Николас Спаркс - Крутой поворот
С самых похорон меня мучили кошмары. Однажды мне приснился священник, узнавший, что я сделал. И во время службы он вдруг замолчал, оглядел ряды скамей и медленно указал на меня пальцем:
– Вот он! Человек, который это сделал!
Я увидел, как головы поворачиваются ко мне, одна за другой, как волна на переполненном стадионе. И каждый устремлял на меня взгляд, полный изумления и ярости. Только Майлз и Джона оставались сидеть неподвижно. В церкви стало мертвенно-тихо, глаза собравшихся были широко раскрыты. Я не шевелился, ожидая, когда Майлз и Джона обернутся, чтобы увидеть, кто убил ее. Но они не обернулись.
И еще один кошмар: мне приснилось, что лежавшая в канаве Мисси еще была жива, когда я нашел ее. Что она прерывисто дышала и стонала, но я повернулся и ушел, бросив ее.
Я проснулся, почти задыхаясь. Вскочил с кровати и забегал по комнате, что-то бормоча, пока не убедился, что это был сон.
Мисси умерла от травмы головы, несовместимой с жизнью. И об этом я тоже узнал из статьи. Внутреннее кровотечение. Как уже было сказано, ехал я не быстро, но, если верить газетам, при падении она ударилась виском о камень, оказавшийся в канаве. Говорят, такое случается крайне редко. Один случай на миллион.
Сам не знаю, верил ли я этому.
Что, если Майлз с первого взгляда увидит, что виновен именно я? Что, если на него снизойдет божественное озарение и он сразу поймет, кто преступник? Но что я скажу ему, если он меня обличит? Захочет ли он узнать, что я люблю смотреть футбол, что мой любимый цвет – синий, или что, когда мне было семь, я часто удирал из дома и смотрел на звезды, хотя никто, зная меня, не предположил бы такого? Пожелает ли услышать, что до того момента, как сбил Мисси, я был твердо уверен, что когда-нибудь сумею стать достойной личностью?
Нет, ему на все это наплевать. Он будет стремиться узнать очевидное: что волосы убийцы – каштановые, глаза – зеленые, рост – шесть футов. И главное: где его найти. И только потом – как все это случилось.
Но захочет ли он понять, что это был несчастный случай? Что, если уж на то пошло, она виновата больше меня? Что если бы она не бежала поздно вечером по опасной дороге, то скорее всего благополучно добралась бы домой? Что она буквально выскочила под колеса моей машины.
Тем временем птица смолкла. Ветви деревьев не шевелились, и я услышал слабое жужжание автомобильного мотора.
На улице становилось жарко. И я знал, что где-то не спит Майлз Райан.
Представил, как он сидит на кухне рядом с Джоной, уплетающим хлопья с молоком.
Попытался представить, о чем они разговаривают, но вместо этого слышал только звуки размеренного дыхания, прерываемые звяканьем ложек о миски.
Я сжал виски руками, пытаясь унять боль. Но она, казалось, пульсировала глубоко внутри, нанося яростные удары, повторявшиеся с каждым ударом сердца. А перед глазами все время стояла Мисси. Мисси в канаве с открытыми, в упор глядевшими на меня глазами.
Глядевшими в никуда.
Глава 22
Чарли добрался до государственной тюрьмы «Хейли» почти к двум. В животе бурчало, глаза жгло от усталости, а кровь, похоже, перестала поступать к ногам уже час назад. Не в том он возрасте, чтобы сидеть три часа неподвижно за рулем машины!
Ему следовало бы уйти на покой в прошлом году, как просила Бренда, и проводить время за каким-нибудь более продуктивным занятием вроде рыбалки.
Том Вернон встречал его у ворот. В элегантном костюме он выглядел скорее банкиром, чем начальником тюрьмы, славившейся строгим режимом. Волосы были зачесаны на косой пробор и пронизаны серебряными нитями. Он стоял прямо, как столб, а когда протянул руку, Чарли невольно обратил внимание на аккуратный маникюр.
Вернон повел гостя внутрь.
Как все тюрьмы, эта была унылой, холодной… повсюду бетон и сталь, все залито голубоватым, неестественным светом флуоресцентных ламп. Они прошли длинным коридором мимо приемной для посетителей и оказались в кабинете Вернона, на первый взгляд таком же неуютном, как все остальные помещения. Ни одной личной вещи – все казенное: от письменного стола до ламп и каталожных шкафов в углу. Маленькое зарешеченное окошко выходило во двор, где как раз гуляли заключенные: некоторые поднимали гири, кто-то просто сидел, тупо уставившись в пространство, остальные собирались в компании, чтобы поболтать. И похоже, каждый второй курил.
Зачем, черт побери, Вернон носит костюмы в подобном месте?
– Вам нужно заполнить кое-какие бланки, – извинился Вернон. – Знаете, как это бывает.
– Еще бы.
Чарли похлопал себя по груди, пытаясь найти ручку. Но Вернон тут же протянул ему одну из своих.
– Вы предупредили Эрла Гетлина, что я еду?
– Полагал, что вы этого не хотите.
– Когда его можно привести?
– Как только мы устроим вас в комнате для допросов.
– Спасибо.
– Но я хотел поговорить с вами об этом заключенном. Чтобы вы не слишком удивлялись.
– Вот как?
– Вам нужно кое о чем знать.
– О чем именно?
– Прошлой весной Эрл ввязался в драку, до причины которой я так и не смог докопаться, – сами понимаете, круговая порука. Никто не видел. Никто не знает… так или иначе…
Вернон вздохнул.
Чарли уставился на него.
– Гетлин потерял глаз. Выбили в свалке на тюремном дворе. Он подал с полдюжины исков, пытаясь доказать, что виновата администрация.
Вернон помедлил.
Интересно, почему он все это говорит?!
– Понимаете, он все время твердит, что не должен был попасть в тюрьму. Что его подставили.
Вернон воздел руки к небу.
– Знаю, знаю, здесь каждый клянется, что ни в чем не виноват. Старая песня, которую мы слышали миллион раз. Но учтите: если вы приехали, чтобы вытянуть из него информацию, не питайте слишком больших надежд, если только не дадите понять, что готовы вытащить его отсюда. Но даже в этом случае он может солгать.
И тут Чарли увидел Вернона в новом свете. Для такого щеголя он очень много знает о происходящем в подведомственной ему тюрьме.
Вернон вручил ему бланки, и Чарли пробежал их глазами. Все то же самое.
– А он не говорил, кто его подставил?
– Минуту!
Вернон многозначительно поднял палец.
– Сейчас все узнаем.
Подойдя к телефону на письменном столе, он набрал номер и подождал ответа. Задал вопрос, выслушал, поблагодарил говорившего и повесил трубку.
– Судя по тому, что мы слышали, он утверждает, что это какой-то парень по имени Отис Тимсон.
Чарлз не знал, плакать или смеяться.
Ну разумеется: Эрл все готов валить на Отиса.
И это отчасти очень облегчает работу.
Даже если бы Гетлин и не лишился глаза, с первого взгляда было видно, что тюрьма гораздо суровее к нему, чем к большинству заключенных. Волосы выглядели так, словно их вырывали клоками или стригли ржавыми ножницами: одни пряди длиннее, другие короче. Кожа приобрела болезненно-желтый оттенок. И без того тощий, он еще больше похудел, если судить по выпирающим костям рук.
