Когда герои падают (ЛП) - Дарлинг Джиана

Дело не в том, что я избегала его или чувств, которые он, казалось, пробуждал к жизни под моей замерзшей кожей.

Я просто была занята работой, как всегда.

В среду вечером, накануне операции, я задержалась в офисе допоздна, и маленькие серебряные часы на моем столе светились цифрами 23:17.

Семнадцать было несчастливым числом для итальянцев, означающим смерть, и даже после многих лет борьбы со своей культурной историей я вздрогнула, увидев это число на экране, инстинктивно потянувшись к крестику, который когда-то носила на шее.

Это был самый подходящий повод, чтобы закончить вечер. Я закончила расследование дела о наезде на пешехода для клиента, который утверждал, что на углу, где произошла авария, не было знака «Стоп». К счастью, частный детектив компании, Рикардо Ставос, нашел вандалов в Бруклин-Хайтс, которые украли его, а это означало, что когда через две недели мы наконец обратимся в суд, у нас будут все шансы избежать крупного штрафа и лишения прав, учитывая, что пострадавший отделался лишь переломом ключицы.

Я злорадно рассмеялась, вставая с неудобного кресла, чтобы размять затекшие от многочасового сидения за столом мышцы. В детстве я мечтала стать адвокатом, представляя себя супергероем в костюме от Прада, а когда впервые переехала в Америку, меня захватила идея гламура и престижа в качестве одного из лучших адвокатов города.

Правда оказалась не столь ослепительной. Очень немногие юристы попадали в газеты за свою работу или выигрывали дела, которые серьезно меняли динамику общества.

Большинство людей занимались этим ради власти, денег или родственных связей. Мы все работали бесконечное количество часов, ели за рабочим столом и отказывались от обычных социальных условностей, таких как свидания и воскресные прогулки в Центральном Парке, ради работы, работы и еще раз работы.

Это бесконечный труд.

И в каком-то смысле это идеально имитировало мою жизнь.

С десяти лет я была прижата к земле и понимала, что если я хочу выбраться из вонючей ямы нашей нищеты в Неаполе, мне придется оттачивать свой ум, превращая его в самое мощное оружие, единственное в моем арсенале.

Неудивительно, что я всегда была уставшей. Казалось, что мне просто необходима ночь хорошего, глубокого сна, но даже проснувшись, я чувствовала себя измотанной. Это было не просто физическое или умственное истощение. Главной причиной этого была эмоциональная усталость, все мои надежды и оптимизм находились на исходе из-за продолжающихся ударов враждебных волн о берега моего сердца.

Все, чего я хотела, это вернуться в квартиру Данте, забраться в огромную, декадентскую кровать и погрузиться в шелковистые простыни с бокалом вина и последним изданием «Экономист» [79] .

Не совсем захватывающе, но после такого дня, как у меня, недели, года, это все, чего я хотела. Мои потребности были маленькими и простыми, потому что я никогда не позволяла им раздуваться из-за мечтаний.

— Работаешь по ночам? — спросил Итан, входя в кабинет в красивом синем костюме, его голос был слегка невнятным от выпивки. — Почему я знал, что найду неуязвимую Елену Ломбарди по-прежнему за своим столом?

Я проигнорировала его, собирая вещи. По моему опыту, мужчины вроде него хотели любого внимания, поэтому, если вы лишали его этого внимания, он оставлял вас в покое.

Выпивка сделала его смелее. Он прошел вперед, ударился бедром о край стола и зашипел, прежде чем сказать:

— Тебе стоит немного расслабиться. Не похоже, что ты следующая в очереди на должность партнера.

Я тяжело вздохнула.

— Может, если бы ты меньше времени проводил за выпивкой со своими приятелями и больше времени на работе, у тебя тоже был бы шанс когда-нибудь стать партнером.

— У меня больше, чем шанс, — возразил он, его раскрасневшееся лицо нахмурилось. — Мой отец Гораций Топп. Я просто выбиваю себе место в этой яме, вместе со всеми вами.

