Особые полномочия на любовь (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Я сегодня за старшего. Сергей уехал в командировку. Дядька «на ковре» у нового генерала, что сел в то кресло, куда метил он… Андрюха с ним. Сегодня финальный разбор полётов по прошедшей операции. Дальше — или просто по шапке, или дело будет передано выше. И тогда прощай, контора. Но посадить — не посадят. Жертв в результате его «некомпетентных» действий нет. Да и прикрыть у него, и правда, есть кому.

Но Эва вся извелась.

— Марья Васильевна, не звонил?

— Что ты переживаешь, Эва?

— Как это что?… Если бы не я, он бы генералом был…

— Дался тебе генерал! — усмехается бабушка. — Полковники резвее…

Диляра с Варей поджимают губы, пытаясь спрятать улыбки. Но Эве не до шуток. Словно не слышит.

— Всё равно мне — генерал, полковник, рядовой… — хмурится. — Лишь бы ничего страшного не случилось.

— Он своё уже отслужил на благо Родине, — продолжает бабушка. — Пора уже и семью завести. А генерал… Никому ещё генеральские погоны счастья не принесли. А проблем вот — за глаза!

Яра, эквилибрируя на моём подвижном гамаке, пытается оседлать меня сверху. Расставляет руки для равновесия. Перекидывает бедро… Почти получается! Но я, не удержавшись, сжимаю пальцами её твердый сосок под тонкой майкой.

— А, чёрт…

Дёргается, взмахивая руками. Гамак переворачивается и скидывает нас на траву. Приземляюсь сверху, упираясь ладонями в землю, чтобы не раздавить.

— Зольников… дурак! — шёпотом.

Сдавленно угораем, чтобы не разбудить малых. Оба оглядываемся на бабушку. Сидит к нам спиной. Веду языком по улыбающимся губам Яры. Прикусывает. Закрывая глаза, целую глубоко… медленно… стараясь прочувствовать все нюансы.

Отрываюсь…

— Ну что у нас там с залётом, м?

— Мимо, капитан.

— Это ничего… патронов у меня немерено! Я заряжён — пиздец просто… — втыкаюсь в неё членом.

— Вань… ну что он, зверь, что ли? Должен же так взять, без всяких декретов, да?

— Отвечаю: не возьмёт, — смеюсь я, целуя её в шею. — Теперь только через залёт. Он от своего слова не отступает.

— Я и так уже две недели не курю.

— Это правильно… Мамочкам не положено!

— Ну, Зольников, — смеётся уворачиваясь. — Предатель…

— Не-е-е… наоборот! Служу отечеству! Штампую будущие кадры! Кто будет через двадцать лет принцесс спасать, если Зольниковы переведутся?

Сжимаю губами торчащий сосок, накрывая её рот ладонью, чтобы погасить стон. Переворачиваю на себя. Усаживается верхом. Она обожает сверху! И сейчас рефлекторно несколько раз подпрыгивает на мне, дразня ещё больше.

Достаю из кармана коробочку с кольцом.

— Хотел на две полоски обменять, — улыбаюсь, открывая коробочку. — Но придётся вогнать тебя в долги, раз ты такая двоечница.

Вынув колечко, демонстрирую ей.

— Выйдешь за меня?

Протягивает руку. Надеваю колечко. Обнимает и ложится сверху, пряча лицо на моей шее.

— Ванечка… — шепчет ласково, целуя в мочку.

Улыбаясь, ныряю под перешеек коротких шорт, щипаю её губку… Взвизгивает и вцепляется зубами в шею, лупя меня по рукам.

— Они опять тискаются! — хихикает Софийка, прикрывая ладошкой рот.

Бабушка поворачивается. Яра мгновенно падает рядом на спину. Смеясь, смотрим на облака.

— Всё, тигрята, — проходит мимо улыбающаяся Варвара. — Подъём. Едут…

Поднимаемся на ноги. Яра с тревогой сжимает мою кисть. Сжимаю в ответ.

Нам ничего не грозит. Отмазал. А сам вот, да — вляпался в служебное расследование. Но он знает, за что страдает. Любой на его месте сделал бы так! Любой Зольников.

Иду открывать ворота. Эва, застыв на полпути, не сводит глаз с машин. Обняв её за бедро, София тоже тревожно смотрит туда же. Эва берет её на руки.

— Всё будет хорошо, — на мгновение приобнимаю их. — Всё уже хорошо. Видишь, отпустили его. Из царства подземного вышел. Дальше — ерунда.

Эпилог от Виктора

Андрей заезжает внутрь, я паркуюсь за воротами. Третья машина во двор не войдёт.

