Солнечная кошка (СИ) - Хаан Ашира
— Ярина… — с упреком покачал Стас головой. — Ну ладно — пил, еще можно представить. Но ты реально думаешь, я мог поднять руку на девушку?
Я пожала плечами:
— Думаю, все домашние боксеры так говорят, когда надо оправдаться.
— Нет! — голос стал жестким. — Можешь проверить по ее селфи в инстаграме. Никаких «падений с лестницы» и случайных «ударов об дверь».
— Хм. Все-таки алкоголь?
На этом этапе у меня стали заканчиваться варианты.
— Тоже нет. У меня тогда был еще пивной завод, — Стас отбарабанил короткую мелодию ногтями по тонкому стеклу бокала с вином. — Как-то не слишком изящно получалось бы. Бизнес по-русски: купить вагон водки. Водку продать, деньги пропить.
— Тогда даже не знаю.
— Вот и я не знаю.
— В смысле? — оторопела я. — А кто знает?
Стас сполна насладился выражением моего лица.
Но пояснил:
— В смысле — что мне было еще надо? Почему я начал задерживаться на работе? Сидел до полуночи в переговорке и играл в танчики как менеджер-долбоеб, — с каждым словом он становился все жестче, словно злился сам на себя. — Дома ждет красавица-жена, смастерившая на ужин «беф бургиньон», готовая прямо в прихожей встать на колени и заглотить член по самые яйца, а потом восхищенно слушать бесконечные рассказы о поставках и контрактах. Вообще не к чему приебаться!
Он резко выдохнул и положил руки на стойку ладонями вниз. Смотрел только на них, не поднимая на меня глаз, а я боялась увидеть, какие шторма бушуют в них сейчас.
Осторожно спросила:
— Слишком идеальная?
— Да нет же! — Стас скривил рот, словно прожевал горсть горьких ягод. — Какая идеальная, если у нее каждую неделю новые проблемы! Зимой аллергия на холод, весной на березу, летом падает в обморок от жары, осенью бронхит! В перерывах она обжигается, режется кухонным ножом, травится креветками. То у нее ПМС, и она жрет шоколад коробками, то на нее клиент наорал, и она тихонько плачет в ванной, то у нее бессонница, но она терпит, смотрит в потолок, чтобы меня не разбудить!
Он перевел дыхание и продолжил:
— И никогда не жалуется! Скрывает от меня, что опять милая принцесса кому-то пришлась не по вкусу! Благодарит, что я все равно живу с ней! Умоляет не бросать! Каким же надо быть уродом, чтобы ненавидеть ее такую? Знать, что развод разрушит, уничтожит ее — и желать его больше всего на свете! Но нельзя, нельзя… Ведь из-за нас в любовь поверили сотни тысяч подписчиков ее инстаграма и миллионы читателей ахинеи на сайтах светской хроники!
— Ты просто ее не любил? — предположила я.
— Я! Ее! Любил! — Стас рявкнул зло, яростно вколачивая каждое слово ладонями в поверхность стойки. — Я трясся над ней как над самым дорогим в жизни! Прилетал домой на каждый ее звонок! Когда она утыкалась мне в грудь, я сам чуть не рыдал от умиления!
— А потом?..
— Я не знаю, что случилось потом! Понимаешь? — он поднял на меня совершенно больной взгляд. Не было там никакого шторма. Был темно-серый, почти черный дым от выгоревших пустошей. — Просто — не знаю! Я зажравшаяся сволочь, неблагодарный ублюдок, который просто не умеет ценить ни любовь, ни заботу, ни свою удачу!
Он это почти выкрикнул.
Я и так сидела сжавшаяся после избитой им стойки, а тут и вовсе решила отодвинуться подальше.
Что я могла ему сказать?
Все выглядело именно так, как он говорил.
В конце концов, Артем тоже не виноват, что я ему перестала быть нужна.
Мудаком он от этого быть не перестает.
— Привычку подбирать несчастненьких кошечек эта история у тебя не отбила… — пробормотала я. — Несмотря на вздохи про карму.
— Ты не такая… — сказал он тихо и напряженно. — Все иначе.
— Да ладно, где иначе? — удивилась я. — Парень обижает, канал не раскручивается, подруга предала, да еще и про Пашку ты не все знаешь.
— А что с Пашкой? — насторожился Стас.
— Да ничего криминального, — отмахнулась я. — Не о том думаешь.