— Со всеми, кто на самом деле работает для достижения успеха, — высокомерно возразила я, окинув его широким взглядом, пока проходила вокруг него к двери.

Я была усталой и человеком, а он раздражал. Я могла сопротивляться его идиотизму только до поры до времени.

Он сделал выпад вперед, удивительно быстрый для его пьяного состояния, и схватил меня за запястье.

— Ты настоящая сука, знаешь это? Ты должна быть милой со мной. Я мог бы оказать тебе пару услуг, если бы у меня была соответствующая мотивация.

— Если быть сукой означает быть достаточно умной, чтобы знать правду, и достаточно смелой, чтобы говорить ее, я буду считать это комплиментом, — спокойно сказала я ему, отцепив его пальцы от шелка моей рубашки и нахмурившись на маслянистый отпечаток его хватки. — И однажды, Итан, не сомневаюсь, что тебе понадобится моя услуга, так почему бы тебе не отправиться домой в роскошную отцовскую квартиру и не увидеть несколько сладких снов, пока ты еще можешь.

Я отвернулась от его раскрытого рта и яростного румянца, хотя он заикался позади и выкрикивал какие-то ругательства, будто они могли на меня подействовать. Когда твоя собственная семья считает тебя сукой, трудно нанести такую же рану чужим ножом.

Меня потрясло, когда я увидела Фрэнки прямо за стеклянными дверями в кабинет, его рот был перекошен от ярости, он смотрел через мое плечо на идиота, который, без сомнения, все еще смотрел мне вслед.

— Он доставлял тебе неприятности, — сказал он, тон его был ровным от ярости.

Меня это на мгновение удивило. Почему Фрэнки должно волновать, что один из помощников оскорбляет меня? Это происходило буквально каждый день, и в моей жизни были гораздо, гораздо худшие столкновения. Это просто вспышка, пустяк.

— Это неважно, — заверила я. — Я привыкла к его глупостям.

Франческо Амато, правая рука Данте, остроумный, быстро соображающий хакер, посмотрел на меня взглядом, который слишком сильно напомнил мне влажные черные глаза мафиози из прошлого. На одну мимолетную секунду мне стало страшно.

— Ты не должна иметь дело с подобной ерундой, — твердо сказал он. — Одно перетекает в другое, и не успеешь оглянуться, как у тебя за спиной скопится куча дерьма шириной в километр, и как бы ты ни бежала, тебе никогда ее не обогнать. Нет. — он наклонился ближе, заговорщически. Естественно, я наклонилась ему навстречу. — Если кто-то устраивает тебе ад, Елена, ты устраиваешь ему его в ответ. Ты научишь их, что за каждый шаг против тебя, каким бы незначительным он ни был, ты готова сражаться. Многие из самых богатых, самых успешных мужчин, которых ты когда-либо видела, в душе задиры, и нет ничего, что они так ненавидят, как отпор.

Я не знала, что на это ответить, в основном потому, что не была уверена, что согласна. Моя семья и раньше называла меня задирой за мою жестокость по отношению к Жизель, и, Господь свидетель, я получала отпор за каждое слово, сказанное против нее, даже если оно было оправданным. Но это все равно не остановило яд ненависти к ней и ненависти к себе, просочившийся в мою кровь.

— Кроме того, — продолжил Фрэнки, слегка стиснув мне подбородок, как я видела, как отцы поступают с сыновьями, словно он наделял меня жизненной мудростью. — Теперь ты с нами. Думаешь, Семья Сальваторе смирится с безвольным stronzo [80] вроде этого bastardo? [81]

Прежде чем я успела что-то сказать, Фрэнки проскочил мимо меня в кабинет, его походка была легкой, руки в карманах, а губы свистнули так, словно он совершал какую-то веселую полуночную прогулку по офису.

— Эй, парень, — позвал он Итана, который прислонился к столу, чтобы написать сообщение. Он выронил телефон; его пальцы онемели от выпитого напитка, когда он вздрогнул. — Не подскажешь время?

Итан оцепенело уставился на него в течение секунды, прежде чем опомнился и наклонился, чтобы посмотреть на часы на столе, на котором он сидел.