Как достать босса? (СИ) - Вишневская Альбина

— А я не могу без тебя, понимаешь.

— Да знаем, как ты не мог. Нашел себе копию прошлого, надеюсь, когда спал со мной, не представлял ее, не сравнивал.

— Глупая, ты, Хельга, я же тебя люблю, а не прошлое. Ты же даже не дала мне нормально все объяснить.

— А что тут слушать? Узнать о том, как ты тогда страдал, как столько лет не мог отпустить прошлое? А потом случайно тебе на глаза попалась дура, которая даже не подозревала о том, что хотят не ее, а картинку, напоминание. Надеюсь, ты крупно обломался, осознав, что покорной и тихой, как Аля, я, увы, не буду.

— Оль, не надо, пожалуйста, я только тебя люблю, — отчаянно прохрипел мужчина и прикрыл лицо руками, то ли застонав, то ли прохрипев.

Я смотрела на его лохматую голову, на небритое лицо и тихо офигевала, другого слова не найду. Как так можно себя запустить? Да на нем же лица нет, ну вот как так?

— Марк, возись с ним дальше сам, мой немилый друг, я теперь вполне спокойна.

— Ты куда это в ночь одна намылилась? Я тебя не отпущу.

— Нет у меня желания бредни слушать, пусть выздоравливает.

— Оль, не уходи.

Мы с Марком повернули головы влево, туда, где в проеме дверей стоял, шатаясь, слабый Сашка. Вид жалкий, видно, что сил нет.

— Ну, куда ты встал, вот горе луковое, — бросаю куртку на пол, не заботясь о том, что испачкаю ее, подбегаю к едва стоящему Уварову и обнимаю его за пояс, — вот что за противный босс у меня? Почему с тобой одни проблемы. То перепой, то купание в снегу, а теперь желание всем доказать, что хоть и болеешь, но всесильный.

— Ты бессердечная, — пользуется моментом и губами скользит по моей шее, я же отчаянно пытаюсь дотолкать это тело к кровати, — вот лапать меня ты горазд, а чтобы вести себя культурно…это уже сложно…просто включаешь дурачка.

— Давай начнем все с начала? Я же пропаду без тебя, неужели ты этого не видишь.

— Саш, вот не дави на жалость. Время пройдет, затянутся раны, рано или поздно мысли просветлеют, и мы будем вспоминать все, как дурной сон.

Я не верю, что такое страшные слова слетают с моих губ. Я же до сих пор не могу забыть его, сердце ноет каждый раз, когда мои глаза видят его на работе, а уши слышат его голос. Но что-то заледенело внутри, когда осознала всю дикость его поступка, его ложь, желание провернуть дело за спинами других. На что рассчитывал? Это вопрос не давал мне покоя долгих три месяца. И логического объяснения я найти не смогла.

— Я на других даже смотреть не могу, — свалился на кровать, но меня не отпустил, я налетела на его грудь, но ловко увернуться от его объятий не смогла.

— Ты же меня знаешь: получишь за рукоблудие, Уваров.

— А когда-то ты меня называла по фамилии только потому, что хотела моих поцелуев.

Режет как по живому. Да, хотела, любила это дело, но он все желание отбил своим враньем.

— Когда это было, уже все мохом поросло, — и дальше продолжаю увиливать от серьезной темы, надоело говорить о бессмысленных речах, поэтому отталкиваюсь ладошками от широкой груди.

— Так ненавидишь, да?

Тон мужчины вдруг резко меняется, я чувствую, что меня уже никто не удерживает.

— Я тебя просто не желаю больше видеть в своей жизни. И все сделаю для того, чтобы ты остался в прошлом.

Я слетела с кровати, едва не сбив Черкасова с подносом, на котором стоял чай и мед в баночке.

— Лечи его, может, полегчает.

Злюсь, подавляя отчаяние. Хватаю курточку, ноги суну в сапоги, и вылетаю из квартиры. Лишь в холодном подъезде одеваюсь, чтобы наконец-то сбежать из этого места. С ним все хорошо, моя душа спокойна, и мне хочется верить, что у него хватит здравого смысла не натворить плохих дел.

Время стремительно несется к новому году, а завал на работе не дает мне раскиснуть окончательно. После праздников меня ждет новая должность, новые знакомства. Я же этого хотела, правда?

45 глава

Александр

— Что-то ты вообще сдал, мужик, — с порога то ли поприветствовал, то ли поддел Алек.

