За это я тебя и ненавижу - Ася Оболенская

Ладно, тут бежать-то… Запахнула кофту и, щурясь, стараясь разглядеть нужный подъезд дома напротив, сделала первый шаг в снежную вьюгу.

Видимость практически нулевая, пришлось бежать по памяти, изредка открывая глаза, чтобы ненароком не врезаться в элементы детской площадки, находившейся во дворе. Будет очень некстати, если я все-таки состыкуюсь головой с горкой или качелями, упаду без сознания и замерзну. Обидная кончина.

Несколько десятков метров, которые в обычное время можно было преодолеть меньше, чем за минуту, сегодня представляли собой настоящую полосу препятствий. Я уже порядком замерзла, а соседний дом, как будто издеваясь, даже не думал становиться ближе.

Шаг. Еще шаг, остановка, чтобы осмотреться, и так раз за разом. Пока я, вдруг, не заметила его. Ноги мгновенно словно ватными стали, ни пойти, ни побежать. Точно ведь замерзну. Стою и смотрю на него, изучающего двор.

Идиотская ситуация. Он тоже без куртки, забавное совпадение.

Мужчина вглядывается в темноту ночи, я отчетливо вижу его лицо в свете фонаря у подъезда. И как я раньше то этот фонарь не заметила?

Я понимаю, что еще мгновение, и он, так же, как и я, несколько секунд, минут или часов назад сделает шаг в разбушевавшуюся стихию. Наверное, решаясь, последний раз осматривает двор, и вдруг останавливает взгляд.

Сперва напрягается, затем становится совершенно растерянным, и лишь тогда я понимаю, что он смотрит на меня. Понимаю, но даже среагировать не успеваю, как оказываюсь в его объятиях.

Это суперспособности, не иначе. Или же мой мозг окончательно отмерз и уже не воспринимает происходящее.

Илья обнимает меня за плечи, прижимает к себе близко-близко, а потом, тихо ругнувшись, перехватывает за руку и ведет за собой в сторону подъезда.

Я понимаю, что вновь упускаю нечто важное, шаге на третьем. Резко упираюсь, заставляя мужчину повернуться к себе лицом. Я не обращаю внимания уже ни на что — ни на снег, ни на ветер. Я слишком долго решалась сказать правду, чтобы оттягивать признание еще хотя бы на секунду, поэтому набираю полную грудь воздуха, а затем на выдохе говорю, в то же время слыша голос Ильи:

— Я на самом деле спала с Егором. Один раз еще до нашего знакомства.

— Я разведен, Ань. Уже почти полтора года как.

Не знаю, как описать этот мгновение. Как будто кто-то до этого, я упустила, когда именно, но, предполагаю, что несколько часов назад в приемной на предприятии, отключил в моей жизни яркие краски. Картинка стала какой-то смазанной, звуки — нечеткими, время — тягучим и липким.

И вдруг… Одно предложение. Несколько слов. Миллион эмоций. И я не могу уже остановиться, жмусь к нему так крепко, как будто собираюсь под кожу забраться. Да я и готова забраться, лишь бы никто и никогда меня от него не оттащил. Прирасти бы к нему, чтобы не отодрать уже.

Я чувствую, как часто бьется его сердце. Могу поспорить, что и мое стучит не реже, я еще не могу до конца взять под контроль свои чувства.

— Вы что рехнулись там совсем?! А ну-ка марш домой! — голос тети Зои окончательно возвращает в реальность.

Ладно, может и не окончательно, но осознание того, что на улице чертовски холодно все-таки приходит. Я поднимаю голову, смотрю Илье в глаза и отчего-то смеюсь искренне так, потому что я, наверное, только сейчас понимаю, что могла бы потерять.

Но вот теперь уже ни за что не потеряю. Я не смогу сдерживать улыбку и тогда, когда Илья протягивает мне руку, и тогда, когда слышу очередной недовольный возглас тети Зои про недоделанных Ромео и Джульетту. Я даже благодарю бабушкину бдительную подругу за такое излишнее внимание к моей личной жизни в любое время суток, уже в подъезде понимая, что еще немного, и точно бы в ледышку превратилась.

Странное чувство — все тело бьет дрожь, а внутри такой пожар разгорается. И кожу током от каждого прикосновения Ильи бьет.

Я решительно не хочу выпускать его руку в прихожей, хоть и вижу волнение в его глазах. Еще бы, не каждый день к тебе на порог заявляется женщина-сугроб.

— Ань… — он обнимает меня свободной рукой, а потом, пользуясь моей растерянностью и вовсе подхватывает на руки, как будто я и не вешу ничего. Интересно, может женщины в фазе глубокой заморозки становятся очень легкими? — Какая же ты холодная…

Чувствую спиной, что он опускает меня на что-то мягкое, а затем укрывает чем-то приятным и теплым. Не могу сказать точно, чем. Может, он вагон пушистых котиков на меня отгрузил? Чем или кем бы это ни было, очень уютно.

Ну вот, опять, руку пытается высвободить, хмыкает недовольно, когда это не удается. Еще бы удалось, я все свои силы на его ладони сконцентрировала.

Секунду медлит, а потом все-таки сдается. Ложится рядом, притягивает меня спиной к себе, обнимает, накрывая еще чем-то, теперь уже более тяжелым и ощутимым и тихо шепчет:

— Если бы ты меня отпустила хотя бы на минуту, у нас бы был еще и чай.

А я понимаю, что мне не нужен никакой чай. У нас с Ильей и чаем на троих вообще как-то не складывается. Так почему-то исторически повелось, еще с того момента, когда я его встречала с зеленой жижей голове.

Сколько же времени с того момента прошло? Вы скажете — совсем немного, а я не соглашусь.

Воспоминания, связанные с ним, одно за другим проносились в сознании, вызывая слабую улыбку.

Я не хотела, чтобы он врывался в мою жизнь, я вообще в ней ничего менять не хотела, однако сейчас я уже просто не готова была вернуться в прошлое, представить себя без него.

Я лежала в его объятьях и чувствовала, как плавно согреваюсь, однако заговорить не решалась. Решилась лишь тогда, когда стало уже по-настоящему жарко. Приподняла голову и осмотрелась. Теперь-то понятно, почему мне так тепло. Помимо пледа и одеяла Илья накрыл меня и своим пальто, которое, видимо, удачно валялось на кровати.

Его руку все же пришлось выпустить, сесть, скинув с себя укрывавшие вещи, и посмотреть мужчине в глаза.

— Мне жаль, что все так вышло с Егором.

Он не стал отвечать, сел напротив, наклонился близко-близко и поцеловал, окончательно выметая из головы все тревоги и страхи, позволяя рассказывать ему всю правду, не утаивая ни малейшей детали, не испытывая при этом боли и грусти.

Я поведала всю историю с самого начала, с того самого дня, когда