с пренебрежением.
Она молчит и смотрит. Нагло так, победно. Нет, такие люди не меняются. Да мне и насрать. Я получила от нее, что хотела.
Опять встаю, беру телефон. Выключаю запись и иду к выходу. В прихожей вдруг появляется ребенок. Старший. В руках он держит планшет и смотрит на меня, хлопая глазками.
Боль, дикая такая, острая, прокатывает по всему телу. Шрам на животе, да и сам живот ноют… Снежана просто не знает, как по-настоящему она счастлива. Я бы за ребенка… черт, вот сейчас я понимаю, что безумно его хочу.
Ухожу, не прощаясь. Спускаюсь по ступенькам подъезда, слушая запись. Все хорошо слышно… Дам ее Демьяну. Хочу, чтобы он услышал, чтобы он, твою мать, узнал, как все было.
— Нормально все? —