Только сейчас начинает немного отпускать. Всё сразу. И то, что, по большому счёту, пронесло на службе. И уничтожающее подсознательное сомнение в чувствах Эвы. И тревога по поводу их с Софией безопасности. И сомнение в собственной способности ужиться с женщиной и ребёнком, не зажимая их и не стрессуя.

И… всё нормально. У меня всё заебись! Незначительные детали опустим. Плата соразмерна. Коньячку бы мне… И на травке полежать. И вот… чтобы Эва с Софией где-то недалеко ворковали… умиротворяюще.

Присаживаюсь на капот, достаю сигарету. Хлопаю по карманам в поисках зажигалки. Блять… оставил где-то… Иван щёлкает своей. Прикуриваю, глубоко затягиваясь.

— Ну?…

— Дело закрыто. Отставка ещё на пару месяцев, пока завершают операцию.

— Отлично! Ааа?…

— Подпол я, — киваю на погоны на кителе. — Звездопад подтверждён новым генералом.

— Твою мать. Обидно.

— Мхм… Теперь на пенсию полковником уйду. Да и хер с ним…

— Желание-то хоть загадал? Когда звезда падала? — ухмыляется младший.

— А как же… Сына! А вы? Когда декрет?

— Работаем. Усердно.

— Ну давай, — тяну руку. — Кто не первый, тот проставляется.

Пожимает. Андрюха подходит к нам и тоже прикуривает.

— А должность? Оставили?

— Нет. Сместили. За «некомпетентные действия при проведении операции».

Тру горящее лицо руками, взъерошиваю волосы. Не самая лестная запись в личное, ранее безупречное, дело.

— Это всё — плохие новости. Есть и хорошие.

Выпускаю дым вверх. Веду плечами, стряхивая напряжение.

— Ну, не томи, дядька!

— Сместили в отдел по защите свидетелей.

— Не иначе, божье провидение, — подходит мать.

Андрюха с Иваном устало ржут.

— Это как в анекдоте… — начинает Иван, но, бросив взгляд на бабушку, переигрывает. — Вернее, в мультике: «Не бросайте меня в терновый куст!»

Да. Я своим «терновым кустом» доволен. И документы Эве сделаю. И с фронта военных действий удалюсь, чтобы, не дай Бог, им с Софией отдача за мои служебные экзерсисы не прилетела. Всё хорошо…

— Сидит, курит! — мать ставит недовольно руки в бока. — Девочка там уже издёргалась вся. Иди!

Иду…

Вот так надо с войны возвращаться. Целым, и чтобы женщина любимая с ребёнком на руках встречала.

Эва кусает губы, на глазах слёзы. Забираю Софию на руки. Обняв за шею, она водит пальчиком по звёздам на погонах. Вместо трёх там теперь две. София оттаяла, но со мной до сих пор молчалива. Хотя на руки, когда мама рядом — с удовольствием.

— Как себя наш личный состав вёл? — хмурю я брови, заглядывая ей в глаза. — Присматривала за ними?

— Тискались… — хихикает она.

— Значит — что?…

— По наряду вне очереди? Картошку чистить? — улыбается.

— Так точно. Беги, распорядись.

Отпускаю.

А Эва не улыбается.

— Ну чего ты? — обнимаю её за плечи. — Всё нормально. Месяца через три будет тебе паспорт и новая фамилия. А потом мы её сменим на Зольникову.

Не хочу я обратно Мамедову возрождать. Теперь её не мои люди допрашивать будут. Нахрен… Мало ли. Она и так уже натерпелась. Сделаем ей новую личность, чтобы никаким боком с темой террора связана не была.

— А София?

— Её «найдут». Яра удочерит… Не волнуйся.

— А ты?…

— А я… А у меня всё хорошо. У меня счастливая жена и здоровый ребёнок. Да?

— Мне так страшно за тебя было…

Обнимает, пряча лицо на шее. Чувствую — мокро.

— Ну что ты ревёшь у меня? — прижимаюсь губами к брови. — Отставить!

— Гормоны, наверное… — вкладывает мне в руку пластиковый градусник.

С недоумением смотрю. Не градусник…

— Это у нас что?…

Надпись на жидкокристаллическом экране: «Беременность, 2+».

— Не понял? Ааа… — вдруг доходит до меня.

Кровь бросается в лицо, сердце срывается в пляс. Моргая, смотрю на экран. Надпись расплывается.

— Скажи что-нибудь… — тревожно смотрит на меня Эва.

Губы сами расплываются в улыбке. Но что сказать, не нахожу. И, подхватив её за затылок, тяну к себе и несколько раз целую в губы. Прижимаю её ладонь к бешено стучащему сердцу.