Особые полномочия на любовь (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Её усталый взгляд блуждает…

— Ты не вернулась бы, да? Если бы не дочь и сестра… — горю я внутренне.

Потому что даже сейчас, когда я очень крепко зафиксировал её рядом, она эфемерна. Я никак не могу сжать в руках её чувства, привязанность ко мне, как к мужчине, свою необходимость вне этой трешовой для неё ситуации. И меня это уничтожает. Это превращает любую ласку от неё в пытку.

— Я бы… побоялась прийти.

— Почему? Вот если откинуть, что я человек системы. Просто мужчина.

— Но ты не просто мужчина.

— Откинуть страх. Пришла бы?

— Не знаю…

— Почему?

Ретируется к стене, подтягивает колени, кутаясь в плед.

— Страх… он разный. Женщины, которые ищут своих детей, не мыслят себе счастья с мужчиной. Ты просто всё время повторяешь про себя: «Господи, забери всё, отдай дочь». И в какой-то момент, будто эта жертва действительно может помочь, ты сама начинаешь отказываться от всего, разрушать себя… Только бы вернул. Ты начинаешь панически бояться всего хорошего, что происходит с тобой, и наоборот… всё плохое воспринимаешь как жертву и готова терпеть.

— Иди ко мне…

Сжимаю её в объятиях.

— Никаких жертв, слышишь? Ты больше не приносишь никаких жертв. Я сам их принесу за тебя.

В моей голове гифка со стволом и мужским затылком. Я несколько раз спускаю курок. А потом заново. И ещё раз, и ещё! Мне мало убить эту мразь один раз.

Прижимается губами к моим. Не позволяю углубить поцелуй. Оставляя свой на её верхней, опухшей от слёз губке.

— А насчёт кольца… Я уже всё сказал. И верен своему слову. И тебе… Но если бы ты ревновала и рычала, требуя объяснений, был бы не только верен, но и счастлив. Потому что это бы значило, что я твой.

Опять ластится к моим рукам как побитая кошка.

— А у меня никогда не было… чтобы… «мой». Я не умею…

— Теперь есть.

— А та женщина?… — прячет лицо в моих ладонях.

— Претендовала на твоё кольцо. Но я «не отдал»…

— Я могу надеть его обратно?…

— Только если заявишь на него свои права. Сам я настаивать больше не стану.

— Как?

— Даже не представляю. Выкручивайся сама.

И я снова сажусь за работу, ощущая её спиной. Ластится… лицом по плечам. Утыкаясь холодным носом в мою шею. Твёрдые соски скользят по спине через тонкую футболку. Это, признаться, чертовски отвлекает. В глазах искрит, я не вижу экран бука.

— Не согрелась? Халат принести?

— Согрей… — шепчет в ухо.

Мои глаза закатываются от ощущений… Херовые у меня предохранители. Некачественные. Плавятся вместе с мозгами.

Опять садится верхом, ловит мои губы. Сжимаю за бёдра. Пальцы проходятся по трусикам.

— Мокрые… сними немедленно… простудишься.

Пытаюсь опять ссадить, но она крепко обнимает за шею, не позволяя.

— Я хочу обратно кольцо… — настойчиво покусывает мои губы. — Я хочу, чтобы ты был всегда… мой.

Ай, ладно… так себе выдержка у тебя, полкан, перед молоденькими сербками.

Несдержанно дыша, рву по бокам её трусики, откидываю в сторону. Кровь бьёт в пах болезненной тяжестью.

— Маленькая ты зараза… — зло шепчу в её шею, переворачивая под себя. — Как ты посмела сбежать, м? Я чуть крышей не потёк! Я весь город перевернул! Хорошо — не поубивал! Если ты ещё раз… — с рычанием впиваюсь в нежную шею под её писк, — … что-то подобное…

Рывком переворачиваю на себя и как следует прижигаю ей ладонью по круглой попке. Гашу возмущённые стоны агрессивными поцелуями, снова распиная её под собой. Башню срывает от возбуждения, накатившего гнева, от пережитого за последние сутки и расслабляющего осознания, что — моя!

Освобождаю член, упираюсь в мокрые губки. И врываюсь в неё сразу и членом, и языком, и пальцами! Протыкая сжимающуюся попочку и присваивая ещё и так! Кусая мягкие губы, рывками быстро вколачиваюсь, выпуская всё напряжение, что сковало моё тело за эти дни. Моя…

Царапая мои плечи, с криком выгибается, закатывая глаза и судорожно сжимая мой торс бёдрами. Членом чувствую, как она пульсирует внутри и резко становится ещё более мокрой. Прижав к себе за бёдра, переворачиваю, вынуждая сесть сверху.