— Нет, это совсем не то, — возразил он. — У тебя не бывает приступов астмы от запаха краски и твой паспорт не заносят случайно в базу фальшивок. Владелец оптики не запирает тебя в своем кабинете, а двоюродная тетя не доводит до слез тем, что ты пустоцвет, раз через год после свадьбы не родила.
— Вот поэтому я и не женюсь! В смысле, не иду замуж, — засмеялась я. — Но ты же не все обо мне знаешь. Например, я вот со дня на день жду, что меня из дома погонят. А в прошлом месяце моя начальница в кофейне уже намекала, что мне пора выбирать — учеба или работа. Нахрена мне их работа, если не для учебы? А платить за учебу без работы будет нечем… ладно, неважно.
— Тебе помочь? — встрепенулся Стас. — Давай оплачу тебе учебу? Да и с квартирой можно подумать…
— Нет! — я оборвала его. — То есть…
Я сжала кулаки, впившись ногтями в ладони.
Искушение билось в висках, заползало в сердце ярко-желтой змейкой.
Немножко расслабиться, получив передышку от моего бесконечного трехлетнего бега в колесе.
Выспаться, нормально поесть, не лететь с утра на работу, не писать ночами пять статей одновременно, не выкраивать пару часов на канал ценой других неотложных дел.
Сбежать из дома — о, я помню, когда Инночка с родителями улетела к морю, они попросили меня пожить у них, повыгуливать их старого пса Джима. Я была счастлива целых десять дней — одна, наконец-то совсем одна в огромной квартире!
Как много вещей все-таки решается банальным баблом, а…
Я зажмурилась, на секундочку погружась в мир, где я могла бы только учиться и креативить ролики для канала, не заморачиваясь, где брать деньги на следующий семестр. Бегать на студенческие вечеринки, делать селфи в модных барах…
Но Стас и так сделал для меня слишком много. И продолжает делать. Просить у него еще больше я просто не имела права. Мне нечем ему отплатить — ни сейчас, ни позже. И даже тот единственный актив, что у меня есть — мое тело — ему не нужен. А когда был нужен, он все равно дал мне больше, чем я ему.
— Нет… — тихо повторила я. — Спасибо. Ты… наверное, очень хорошо все объяснил. Не хочу, чтобы ты начал раздражаться и на меня тоже.
— Это совсем другое, — Стас потянулся ко мне, но я не откликнулась, не качнулась к нему. Тогда он просто провел по моему предплечью костяшками пальцев. Странная такая ласка, дурацкая. — Ты меня не бесишь.
— Она тоже не бесила, — возразила я. — Даже наоборот — ты ее любил. Если уж это не помогло…
Мне оставалось только с грустной улыбкой наблюдать, как он ищет возражения, не находит, хмурится, проводит ладонью по лицу и наконец признает:
— Да. Ты права.
— Сколько она тебя не раздражала, а потом начала? Год?
— Больше… Больше. Да, да. Все так. Сейчас нет, потом да. — Стас принужденно рассмеялся. — И захочешь отмазаться от собственного почетного звания мудака, а не сумеешь.
И вот на этом остром моменте я внезапно душераздирающе зевнула.
Вино, недосып, нервы, экзамены, Артем, мама его, чтоб ей жилось отлично — и все, я спеклась.
Вместо продолжения беседы Стас рассмеялся так легко и беззаботно, словно мы тут обсуждали новый сезон какого-нибудь модного сериала из тех, что мне катастрофически некогда смотреть, и я наконец проболталась, что понятия не имею, кто все эти люди.
Встал, походя провел ладонью по голове, словно одну из своих кошек погладил.
Вздохнул:
— Иди уже спать…
И сдернул наконец измятое покрывало с кровати.
Постель была заправлена безупречно.
Я все равно открыла рот, чтобы спросить или возразить — а он меня опередил:
— Не волнуйся, ложе после тебя никто не осквернял.
— А не ложе?.. — пробормотала я едва слышно, хотя в груди что-то такое екнуло тепло и сладко.
— И не ложе тоже, — ухмыльнулся Стас.
Даже как-то неудобно стало, я-то целибат не блюла.
— А ты?
— А я не хочу, — отмахнулся он, направляясь к шкафу-купе. — Отчеты пока почитаю.
Он выдвинул ящик и кинул мне одну из своих футболок — белую, пахнущую чистотой и еще немножко — им. Но нюхала я ее уже в ванной, чтобы не палиться у него на глазах. Приняла душ, переоделась и вышла, немножко все-таки надеясь, что он передумал.
