Поцелуев мост - Наталия Романова
Я готова была отложить свадьбу до лета или до любых других лучших времён, только бы получить свадебные фотографии из любимых мест, но Федос решительно отверг мой порыв.
— Так, Конфета, это не дело, — заявил он. — Фёдорович должен родиться в браке.
— Фёдоровна, — тут же парировала я, уверенная, что никакого мальчика я родить просто не могу.
— Тем более, — нашёлся будущий муж и отец моей дочери. — Знаешь, что? А давай на Новый год свадьбу забахаем, а? Иллюминация, Рождественские ярмарки. Красотища!
— Точно, — подпрыгнула я от восторга.
Ну, как подпрыгнула. Попыталась. Я лежала на широкой Федосовой кровати, устроившись на его плече, а на моей пояснице покоилась тёплая ладонь, которая несколькими минутами раньше совсем не покоилась, а доставляла мне много-много удовольствия. И не только рука, к слову, но и академически прекрасный член. Мой собственный, кстати. Эта самая рука и не позволила мне подпрыгнуть, получилось лишь дёрнуть конечностями, приподнять голову и нарваться на сладкий поцелуй от своего собственного будущего мужа.
С ума сойти… Федос был моим будущим мужем. Мужем, да…
В статусе будущего мужа он продержался недолго, всю осень и декабрь месяц. В конце декабря мы вошли в зал для торжественной регистрации во дворце на Английской набережной под красивую музыку, а вышли оттуда уже мужем и женой.
Ещё раз сойти с ума! Федос стал моим мужем. Мужем, да…
Зашёл в зал будущим мужем, а вышел настоящим. Действующим, так сказать. Не просто каким-то Тором с молотом наперевес, не Крисом Хемсвортом из далёкой Австралии, которого я никогда в жизни не увижу, да и видеть-то не слишком хочу, а самым настоящим мужем.
У лестницы я остановилась, привстала на цыпочки, задрала голову и уставилась на Федоса, чтобы отыскать изменения. Должен же человек как-то измениться после такого-то знаменательного события, правильно?
И знаете что? Федос оставался Федосом и никем иным. Единственным и неповторимым. Уникальным, не побоюсь этого слова. За одним-единственным исключением. Раньше он не говорил:
— Люблю тебя, Конфета, — растекаясь широкой улыбкой.
А сейчас говорил, причём во всеуслышание, так, чтобы никто не сомневался.
— Обожаю свою Конфету, как от Земли до Утренней звезды!
— Это которая Эарендель? — вставил дядя Толя.
— Ага, вот эта самая…. Эарендель, — засмеялся Федос, подхватывая меня на руки, словно пушинку, а я, между прочим, была не одна. Двое нас было, вместе с Фёдоровной или Фёдоровичем в животе.
Дальше всё было как в калейдоскопе. В голове смешалось всё и вся.
Поездка по городу, толпа друзей, некоторые из которых росли с нами в одном дворе и сейчас в один голос твердили, что всегда были уверены, что Федос и я поженимся. А как иначе? Иначе и быть не могло!
Федос ведь с детства меня любил, как от Земли до этой самой… Эарандель… Эарамлень… Эарам-рам-рамлеля, Эйрандели или вообще до Кренделя — версии названия звезды, которую обнаружили с помощью телескопа Хаббл и на данный момент самой отдалённой от нашей планеты, менялись пропорционально принятого на грудь.
Недовольная бабушка, которой не нравилось моё платье, не скрывающее положение. Интересно, зачем мне было его скрывать, если и так все знали, что у нас с Федосом будет ребёнок. Фёдоровна или Фёдорович. А на посторонних, уж простите, мне было начхать с высо-о-о-о-окой колокольни.
В конце концов, кто, как не я, прожившая двадцать шесть лет тощей немощью, умудрившейся родиться в собственного папашу, знала наверняка, что то, что мы представляем собой на самом деле, и то, что думают о нас окружающие, зачастую разные вещи.
Дядя Толя, галантно подающий руку маме на гололёде и её недовольное фырчание в ответ. И через несколько часов — машина такси, которая увезла пьяного новоиспечённого свёкра в сторону своего дома. Одного.
Родственники с обеих сторон, неизвестно откуда взявшиеся в таком-то количестве. О некоторых я даже не слышала до дня собственной свадьбы.
Что там, пришла даже Марго. Та самая соседка по коммуналке, наша знаменитая Марго!
— Девочка моя, я неимоверно рада за тебя, — сказала она мне. — Фёдор — достойный молодой человек.
— Берегите своё сокровище, Фёдор, — это Марго произнесла для Феди. — Как сказал Антуан де Сент-Экзюпери: «Любовь — это единственное чувство, которое растёт, делясь с другими».
Три фотосессии подряд, которые оказалось не так и просто вынести, как мне думалось. Если бы не верные Майя и Алёна, я бы сдалась ещё в академии художеств, но они не позволили мне сдаться и помогли с честью пройти весь свадебный квест, который я сама же и устроила.
— Ты что?! — говорила Алёна. — Замуж один раз выходят, необходимо, чтобы всё было безупречно!
— Откуда ты знаешь, что один раз? — огрызнулась я. — Может, я ещё пять раз замуж выйду!
— Ну-у-у н-е-е-ет, — протянула Майя. — Такая фактура… Если и выйдешь пять раз, то только за него, — она показала в сторону Федоса.
Он в это время нервно дёргал галстук, разговаривая с Григорьевым. Да-да, тем самым фотографом, который сделал снимки квёлой курицы в моём лице, от чего клиент — по словам Нелли, — носился по кабинету, орал, как орангутанг, и прижимал к груди мои фотографии.
К слову, я и сама была готова прижимать к груди собственные фотографии, настолько шикарно там получилась. На парочке я даже выглядела как роковая красотка, но чаще — как самый настоящий эльф: мифический, воздушный, с пронзительным и задумчивым взглядом светло-голубых глаз, бледной кожей, светлыми волосами и пухлым, не постесняюсь сказать, порочным ртом. Так-то вот, а не какая-то квёлая курица в танотозе.
До того момента я поверить не могла, что могу быть красивой. Что я действительно красивая. Привлекательная. Может быть, немного необычная, зато ни одна рыбка-попугай не сравнится личной Конфетой Федоса.
А вот Федос фотографии не оценил. Так и сказал:
— Ничего особенного, — и пожал плечами. — Какая в жизни, такая и на фотографиях.
— Я такая в жизни? — опешила я.
— Лучше, — тут же заверил Федос, от чего я на несколько минут потеряла дар речи.
Обрела, лишь когда Нелли стала предлагать долгосрочный контракт с тем самым клиентом и, раз уж всё так замечательно сложилось, и я в положении, с сетью магазинов для будущих мам.
— Нет, — в
