Энрико Франческини - Любовница президента, или Дама с Красной площади
Министр иностранных дел Италии объявил о своем предстоящем официальном визите в Москву. В таких случаях группу иностранных и советских журналистов допускают в кабинет Президента в Кремле, чтобы присутствовать на церемонии начала встречи. Аудиенция совсем короткая, всего пара минут: она нужна главным образом фотографам и репортерам с видеокамерами, чтобы заснять встречу. Все подчиняются существующему правилу соблюдать тишину, представителям печати не разрешается задавать вопросы.
Коллеги мне рассказывали об этих блицпосещениях самого главного кабинета советской власти. Но сам я там никогда не был. Итальянские министры передвигаются в сопровождении многочисленной свиты журналистов, следующих за ними из Рима в их поездках по свету. Однако на этот раз наш главный редактор решил не посылать спецкорра: визит будет освещать корреспондент газеты в Москве. Это его дело. «Здесь решаются судьбы перестройки», — сказал наш главный. Таким образом в Кремль пойду я. И окажусь перед Президентом. Я мог бы крикнуть: «Зачем вы арестовали свою любовницу?!» Или же: «Вам известно, что ваша любовница исчезла?!» Времени мне хватит только для этой провокации. Но крикнуть я успею, этого будет достаточно. Разразится скандал. Это ничего, нашей газете не привыкать к стычкам. Будем надеяться, что это поможет спасти Наташу.
Семь тридцать утра. Паркуюсь позади храма Василия Блаженного. Перехожу по Красной площади ко входу Спасской башни, показываю удостоверение военному дежурному, вхожу в Кремль. Еле бреду: у меня дрожат ноги. Встречаю коллег — корреспондентов других газет, нас десятка полтора. Идем в сопровождении чиновника советского Министерства иностранных дел. Солдат у подъезда тщательно проверяет документы, звонит по телефону из своей будки внутрь здания, где находится кабинет Президента. В вестибюле член личной охраны Президента, в штатском, вновь проверяет документы и просит пройти через металл-детектор.
Садимся в лифт, потом поднимаемся два пролета по лестнице пешком. Перед нами нескончаемо длинный коридор с дверями трехметровой высоты. На каждой сверкающая, точно золотая, табличка с фамилией советника Президента. Постепенно имена на табличках становятся все важнее и значительнее: с каждым шагом мы все ближе подходим к вершинам власти. Вот перед нами двустворчатая дверь. Мы у цели: наверно, здесь его кабинет. Однако имя на табличке другое: Владимир Ильич Ленин. Это кабинет, в котором работал в Кремле отец Революции, в нем все сохраняется так, как было, когда он его покинул в последний раз.
Слышатся голоса, шаги, слова команды: приближается итальянский министр с делегацией. Восемь часов без двух минут. Ровно в восемь должны впустить нас.
Входим в приемную, уставленную книжными шкафами, диванами, кадками с декоративными растениями. За стойкой с множеством телефонов стоит секретарша. Открывается обитая черной кожей дверь.
За прямоугольным столом сидят Президент, его личный секретарь и переводчик. Они сидят спиной к окну, лицом к нам, журналистам. По другую сторону стола — итальянский министр иностранных дел, наш посол в Москве и их переводчик. По бокам стола стоят двое телохранителей. Третий прислонился к стене.
Президент что-то говорит нашему министру, на губах играет его обычная жизнерадостная улыбка, выглядит он отдохнувшим и держится непринужденно. Перед ним на столе чашка чая, блокнот, карандаш. Мне кажется, что все происходит в замедленном темпе, как бывает в кино: вижу, как Президент берет пальцами кусочек сахара, макает его в чай, половинку откусывает, с удовольствием сосет, слушая, что отвечает ему наш министр. Я нахожу такую его привычку смешной и странной, особенно перед лицом официальной делегации, это чисто деревенская привычка. Но он держится совершенно естественно, не чувствуя никакого стеснения. Они беседуют о Папе Римском, мои коллеги делают заметки, я тоже машинальным движением вынимаю записную книжку, вокруг громко стрекочат телекамеры. Стены украшают портреты Ленина и Маркса, уголком глаза вижу в глубине комнаты письменный стол с пятью белыми телефонами, а позади красный флаг Советского Союза с серпом и молотом.
Смотрю и думаю: так вот, значит, здесь, отсюда управляют Советским Союзом, здесь вырабатывают политическую линию, здесь происходят «встречи в верхах», повороты партии, здесь решаются все, даже самые мелкие, вопросы, это здесь он думал о Наташе, ощущал, насколько ему ее не хватает и вставал из-за письменного стола, спускался в подземные галереи и шел в ее тайное жилище в Китай-городе.
И неожиданно мне начинает казаться, что Президент смотрит на меня, переводит взгляд с меня на министра, потом снова на меня, он меня узнал, так же, как узнал в буфете Верховного Совета, когда сказал: «Я все вижу, но не все могу». Он знал, что сегодня именно я приду в его кабинет вместе с итальянским министром, что я могу поставить его в затруднительное положение каким-нибудь вопросом насчет Наташи. Наверно, агентам уже приказано наброситься на меня, но мне рот не заткнуть. Я не буду молчать, вот сейчас встану и скажу.
Чувствую, как кто-то решительно берет меня за руку. Трое агентов выталкивают нас из комнаты. Наше время, говорит чиновник из Министерства иностранных дел, истекло. В одну секунду мы оказываемся в коридоре. Аудиенция закончена. А я так ничего и не сделал. Мне хотелось бы свалить за это вину на телохранителей, на коллег, на мировую несправедливость, но виноват-то только я сам. Я готов во весь голос обвинять себя, громко бичевать, но с губ моих не срывается ни звука. Президент смотрел на меня, я уверен в этом, и его взгляд меня словно парализовал. Ему было интересно рассмотреть человека, который занимался любовью с его любимой женщиной. А что если… Что если он хотел подать мне этими своими взглядами какой-то знак? Что-то сказать? Может, они означали угрозу? Или обещание? Или просьбу? Но теперь я все равно упустил и эту возможность. Провалил дело во второй раз, как раньше с главой КГБ.
В редакции меня ждет сюрприз: сообщение ТАСС о предстоящей пресс-конференции Президента. Мотивы встречи с журналистами не указаны. Агентство лишь сообщает, что советский руководитель будет говорить о политическом положении и сделает важные заявления относительно дальнейшего хода перестройки.
Президент СССР и Генеральный Секретарь Коммунистической партии редко дает интервью. Однако вот уже несколько лет, как он встречается с журналистами на периодически устраиваемых пресс-конференциях. Регулярные встречи, которые прервались только после поворота вправо, когда он, очевидно, стал бояться щекотливых вопросов, могущих поставить его в затруднительное положение. За время пребывания в Москве мне тоже уже довелось присутствовать на нескольких пресс-конференциях. Они проводятся в Пресс-центре Министерства иностранных дел, построенном к Олимпиаде 1980 года. В зале триста креслиц, оснащенных наушниками для синхронного перевода на четыре языка. Пресс-конференции Президента передают в прямой эфир по первому каналу государственного телевидения на всю территорию Советского Союза и по частной американской сети КНН на весь остальной мир. Лучшего момента бросить ему вызов не найти. За две минуты в его кабинете мне все равно вряд ли удалось бы многого добиться своей провокацией. На этот раз я могу расспросить его о Наташе в прямой телепередаче на весь мир.
