Сьюзен Льюис - Танцуй, пока можешь
– Извини, я хочу подняться к себе, – сказала я.
– Я пойду с тобой.
– Нет, Эдвард! Нет! Разве ты не понимаешь? Это же моя вина! Если бы я, как ты просил, остановилась на пятнадцати тысячах, ничего подобного не произошло бы. Так позволь мне, пожалуйста, в полной мере ощутить свою вину. – С этими словами я буквально выбежала из комнаты, чувствуя себя так гадко, как не чувствовала никогда в жизни.
Часом позже в дверь спальни постучали, и вошел Эдвард. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы я бросилась в его объятия. Он простил мне мою истерическую вспышку. Он был, как всегда, спокоен и тихим, ровным голосом объяснял мне, что именно этого всегда и боялся. Что, если я начну заниматься его делами, у нас неизбежно возникнут ссоры. Как жена я для него гораздо ценнее, чем любая антикварная мебель или картины старых мастеров. Разве я не могу этого понять?
Конечно, я это понимала. Как, впрочем, понимала и другое: Эдварда задела не столько моя неудача на аукционе, сколько тот факт, что мне недостаточно быть просто его женой. Больше всего на свете Эдвард хотел сделать меня счастливой. Он любил меня, и я была многим ему обязана – весельем, смехом, беззаботностью и всем тем, что включает в себя банальное понятие «счастливая семейная жизнь». А значит, теперь настала моя очередь взять себя в руки и не допустить, чтобы наша счастливая семейная жизнь распалась, как карточный домик.
Эдварду так и не удалось узнать, что же произошло на аукционе в Роув-Хауз, и я часто задумывалась над тем, каких усилий ему стоило это расследование. Как он ни старался скрыть, но я сразу поняла, что мое решение не принимать более никакого участия в его делах явилось для него громадным облегчением. Я и сама была этому рада, с одной стороны. Но с другой – испытывала раздражение. Ведь с тех пор у меня не осталось шансов приобщиться к их семейному делу. И лишь много лет спустя мне довелось узнать, что же на самом деле произошло на том аукционе. А в течение этих лет в мою жизнь вновь вернулся Александр, причем не просто вернулся, а в корне изменил все, к чему я успела привыкнуть за эти годы. Точнее говоря, он просто перевернул мою наконец устоявшуюся жизнь.
Где-то через неделю после аукциона мы все вместе снова сидели в гостиной Вестмура. Временами я начинала ненавидеть эту комнату. Казалось, все статуи и картины душат меня, так же как меня душила любовь Эдварда, несмотря на все мои попытки внушить себе, что именно он сделал меня счастливой. Я часами стояла у окна, глядя на дождь. И однажды Эдвард оторвался от «Тайме», которую читал, и спросил, все ли у меня в порядке.
Наверное, я ответила немного резко, потому что он тотчас же отложил газету и подошел ко мне. Я отвела взгляд. Да и как бы я могла ему сказать, что не хочу лететь в Париж сегодня вечером? Я устала от Парижа, от Рима, от Нью-Йорка! Мне мучительно хотелось сделать что-то совсем другое, незапланированное, непредвиденное. Казалось, еще немного – и мое тело просто разорвется от неудовлетворенных желаний.
– Господи, ну разве он не восхитителен? – воскликнула Кристина, предоставляя мне тем самым необходимый путь к отступлению. Дэвид весело подмигнул мне. – И от кого же мы в таком восторге на этот раз?
– От Александра Белмэйна, естественно, от кого же еще?
Я похолодела. Неужели Кристина проведала о той старой истории и решила таким образом надо мной поиздеваться? Да нет, не может быть! Кажется, у меня развивается паранойя. Она никак не могла об этом узнать. Я боялась взглянуть на Эдварда, хотя никогда не упоминала при нем фамилии Александра. И все считали, что Шарлотта похожа на меня. Эдвард подошел к своему креслу и снова сел.
– Неужели он опять попал, в газеты? Что же на этот раз?
– Здесь пишут, что отец отказался поручиться за него.
– А в связи с чем он должен был за него поручиться? – Дэвиду была явно неинтересна эта тема.
– В связи с карточным долгом. На этой фотографии он выходит из Аннабель с какой-то женщиной. Господи, как же он красив! Здесь еще пишут, что его брак на грани распада и его жена даже уехала из дому. Звучит обнадеживающе. Как ты думаешь, Эдвард, может, стоит пригласить его в гости, когда мы в следующий раз будем в Лондоне? Элизабет, с тобой все в порядке? Ты сегодня очень бледная.
Эдвард тотчас отложил свою газету.
– Дорогая, Кристина права. Иди сюда, садись. Дэвид, позови Мэри и попроси ее принести чаю.
Я послушно дала Эдварду усадить себя в кресло. Он что-то говорил, растирая мне руки, но я почти ничего не слышала. Кристина и раньше читала статьи про Александра, но на этот раз я с пугающей отчетливостью поняла, почему иногда так плохо вела себя по отношению к Эдварду. Неужели я до сих пор люблю Александра? Неужели никак не могу забыть то, что произошло между нами в прошлом? Почему эти воспоминания все время преследуют меня? Я посмотрела на Эдварда. Что я делаю здесь с этим человеком? Ведь все, что окружает меня после замужества, мне абсолютно чуждо. А Александр где-то далеко и тоже одинок. Как и я сейчас в этой комнате. На несколько мгновений я перенеслась в гостиницу на Бейсуотер. Я снова сидела на кровати и слушала, как Александр клянется мне в любви, говорит, что я никогда не смогу вычеркнуть его из своей жизни, ведь как бы ни сложилось будущее, он всегда будет любить только меня.
Я судорожно вцепилась в руку Эдварда. Я люблю своего мужа! Я никогда не сделаю ничего, что могло бы причинить ему боль. Он должен спасти меня от этого кошмара…
За моей спиной открылась дверь, и я резко обернулась. Размахивая длинной тростью с приклеенной на конце звездой, в комнату вошла Канарейка. За ней, раздувая щеки, как будто играя на трубе, шествовал Джеффри. А замыкала эту своеобразную процессию Шарлотта. Ее личико обрамляли черные вьющиеся волосы, атласное платье было густо усыпано блестками, а на подушечке, которую она протягивала Эдварду, стоял хрустальный башмачок. И вот ее сияющие глаза – его глаза, – встретились с моими.
Не сумев сдержать душивших меня рыданий, я выбежала из комнаты.
АЛЕКСАНДР
Глава 16
Мы с Джессикой снова сошлись в тот день, когда Генри женился на Лиззи. До этого она жила в доме своих родителей, и мы не видели друг друга и не разговаривали больше шести недель. Я не слишком огорчился, когда она уехала. Хотя бы потому, что это означало освобождение от очередных жутких картин, которыми раньше сплошь были увешаны стены нашего дома. Лиззи осталась жить со мной, и, как ни странно, это не вызвало никаких кривотолков. Тем более что рядом практически постоянно находился Генри. Поэтому Лиззи прибегала к моим услугам, чтобы удовлетворить свой ненасытный сексуальный аппетит, лишь в те редкие часы, когда мы оставались наедине. Я постоянно корил себя за слабость, но поделать ничего не мог еще и потому, что Лиззи шантажировала меня, угрожая все рассказать Генри. И хотя я был почти уверен, что она этого не сделает, тем не менее продолжал снова и снова уступать этой женщине.