— Так хреново выгляжу? — Ехидно смотрю в веселые глаза друга и делаю шаг в сторону, тот ныряет в квартиру, быстро раздевается и протягивает вперед руку с бутылкой коньяка.

— От «хреново выгляжу» есть лекарство, давай лечить твои душевные раны, Уваров, а то твой голос доходяги меня совершенно не привлекал по телефону.

— А ты и не баба, чтобы мой голос тебя привлекал, — отвечаю слегка сиплым голосом, а мой друг только ржет, по-свойски шарясь по полкам шкафа в поисках бокалов.

— Я не буду, я недавно с таблеток слез, — хмурюсь, потому что мне действительно ничего подобного делать не хотелось.

— А чем это ты занят, — деловито продолжал Алек, совершенно не слушая моих слов.

Друг, сунув под руку бутылку, пальцами схватив бокалы, прошел вглубь квартиры — гостиную. Я поздно сообразил, что Алек увидит на столе то, что я бы меньше всего хотел светить перед посторонними глазами. И зная его приставучесть, пытаюсь перехватить ненужные его глазу фото, но слишком поздно.

— Мать твою, они что реально похожи? Уваров, да ты — извращенец.

— Фильтруй слова, — вырываю фото Алевтины и фото Ольги из пальцев друга, который хмурится все больше и больше, из добродушного весельчака превращаясь в слишком серьезного пацана.

— Инна была права, а я не верил, думал, баба-дура, всего себе нафантазировала. Это же та Ольга, которая тогда в клубе к тебе прилипла?

— Это я к ней прилип, — бормочу под нос, бросая фото девушке в альбом.

— А это что сейчас? На хрена все это? Уваров, тебя лечить надо!

— Я тебе больше скажу: они сводные сестры, — невесело улыбаюсь, видя, как друг застывает на мгновение и смотрит на меня, как на ненормального.

— Как это понимать?

— Я сам в шоке, но вот такая встреча была, а буквально в сентябре всплыли такие детали. Мама Алевтины раскрыла семейные тайны.

— И как Ольга-Хельга отреагировала?

— Она бросила меня.

— Я бы тоже тебя «бросила», — Алек как-то осуждающе качает головой, — поделиться подробностями не хочешь?

А я не желал больше обнажать душу, потому что у меня за последнюю неделю было много свободного времени, чтобы глубоко проанализировать свое поведение, свои ошибки. Они были критические. Со стороны все выглядело именно так, как это видели мои давние знакомые: я помешанный на прошлом извращенец, который даже в будущее перенес образ девушки очень похожей с умершей невестой. Я не могу их осуждать, наверное, так со стороны и получается. Да и изначально я действительно был ошарашен тем, что передо мной стоит едва ли не клон Альки. Я не думал, что меня настолько повернет, что я буду словно обезумевший столько времени искать девушку, а потом использовать любой шанс, чтобы привязать ее к себе, чтобы была рядом, чтобы я мог мелькать у нее на глазах. Все слишком усложнил тот факт, что Марго оказалась подругой Ольги. Да, этот фактор сыграл против меня, против того, чтобы беспрепятственно, без всяких выдумок, я смог быть рядом с Олей с первой минуты нашей второй встречи.

Я запутался. Запутался настолько сильно, что все месяцы без нее был готов выть волком, крушить все на своем пути. Было больно до безобразия от того, что моя девочка смотрит на меня, как на пустое место. Больно смотреть на то, что шарахается от моего присутствия, от того, что я невольно прикасался к ней. Самое ничтожное, самое унизительное чувство, когда тебя ненавидят, презирают. И это презрение не сравнится с тем, что у нее было изначально ко мне, когда Оля узнала о том, что именно я сыграл главную роль в женитьбе ее подруги и Марка. Это презрение глубоко раненной души, которая не может простить. И я сильно виноват перед Олей. Виноват и должен отпустить ее.

— У меня нет желания этого делать сейчас, к тому же, ты не поймешь, так же, как и другие.

— Я не берусь тебя осуждать, дело твое. Но если ты ее отделяешь от образа Али, тогда все не так плохо, — едва заметная улыбка появляется на губах Алека.

— Я давно в ней вижу только ее, они совершенно разные. И люблю Олю за то, что она своим присутствием помогает чувствовать себя живым, нужным, человеком, который хочет двигаться вперед и понимать, что существует не зря.