— Вот… теперь сама… — хриплю я, едва сдерживаясь, чтобы не улететь следом за ней. Мне мало…

И мы сплетаемся пальцами, она плавно и очень красиво двигается сверху. Тяжело дыша, изучаю жадным взглядом все прекрасные изгибы.

— Красивая моя… нежная…

Обрисовываю большим пальцем губы, скользя им в манящий горячий рот. Оргазм подкатывает неожиданно, как удар в пах, от того, как она глотает глубже мой палец. Подхватив за шею, укладываю на себя. И, удерживая её за бедра, снова разгоняюсь, закрывая глаза. И что-то шепчу ей, не соображая от удовольствия — что. Опять продаю душу?… Но должен же я отдать ей что-то ценное, пока не могу дочь?… Всё. Продано…

Тело взрывается…

И я разбиваюсь очередной раз о дно своей пропасти. И не надо меня спасать… Я теперь тут живу… Это моё.

— Я люблю тебя… — закрываю ей рот поцелуем, — не смей отвечать… просто принимай…

Укладываю рядышком, кутая её в плед. Надо работать…

Бестолково листаю документы. Мне надо в отпуск! Долгосрочный. С ней!

Её пальчики, как паучок, добираются до кольца. Стаскивает, не открывая глаз. Зажимает в кулак.

Глажу по волосам… Ладно…

Вырубившись на пару часов, просыпаюсь, как от толчка. Пора.

Ополоснувшись в ледяном душе, чтобы взбодриться, выхожу с кружкой кофе в комнату. Эва распахивает глаза.

— Мне пора…

— Куда?!

— Попробуем забрать Софию.

— Можно, я поеду тоже?

— Нет, Эва… — глажу её. — Исключено. Ты будешь ждать здесь.

— Пожалуйста… Она же напугается. Она маленькая девочка…

— Эва, там будет детский психолог, самые лучшие врачи, там буду я… И сразу же… сразу, как она придёт в себя, и врачи дадут отмашку, я её привезу к тебе. Я наберу тебя по видеосвязи, и вы будете разговаривать всю дорогу.

— Придёт в себя?… — выбирается из моих рук Эва. — Что значит — придёт в себя?!

— Послушай… газ — это риск, но меньший, чем перестрелка. Если в заложниках дети, мы почти всегда работаем с газом. Я не могу затевать с ними переговоры. Они дадут сигнал остальным. А нам надо накрыть одновременно три точки. Или мы опять возьмём только часть группировки. Поэтому будет сразу захват. Без переговоров.

— Нет… нет. Нет! Отмени всё! Скажи мне адрес! Я сама поеду туда.

— Эва, он… немногим опаснее, чем наркоз. Это безопаснее, поверь мне!

— Она — аллергик! Было несколько опасных ситуаций. Был отёк, её едва откачали. А если что-то пойдёт не так? А если её не найдут быстро. Там же счёт на минуты! Пожалуйста, я умоляю тебя, нет!

— Блять…

Падаю на спину рядом с ней, слепо глядя в потолок. Бойцы уже на точке. Ждут только меня. Через четыре часа генерал ждёт меня с «успешным завершением операции». И с готовым отчётом на свой последний доклад. Ровно в одиннадцать! И если я не отдам ему это «успешное завершение» — пиздец мне, а не генеральское кресло.

— Пожалуйста, — плачет Эва. — Ты говорил — никаких больше жертв!

И я молча считаю диоды на своей роскошной люстре под её горькие рыдания. Вот тебе и звёзды на погоны, полковник… Продал душу? Беда…

— Я говорил… принесу их сам, — сглатываю я. — Не будет газа.

— А что будет??

Прижимаю к себе. Целую в висок и шрам.

— Всё будет хорошо. Я что-нибудь придумаю. Жди дома. Я наберу тебя, — отдаю ей в руки свой второй телефон. — Приготовь для нас обед, пожалуйста, хорошо?

Не знаю, как ещё отвлечь её, чтобы не сошла здесь с ума.

— Я отправлю к тебе Диляру.

Ещё раз впившись в горячие, отвечающие лаской губы, впитываю её чувства. Быть может, последний раз. Потому что сейчас я — герой. А если облажаюсь в этом сложнейшем раскладе, она меня возненавидит. И шансов у нас никаких больше не будет.

Выхожу за дверь. Набираю Сергея.

— Отбой операции.

— Товарищ полковник… — шокированно.

— Переносим на тёмное время суток. Это приказ!