Эмили Магуайр - Приручение зверя. Новая Лолита
— Карр, — тихо сказала она.
Еще одна долгая безвоздушная пауза. Потом:
— Я полагаю, Карр — фамилия довольно распространенная, но все-таки это неприятное совпадение.
— Джейми, — Сара попробовала имя на вкус, когда произносила его. Оно было соленым. — Это не совпадение.
Рука, лежащая на ее плечах, напряглась. Как будто он всю жизнь собирается так просидеть. Сара была так тесно прижата к нему, что не могла повернуть голову, чтобы увидеть его лицо. Но она могла представить его, застывшее и жесткое, как все его тело.
— Сара, — сказал Джейми; его бицепс, прижатый к шее Сары, подрагивал. — Скажи мне, что это была шутка.
— Он вернулся ко мне. — Саре казалось, что она выпила глоток морской воды. От соли во рту и в глотке ей стало нехорошо. Ей хотелось увидеть его лицо. Она вспомнила о том, что почувствовала, когда Дэниел показал ей фотографии, на которые он дрочил восемь лет. Она задумалась, стоит ли такой жалкий мерзкий извращенец того, чтобы разбивать сердце Джейми. Но вопрос о том, стоит или не стоит, не ставился — просто это было так.
Джейми снял руку с ее плеч. Он встал, подошел к окну и разбил его кулаком. Стекло было старым и грязным; оно разбилось на жуткого вида осколки, и каждый был достаточно велик, чтобы пронзить сердце человека. Джейми подобрал свою куртку и завернул в нее кровоточащую руку. Потом он взял со столика ключи и кошелек и пошел к двери.
5
После того как Джейми разбил окно Сары, он вернулся домой и поссорился с Шелли. Она задала ему совершенно разумный вопрос о том, что случилось с его рукой, но, даже зная, что вопрос совершенно разумен, Джейми просто не мог ответить на него разумно. Он огрызнулся на нее, чтобы она прекратила приставать к нему с вопросами. Сказал, ему до смерти надоело, что она постоянно донимает его и смотрит на него с подозрением. Сказал, что то, что они женаты, — еще не причина рассказывать ей, что он делает каждую секунду своей жизни. Атака — лучшая форма защиты.
Шелли указала на то, что вопрос, почему он залил кровью весь пол в кухне, вряд ли можно считать назойливым. Сказала, что она не хочет знать, что он делал каждую секунду, а только, что он делал, когда порезался. Джейми выругался и выскочил на двор.
Невозможно победить в споре, когда знаешь, что не прав. Невозможно сказать доброй, заботливой, бесконечно терпеливой жене, что ты весь в крови из-за женщины, которую обожаешь, женщины, более драгоценной для тебя, чем твоя плоть и кровь, что ты потратил всю жизнь на попытки сделать эту женщину счастливой, а она любит другого. Как он может сказать Шелли, что хочет умереть оттого, что Сара любит другого так же сильно, как Джейми любит Сару? И не просто какого-то другого мужчину. Сара любит жестокого преступника-садиста, умеющего манипулировать людьми. Сара любит человека, который нанес ей такой ущерб, который Джейми пытался исправить на протяжении последних восьми лет.
Примерно через час Шелли вышла к нему. Она села рядом с ним и развязала его неловко перебинтованную руку.
— Не думаю, что придется зашивать, — сказала она, дотрагиваясь кончиками пальцев до извилистой линии засохшей крови. — Кровь больше не идет.
— Извини, — сказал Джейми. — Я был у Сары.
— Я знаю. Она звонила.
У него сжались мышцы живота.
— Что она?..
— Спрашивала, нормально ли ты добрался домой. Она за тебя беспокоилась.
Сара беспокоилась за него. Ну, это было уже что-то, не так ли? Немного, но уже не безразличие, которое, как он вообразил, она испытывает к нему.
— Что случилось? Она сказала, что у вас вышел спор.
Сара сказала, что у вас вышел спор. Интересный взгляд на вещи. Спор. Что предполагает существование различия во мнениях, возможность выражения точек зрения и обсуждения решений. Назвать это спором — значит уменьшить, предположить, что в этом можно разобраться, это можно преодолеть. Сара и Джейми просто поспорили.
— Расскажи мне, пожалуйста.
— Ну, дело в том, что... она видится с этим типом, и он... он с ней плохо обращается.
— Ну и что? Сара всегда встречается с какими-то неудачниками.
— Это совсем другое, — сказал Джейми, стараясь не плакать. — Он делает ей больно.
— Ох, — Шелли погладила руку Джейми, осторожно, избегая прикасаться к порезу. — То есть физически больно?
Джейми не знал, как рассказать о синяках Сары. Он мог бы описать их в малейших подробностях, но тогда Шелли спросит, откуда он знает, и вряд ли он сможет ответить ей, что сегодня трахался с Сарой три часа и каждый раз, когда чувствовал, что сейчас кончит, менял положение так, чтобы ему было видно ее искусанные бедра. Так что, в то время как Сара не могла кончить, думая о мужчине, который сделал с ней это, Джейми отсрочивал свой оргазм, думая о нем же.
— Она вся в синяках, — сказал он.
— В синяках? Черт. Не представляю, чтобы Сара такое терпела. Что она сама говорит об этом?
— Говорит, что любит его, — Джейми заплакал.
— Да, хреново, — Шелли поцеловала его в щеку и стала гладить по голове, прижимая ее к груди. — Мне очень жаль, милый. Прости. Все будет хорошо.
Джейми знал, что позволять жене утешать его, когда его сердце разбито, неправильно. Но что вообще правильно?
Через некоторое время Бьянка проснулась и завопила. Они вместе сменили ей пеленки, потом Шелли села на кровать, чтобы покормить Бьянку, а Джейми лежал на боку и смотрел на них.
— Не могу поверить, что это мы ее сделали, — сказал Джейми, гладя пушок, покрывающий еще мягкую головку Бьянки. — Просто поверить не могу, что она наша.
— И я не могу поверить. Поверить не могу, что у меня есть вот эта девочка и что у меня есть ты. Я каждый день благодарю Бога за вас обоих.
— Ну да, конечно. Я такое счастье.
Шелли положила свою ладонь на его руку; оба поддерживали головку Бьянки.
— Вы оба мое счастье.
Позднее, той же ночью, Джейми рассказал Шелли о мистере Карре. Послушав его бессвязный рассказ о том, что этот монстр сделал с Сарой, Шелли заварила обоим по чашке чая и стала объяснять, почему Джейми во всем ошибается.
Во-первых, то, что произошло, в действительности нельзя считать сексуальным злоупотреблением. Четырнадцатилетняя Сара уже не была невинным ребенком. Она всех достала в студии СМИ своей болтовней о детском рабстве на африканских алмазных приисках, о священниках-педофилах, обрезании клитора девочкам в Сомали и тысяче других несправедливостей. Она всегда стремилась дать голос тем, кто не имеет права голоса, защитить тех, кто не может защитить себя, дать права оскорбленным и угнетенным. Учитывая это, можно с полной уверенностью сказать, что она скорее была расположена к тому, чтобы разоблачать мужчин, которые поступают так, как мистер Карр. То есть если бы мистер Карр напал на нее или воспользовался своим положением с тем, чтобы манипулировать ею, то, скорее всего, она с превеликим удовольствием сообщила бы о нем органам правосудия, представляя интересы всех девочек — жертв насилия, не таких сильных и храбрых, как она.
